– Только диких зверей мне и не хватало!

Василий Васильевич в отчаянии хватается за голову.

Отойдя на почтительное расстояние, Маришка с испугом и интересом рассматривает тигра.

– Какой страшный!.. Елисей Степанович, а он не вылезет? – шепотом спрашивает она боцмана.

– Да ну тебя! Если б вылез – от нас бы тут косточек не осталось. «Вылезет»… скажет тоже…

Очередная клетка плывет по воздуху. Ревет, мечется в ней огромный тигр.

– Майна стрелу! – надрывается Елисей Степанович. Исполнительного боцмана не смущает экзотичность груза. – Куда смотрите? Тигра не видели?.. Вира помалу!

…Торговый агент достает из портфеля документы, разбирает их.

– А если дознаются, что зверей сопровождает не укротитель, а работник пищеблока? – тихо спрашивает его Шулейкин.

– Не понимаю… вы же сами просились вместо заболевшего Зверобоева.

– Просился. Не могу больше. В здешнем климате таю как свеча.

– А я не могу больше держать здесь купленных зверей. Они всю валюту съели. Шутка – лошадь в день на инвалюту! Торгпред разрешил вас отправить, и поезжайте… Не понимаю, что вас смущает?

– Звери меня смущают. Работал я тихо, мирно в торгпредском буфете. Максимальное зверство, с каким я имел дело, – резал любительскую колбасу, и вдруг – тигры… Парадокс.

Подходит капитан.

– Подвели вы меня, товарищ, – говорит он агенту. – Знал бы характер груза, ни за что бы не взял.

– Вот. Прошу проверить. – Агент достает бумаги. – Тигры, мест – десять… прописью: десять. Львы, мест – два… прописью: два. Клетки, штук – двенадцать… прописью: двенадцать. Мясо, конина. Килограмм – пятьсот… прописью: пятьсот. А вот товарищ Шулейкин – очень опытный укротитель. Он будет сопровождать груз.

Капитан трясет Шулейкину руку.

– Очень, очень приятно. Все-таки с укротителем будет спокойнее.

– За спокойствие не беспокойтесь, – говорит агент.

Внизу, на палубе, появились два сингальца. Они несут на бамбуковой жерди большой и, видимо, тяжелый мешок. С ними рядом идет носатый иностранец.

– Put it down!.. – кричит он сингальцам. Те сваливают мешок на палубу и уходят.

– А это еще что? – встревоженно спрашивает капитан.

– The prize of our company, – говорит носатый важно.

Торговый агент переводит:

– Это как бы премия оптовому покупателю. От звериной фирмы…

– Не понимаю, какая премия? А что там в мешке?

Капитан свешивается через перила, чтобы еще раз взглянуть на премию, но мешок уже исчез.

– Позвольте… А где мешок? Не мог же он сам уйти!..

Оказывается, мешок мог уйти. Неуклюже переваливаясь, он идет по палубе. Мешок уже свернул за надстройку, поэтому собеседники не видят его. Зато его замечает Марианна. Она испуганно вскрикивает – и сразу же все двенадцать клеток откликаются оглушительным ревом. Марианна бросается бежать.

Капитан страдальчески затыкает уши. А мешка уже нет на палубе.

Бегущая в панике Марианна натыкается на боцмана.

– Ой!

– Ты чего?.. За тигра меня приняла?

– Какой там тигр… я сейчас такое видела…

– Какое такое?

– Страшное, большое… само ходит…

– Ты чего плетешь, девка? Человек, что ли?

– Нет, не человек.

– Животное?

– И не животное.

– А что же это?..

– Не знаю… такое круглое… само ходит… – таинственно говорит боцману Маришка. – Само ходит… понимаете?.. Как привидение…

– Ври больше, – сердится боцман. – Нет, Маришка, жидковатая у тебя душа!

Страница вахтенного журнала грузового судна «Евгений Онегин». Четкая запись:

«Возвращаемся из Коломбо в Одессу. На судне отмечены совершенно необъяснимые, таинственные явления, а именно…»

Мы не успеваем прочитать, какие именно, кто-то опрокидывает чернильницу прямо на журнал. На месте записи – черная лужица.

– Кто пролил чернила на вахтенный журнал? – слышен голос старпома.

