Одеяло шевелится. Вероятно, это означает согласие с Песталоцци.

Василий Васильевич присаживается на край койки рядом со своим молчаливым собеседником.

– Труд! Вот что спасет девочку! Тот самый благодетельный труд, который превратил обезьяну в человека…

И тут капитан замечает черную волосатую лапу, которая высунулась из-под одеяла.

Дико вскрикнув, капитан пробкой вылетает из каюты.

Соблазн велик – дверь открыта настежь! И шимпанзе выходит в коридор.

На палубе Сидоренко уговаривает Мотю:

– Если хочешь победить на конкурсе, ни одного дня не пропускай… Давай, тренируйся.

– Настроения нету…

– Давай, давай! Настроением ты Маришке не поможешь.

Сидоренко подносит к губам гармонику. Мотя пытается танцевать чечетку. Он делает это терпеливо и старательно, но очень плохо.

– Стоп, машина! – говорит Сидоренко. – Мотя, ты меня расстраиваешь… Жук, дай, пожалуйста, образец… – просит он проходящего по палубе маленького кочегара.

Кочегар прямо так, с ходу, «дает» несколько коленец высшего класса. Мотя смотрит и вздыхает. Сидоренко снова играет вступление.

Шимпанзе вышел на палубу. Его никто не замечает.

– Мотя, начали! – командует Сидоренко. И… раз, два, три… И… раз, два, три…

Мотя послушно топчется на месте. Раз… два… три… – Он сбивается.

Шимпанзе заволновался. «Топ-топ-топ», – доносится до него. Три удара – условный сигнал!

Обезьяна ищет – где же засов, который нужно открыть? Она замечает ящик с пожарным песком, прикрепленный к стене.

«Топ-топ-топ»…

Шимпанзе открывает засов ящика, и песок высыпается на палубу.

«Топ-топ-топ»…

Что еще можно открыть?

Взгляд обезьяны падает на засов клетки с тигром. Натужившись, шимпанзе отодвигает засов.

«Топ-топ-топ»… – снова начинает Мотя, и обезьяна открывает вторую клетку.

«Топ-топ-топ»…

Обезьяна бежит вдоль клеток и с видимым удовольствием открывает засов за засовом.

Один из тигров упирается лбом в дверцу, распахивает ее и выходит на свободу… За ним второй, третий…

Вдоль борта идет со шваброй и ведерком матрос Самсонов. Он замечает на палубе тигриный след.

– Опять Маришка чудит! – смеется матрос.

Начинает затирать след шваброй. Сзади раздается рык.

– Во дает! – заливается Самсонов. – Брось, Маришка, не купишь!

Оборачивается, и по лицу матроса мы понимаем, кого он увидел. Летят на палубу ведерко и швабра. Самсонов вмиг взбирается на шлюпбалку.

– Кореша! Полундра! – вопит он.

На крик оборачиваются Мотя и Сидоренко. Губная гармоника, жалобно пискнув, умолкает.

По палубе медленно и величественно шествует тигр.

Мгновение – и Сидоренко уже сидит за бортом на лапе якоря.

А Мотя – за противоположным бортом – качается на штормтрапе.

Ходовая рубка. На руле – Кныш. Старпом пилит его:

– Судно нужно держать точно по курсу, а вы, уважаемый товарищ, рыскаете… Чуть лево возьми! Так держи!..

Расслабленной походкой входит капитан.

– Олег Петрович, – говорит он неуверенно. – Я, наверно, нездоров. Я был у вас в каюте, и мне показалось…

Он умолкает – в дверь просовывается когтистая полосатая лапища. Старпом не видит ее.

– Что показалось? – спрашивает он.

– Да нет, ерунда… Мне все время что-то кажется…

Капитан с досадой захлопывает дверь, и сразу же раздается негодующий рев.

Страшной силы удар потрясает дверь. Она распахивается с пушечным гулом, отскочив от переборки, летит назад и бьет по морде возникшего на пороге тигра. Рык… Еще один удар по двери.

– Мамочка… – шепчет Кныш, бросая штурвал.

Василий Васильевич стаскивает с головы фуражку и зачем-то швыряет ее в зверя.

Рычание. Тигр трясет прищемленной в дверях лапой.

