Я приподнимаю бровь, придерживая свою сломанную загипсованную руку здоровой.

— Я хочу, чтобы ты задала Адаму один вопрос о том, что вы, ребята, делали в первый раз.

Адам наклонил голову.

— Первый раз? — его щеки покраснели, думаю, он засмущался.

Конечно же, он подумал про секс. Похоже, это единственная вещь, о которой парень из моих снов думает.

Миссис Джеймисон улыбается.

Я нахмурилась.

— Про любой первый раз. Первое свидание. Первый телефонный разговор. Что угодно. Просто спроси его о чем-нибудь, что ты бы хотела знать.

— Хорошо, — я пожимаю плечами и опираюсь на здоровую ногу. На этой неделе мне наложили подвижный гипс на левую ногу, и теперь мне двигаться стало легче, но все равно, под конец дня становится некомфортно.

— И я хочу, чтобы ты поверила в его ответ.

Я скорчила лицо. Как я должна верить человеку, которого совсем не знаю? Доверие не возникает само по себе, только потому, что вы так сказали. Оно рождается в процессе отношений. А учитывая то, что мне снилось, если у нас и были какие-либо отношения, они были, по меньшей мере, непродуктивными.

— Ладно, — я развернулась, чтобы уйти и Адам встречает меня у двери офиса, придерживая её для меня открытой, чтобы я могла прихрамывая пройти. Когда я прохожу мимо, его рука касается нижней части моей спины и я отшатываюсь от него. Вздыхая, он проходит сразу за мной. Если бы я повернулась и посмотрела на него, я бы увидела, как он качает головой. Я знаю это потому, что видела, как он делает это раз за разом за последние три недели.

Оставляя его записать нас на прием в четверг, я выхожу на улицу. Воздух снаружи свежий, пахнет наступающим летом, и я улыбаюсь, вспоминая, сколько времени провела в лесу, бродя по тропам, лазая по скалам и сплавляясь сквозь горы неподалеку от Денвера. Я прожила всю свою жизнь в пригороде Денвера и всегда думала, что лучше места для жизни нет на свете.

Руку пронизывает тупая боль, и я закрываю глаза. Откинув голову на черный Хайлендер Адама, я думаю о том, что не смогу заняться ничем подобным этим летом. Во всяком случае, пока мне не снимут гипс и не заживут раны.

Гипс на ноге царапается о тротуар. Моя лодыжка болит, а рука чешется из-за гипса. На прошлой неделе мне сняли восемь швов с затылка. На том месте остался маленький участок, на котором волосы только-только начинают заново отрастать. К счастью, он не заметен, когда волосы распущены. От правого бедра почти до самой груди тянется глубокая рана. Выглядит так, будто кто-то пытался вскрыть меня с помощью зубчатого ножа. Кожа постепенно заживает, швов так много, что не сосчитать, и каждый поворот туловища ощущается так, будто кто-то пытается вырвать мою почку голыми руками.

Произошел несчастный случай во время туристического похода. Это все, что я знаю. Остальное было начисто стерто из моей памяти. Той памяти, которая, как уверяют доктора, вернется. Откуда, черт возьми, они знают? Что если я никогда не вспомню?

Прошли недели с тех пор, как я очнулась после комы. Я помню лишь то, что живу с незнакомцем, который в моих снах мне не нравится.

Я все еще стою, облокотившись на внедорожник Адама, ощупывая свой затылок, когда он выходит на улицу. Он останавливается рядом со мной, скрестив ноги в лодыжках. Мы не прикасаемся друг к другу. Тот небольшой инцидент с прикосновением, произошедший в дверном проеме — это первый раз, когда его руки коснулись меня с того дня, как я споткнулась у нас на кухне. Он потянулся и поймал меня. Я застыла, будто парализованная от того, что его руки были обвиты вокруг меня.

Тогда он встряхнув головой вздохнул, схватил ключи и вылетел из квартиры. Когда Адам вернулся через два часа, невозможно было не почувствовать запах пива в его дыхании.

— Прости, что продолжаю тебя терзать, Эймс, — он откидывает голову на машину и проводит рукой по лицу. — Я просто скучаю по тебе.

