– Вот надо же так нахамить с самого утра… – огорченно проворчал Ресольдо.

– Так это хамы… Я их раньше не видела, волшебники ведь никогда не хамят, а к таким людям мы принципиально не приходим, – сказала Олесия и, сверкнув зелеными огоньками своих больших глаз, начала испепелять взглядом группировку хамов.

– Олесия, ты что делаешь?! Ты же добрая фея, опомнись! – испугался архивариус.

– Да-а, добрая… – с неохотой согласилась Олесия и заставила себя отвернуться. Тут же одна самая старая и расшатанная деревянная скамейка в парке осела на землю горсткой пепла от взгляда разозлившейся феи.

– Значит, им всегда такие вещи сходят с рук? – задумчиво поинтересовалась Олесия, она успела успокоиться и теперь замышляла что-то очень увлекательное.

– Если ты решила их проучить, то я не возражаю, – потер ушибленный локоть Ресольдо, – только давай проучим их в рамках приличия добрых волшебников. Хотя даже жалко твои силы тратить на них… Не хватало еще, чтобы ты опять упала в обморок…

– Ничего, ради такого дела не жалко постараться. К тому же я ощущаю такой прилив сил, что все эти хамы надолго запомнят сегодняшнее утро в парке, – решительно заявила фея, настроенная на боевой лад.

– И что же ты придумала для них? Превратим их в свиней, жаб?

– В свиней и жаб они и сами превратятся без нашей помощи… А я предлагаю очень традиционный и действенный метод отучать людей говорить гадости и хамить, подмигнула Олесия. – И никакого вреда их здоровью это не принесет, так что совесть доброй феи совершенно чиста. Наблюдай за ними и все поймешь!

В группировке хамов и впрямь началась какая-то испуганная суета, ведь обычно хамы и так трусоваты, а тут уж было чему испугаться! При каждом оскорблении, при каждом бранном слове, при каждой сказанной людям гадости изо рта у хама вместо слов выскакивали самые гадкие на вид лягушки, гусеницы, тараканы и пауки.

– Бр-р, какая гадость! – вздрогнул архивариус, глядя на всю эту картину. – Но занимательно, не спорю, и, пожалуй, очень педагогический ход. И так теперь с ними будет всегда?

– Исключительно в тех случаях, когда они будут хамить и говорить гадости. Так они скоро научатся вежливому поведению и культуре речи, – важно сказала фея Олесия, довольная своей проделкой. – Жаль, что я не могу провернуть такую штуку со всеми хамами и грубиянами нашего королевства, но, может, пример этих типов послужит неплохим уроком и для остальных.

Фея с архивариусом еще раз победоносно взглянули на перепуганных хамов и неторопливо направились к выходу из парка.

– Прогуляемся вон до той башни с часами, а потом уже точно телепортируемся к морю, – заверила Олесия.

– Ладно, погода хорошая, можно еще немного прогуляться, – согласился Ресольдо.

Однако, не дойдя до старинной башни с часами, фея резко замедлила шаг, засмотревшись на кого-то.

– Что опять?! Ты чего застыла-то? – спросил Ресольдо.

– Взгляни на этого молодого человека, который стоит рядом с часами, как думаешь, он кого-то ждет?

– Безусловно. Он ждет своего часа. Раз с таким волнением смотрит на часы… Все, пошли.

Но Олесия словно застыла на месте и не собиралась никуда идти. Архивариус недовольно поинтересовался:

– Так и будем выглядывать из-за угла? Если очень интересно, давай подойдем и спросим, чего он ждет. По виду – молодой художник, смотри, какие у него тонкие пальцы, и на них чуть заметные следы краски и карандаша, – заметил Ресольдо, наведя на молодого человека бинокль.

– И взгляд у него тоже настоящего художника! Какие красивые карие глаза, какое одухотворенное выражение лица, какие красивые темные волосы, он весь такой красивый! – фея Олесия была в таком восхищении, что не заметила неровности каменной мостовой и споткнулась, упав вместе с архивариусом, который при этом умудрился разбить свой любимый бинокль.