Как всегда, строгий и подтянутый, он входит в рубку и останавливается над залитым чернилами журналом.

Олег Петрович оглядывается: в рубке никого нет.

– Мистика…

Нахмурившись, старпом берет ручку и, осторожно макая перо в лужицу, пишет в графе «случаи»:

«Происшествия продолжаются. Злоумышленно попорчен вахтенный журнал. Утром похищен личный хронометр старшего помощника капитана…»

Океан. Плывет «Евгений Онегин».

Кают-компания. Моряки собрались обедать. Сидоренко разливает борщ по тарелкам.

– Все-таки, товарищи, на корабле происходит что-то необъяснимое, – говорит капитан, расхаживая по кают-компании. – Я не верю в мистику, но этот исчезнувший мешок, эти таинственные пропажи – то у матроса исчезает тельняшка, то пропадает хронометр у старшего помощника, то какая-то тень появляется на полубаке, то из закрытой чернильницы льются чернила на журнал. Могу поклясться, что меня ночью кто-то тянул за волосы… Что это такое?.. Неужели не прекратятся эти чудеса?

Вдруг раздается мычание: Мотя, взяв в рот ложку борща, мычит, вытаращив глаза, затем запускает в рот пальцы и, к изумлению окружающих, вытаскивает на свет какой-то металлический предмет.

– Гайка!..

– И у меня гайка!.. И у меня… – раздаются встревоженные голоса.

– А у меня болт, – мрачно заключает Митя Кныш.

– Ну, все. С первым блюдом покончено, – говорит Сидоренко. – Хоть бы второе оказалось съедобным.

Моряки мрачно сидят за столом. Кто подпер печально голову рукой, кто, не надеясь на лучшее, ест хлеб, кто нервно постукивает ножом по столу.

– Где же наше второе?..

– За смертью ее посылать, – угрюмо ворчит Кныш.

Капитан взрывается:

– Буфетчица!..

Из камбуза появляется Марианна. Прическа, которая так не нравилась старпому, убрана под косынку. В руках у девушки блюдо с сосисками, накрытое металлической крышкой.

Слышен крик капитана:

– Буфетчица!

Марианна направляется к кают-компании, но останавливается. Ей надо пройти по коридору, который образовали клетки с тиграми, а это очень страшно.

– За что мне такие мучения? Целый день ходить мимо этих чудовищ! – говорит Марианна.

Завидев ее, звери перестают рычать. Они кидаются к решетке, пытаются протиснуть сквозь прутья свои усатые морды, протягивают лапы и не спускают с девушки глаз.

Но Марианна стоит, боясь тронуться с места.

Снова слышится возмущенный голос капитана:

– Буфетчица! Марианна!..

…Решившись, Марианна наконец робко ступает в проход между клетками. Со страхом оглядываясь вправо и влево, девушка идет сквозь строй тигров.

Чтобы задобрить зверье, она снимает никелированную крышку с блюда и кидает сосиски в протянутые сквозь прутья лапы, в раскрытые тигриные пасти.

Вот она доходит до конца страшного коридора и, пулей выскочив из него, добирается до кают-компании.

– Что у нас сегодня на второе? – зловеще спрашивает старпом.

– Сосиски, – отвечает Маришка.

Снимает крышку и осекается: на блюде осталась одна-единственная сосиска.

– Почему вы говорите о ней во множественном числе? – спрашивает капитан, поднимая сосиску с блюда.

– Товарищи, кушайте борщ, – жалобно просит Марианна, – очень вкусный борщ сегодня…

– Борщ несъедобен! – фальцетом кричит капитан. – В нем скобяные изделия! Гайки и контргайки!..

– Не может быть, – пугается Марианна.

Она вертит половником в кастрюле и вдруг извлекает из борща часы на длинной цепочке.

– Часы… – удивленно тянет девушка.

– Это не часы, это мой хронометр, – констатирует в наступившей тишине старпом.

Он брезгливо берет хронометр и открывает крышку. Из хронометра льется борщ.

– Олег Петрович! Вы не скажете, который час? – с невинным видом спрашивает Марианна.

– Час?.. – сдерживая бешенство, отвечает старпом. – Вас интересует час?.. Самое время вас, простите, выпороть… извините за выражение.

И старпом выходит из каюты, прямой и высокий, как мачта.

– Марианна, Марианна…