В его дрожащем голосе слышится печаль. Он выглядит печально. Мне интересно, каково было бы снова увидеть его улыбку, как в моем сне. Пока блондинка, Тина, не запрыгнула на него, он выглядел, будто рад меня видеть. Был ли он счастлив? Или это была игра? Если так, то почему я все еще здесь? Я давлю пальцами на виски, в надежде предотвратить наплыв очередной головной боли.

— Кто такая Тина?

— Она просто друг, клянусь, — Адам поворачивается ко мне и прислоняется бедром к автомобилю. — Она встречалась с моим другом, Майком, в старших классах и была рада меня увидеть. Это абсолютно ничего не значило.

— Так, это было на самом деле?

Не все, что мне снится, является правдой. Однажды ночью мне приснилось, что на седьмое день рождения мои родители подарили мне лошадь. Я точно знаю, что этого не было. Не потому, что у нас не было денег на нее, а потому что мои родители никогда бы не подарили мне то, что я так безумно хотела. Они дарили мне то, что считали необходимым. Мать знает лучше и все такое.

Он кивает.

— За день до той вечеринки мы ходили на второе свидание, и я тогда так обрадовался, увидев тебя, потому что ты сказала, что не придешь. После того, как Тина ушла, ты плеснула мне пивом в лицо.

Я засмеялась. Звучит очень похоже на меня. Это был бы не первый раз, когда я плеснула пивом в лицо кретину на вечеринке братства. Он засмеялся, и я, наконец-то, увидела что-то, хоть отдаленно напоминающее ту улыбку из сна.

Он и, правда, симпатичный, и я понимаю, почему он меня привлек. Адам высокий, моя голова едва достает до его плеча. Его темные волосы слегка взлохмачены, не знаю, было ли так всегда или он просто затянул со стрижкой. Он худощавый, но подтянутый, и если верить фотографиям у нас в квартире, он играл в футбол.

Он привлекателен. Он футболист. У него милый смех. Это все, что я о нем знаю.

Его поцелуи подобны темному шоколаду, моментально поднимающему настроение.

У меня перехватило дыхание, и я перестала смеяться, отрезвленная этим воспоминанием.

— Я хочу домой. К родителям, — я уточнила, поняв, что теперь живу с ним, а не в квартире, в которой мы с моей лучшей подругой Келси жили вместе на втором курсе в колледже.

После сеансов я всегда на взводе. Слушать его рассказы, как у терапевта, так и дома, мне никак не помогает. Все изменилось, и я не уверена, разрешится ли эта ситуация когда-нибудь.

Он вздыхает и опускает голову. Это происходит довольно часто, что приводит меня к мысли, мучился ли раньше Адам так из-за меня или это все в новинку.

— Эми, — начинает он, но останавливается и качает головой, будто заранее осознавая свой проигрыш. — Хорошо.

Адам открывает мне дверь, и, как только я сажусь внутрь, захлопывает ее сильнее обычного. Я вижу, как он, ругаясь, обходит машину, небрежно проводя рукой по черным, как уголь, волосам. Снова.

Глава 2

— Для таких вещей просто требуется больше времени.

Моя мама, Кэрол, погладила меня по голове, словно я комнатная собачка, после чего села за обеденный стол. Родители не особенно любят, когда я остаюсь у них, говоря при этом, что мне будет лучше проводить как можно больше времени с Адамом. Но иногда, после сеанса мне нужно отдохнуть от него, потому что в нашей квартире я чувствую себя словно в клетке.

Предполагается, что родители, чья дочь чуть не умерла во время туристического похода, захотят быть с ней рядом как можно больше времени. Но не мои. Этой мой третий визит к ним, с тех пор, как я вышла из больницы, и каждый раз наши разговоры становятся все более неудобными, более натянутыми, чем раньше.

Хотела бы я спросить у них, почему они так отдалились от меня. У меня так много вопросов к ним, хотя я знаю, что никогда не получу на них ответы. Томпсоны никогда не обсуждали неприятные вещи и никогда не будут.

Мой отец, Дон, бросает маме хмурый взгляд и качает головой, как бы говоря прекратить. До того, как он баллотировался в сенат, когда мне было тринадцать, он был партнером в юридической фирме. Теперь папа все время проводит в офисе. Я знаю — он любит меня, но его манера проявлять какие-либо эмоции по отношению к младшей из двух его дочерей такая же черствая, как стопка налоговой макулатуры, которую он раньше учил наизусть просто так.