Старпом командует, пятясь:

– Уходим через окна. Кныш, бегите к радисту! Пусть известит команду!

Капитан с большим проворством лезет в окно.

Вот он уже на верхнем мостике. Старпом присоединяется к нему.

«Евгений Онегин», оставшись без управления, выписывает по морю немыслимые зигзаги.

– Теперь одна надежда – на запасной штурвал, – говорит старпом.

Оба моряка торопливо стягивают с запасного штурвала чехол.

Из палубного репродуктора доносится скрип, потом включается радиотрансляция: «Передаем концерт по заявкам моряков торгового флота…»

Тигр в рубке. Он с интересом обнюхивает новое помещение. Штурвал начинает вращаться, так как он синхронно связан с верхним штурвалом на мостике. Рукояти бьют зверя по морде. Это злит тигра, и он бросается на штурвал, ударяет по нему лапой.

Капитан и старпом летят в сторону от своего верхнего штурвала, который теперь кружится с огромной скоростью в обратном направлении. Это сейчас сплошной мерцающий круг. «Онегин» совершает немыслимый поворот.

В машинном отделении старшего механика качнуло. Он наклоняется к переговорной трубе, свистит в нее:

– Рулевая рубка! Кто на вахте?

В ответ доносится рев.

– Сердится старик, – говорит механик своему наперснику. – Совсем озверел!

Тигр обнюхивает переговорную трубу. Слышится голос старшего механика: «Не понял вас, Василий Васильевич!» Вместо ответа тигр бьет по трубе лапой. Труба рушится. Тигр обрывает телефонный кабель…

На верхнем мостике.

Капитан изо всех сил дует в переговорную трубу. Старпом кричит в телефонную трубку.

– В машине! В машине! Никто не отвечает.

– Надо вызвать по радио из ближайшего порта вертолет, – говорит капитан.

По пустому коридору из-за двери с замком разносится голос Марианны.

– Ну ладно! Я преступница и сижу в тюрьме, но дайте же мне поесть! Я отменяю голодовку! Я все, все скажу! Вилки и ложки в нижнем ящике!..

Марианна колотит кулаками в дверь:

– Товарищи! Вы про меня забыли!.. Конечно, вам там хорошо!..

По коридору надстройки мчится боцман. За ним гонится лев.

Коридор состоит из секций, отделенных друг от друга дверями.

Проскакивая очередную дверь, боцман прижимает ее спиной, торопливо стучит в ближние каюты, кричит:

– Братишки! Полундра! Звери всплыли!

В этот момент в дверь, которую он держит спиной, ударяет лев. Боцман стрелой несется дальше и оказывается на палубе.

Из динамика доносится: «По заявке боцмана парохода “Евгений Онегин” передаем “Реквием” Моцарта… Слушайте ваше любимое произведение, товарищ боцман…»

Но товарищ боцман ничего не слушает – лев уже совсем близко.

Боцман влетает в одну из опустевших клеток и трясущимися руками задвигает засов. Добежав до клетки, лев обнюхивает ее и разочарованно отходит.

Боцман, почувствовав себя в безопасности, наглеет.

– Ты, тварь, еще не знаешь боцмана! – кричит он царю зверей. – Меня так просто, без хрена не сожрешь!

Вдруг куча соломы в углу – постель обитателя клетки – начинает горбиться и шуршать.

Боцман умолкает. Под звуки заказанного им «Реквиема» он отступает и прижимается спиной к решетке.

Из соломы осторожно выглядывает «укротитель» Шулейкин.

– Елисей Степанович! Вы дверку закрыть не забыли? – осведомляется он.

Боцман потрясен.

– Товарищ укротитель?.. А вы зачем здесь?

– «Зачем», «зачем»… За тем, за чем и вы, – сварливо отвечает Шулейкин. – Не люблю быть бифштексом.

Боцман решительно отворяет дверцу клетки и энергичными тычками подталкивает «укротителя» к выходу.

– А ну, иди, приступай к исполнению служебных обязанностей. Работай, укрощай.

Шулейкин сопротивляется изо всех сил. Наконец боцману удается вытолкнуть его на простор.

Лев бросается к Шулейкину, но тот со скоростью молнии ныряет в соседнюю клетку и запирается в ней.

Рев зверей разносится по судну.