– Ну вот, так я и знал! Зря я тебя взял в свою компанию, так мы ничего не докажем Светланзору и никакой карты самостоятельно не найдем! Да еще и мой бинокль из-за тебя разбился… – проворчал Ресольдо.

– Не обижайся, пожалуйста, я подарю тебе новый, гораздо лучше прежнего, мне ведь это совсем не трудно, только подожди немного. Тебе знакомо чувство, когда хочется подольше посмотреть на человека? Издалека и незаметно. Хотя можно и поближе…

Возможно, что Ресольдо и было знакомо подобное чувство, но от феи Олесии архивариус явно не ожидал такой реакции на незнакомца. Вдруг Ресольдо отчетливо услышал голос невидимого волшебника, требующий немедленно увести фею подальше от молодого художника. Архивариус решительно схватил Олесию за руку и потащил в сторону.

– Спешу напомнить, что мы вообще-то сегодня сбегали из долины не для того, чтобы любоваться незнакомыми художниками, блуждающими по городу. На нас возложена серьезная ответственность, а ты ведешь себя как неразумная девчонка! Будто ты вовсе и не фея, умудренная столетней жизнью!

– Вот про мой возраст упоминать не обязательно, все равно тебе никто не поверит, – без лишней скромности ответила Олесия. – Куда ты меня тащишь?! Отпусти немедленно!

– Слушай, добрые феи должны помогать тем, кто нуждается в помощи, а у этого художника дела явно идут неплохо. Он не выглядит голодным, хорошо одет, нечего на него тратить время! Лучше сжалься над уставшим архивариусом, которому не терпится попасть на мыс одиноких рыбаков и приступить к исторически важным для всего королевства поискам… – вздохнул Ресольдо.

– Нет-нет, он о чем-то тоскует! У него наверняка какая-то душевная рана! Может, он безответно влюблен?

– Ничего, для художников такие огорчения даже полезны, напишет теперь прекрасную картину и успокоится.

– Нет, художникам для вдохновения гораздо полезнее взаимная влюбленность, а это совсем другое! – упиралась Олесия, отбиваясь от попыток Ресольдо увести ее.

– Но ты-то здесь при чем?! Люди не влюбляются в фей, только любуются и восхищаются, да и то не всегда. Зато вас обожают дети, так что можешь гордиться этим фактом.

– Раз уж я столько добрых сюрпризов сделала сегодня городским улицам и самым разным прохожим, которые мне были симпатичны, то я имею право сделать заключительный сюрприз этому художнику. Это будет справедливо, к тому же он мне понравился даже больше, чем бабушка с кошками. И даже увядшим клумбам около почты я не сочувствовала так сильно, как ему. Мы поднимем ему настроение, удивим его и подарим немного вдохновения! Смотри, как пустынно и мрачно в переулках, по которым он идет, но сейчас все изменится! – Олесия радостно хлопнула в ладони, и молодого художника окружили уличные музыканты, танцоры, шарманщики, фокусники, клоуны и факиры.

На улицах Мажорминора начался веселый карнавал, к которому присоединялось все больше удивленных людей.

– Они все отвлекут его от невеселых мыслей, – сказала фея, довольная своей затеей.

– А ты не подумала, что весь этот уличный шумный праздник может, наоборот, раздражать его? – поинтересовался архивариус. – Вдруг он хочет остаться со своим плохим настроением и дурными мыслями наедине?

– Ни одна добрая фея не оставит понравившегося человека в такой дурной компании плохого настроения и тяжелых мыслей, ни за что! Пусть радуется жизни. Знаешь, мы так и не узнали точно, что это за человек, но я ему так искренне желаю счастья, и у меня даже сердце бьется почему-то сильнее обычного… А когда фея искренне желает счастья, то это многое значит. Но сердце бьется как-то чересчур сильно, а в глазах опять темнеет… – тихо произнесла Олесия и начала медленно оседать на мостовую.

– Олесия, тебе опять плохо?! – испугался Ресольдо. – Ты опять потратила все свои силы! Я же тебя предупреждал! Очнись же, очнись!

Ресольдо поддерживал ослабевшую фею, а в это время радужная солнечная погода неожиданно сменилась грозой и сильнейшим ливнем. У архивариуса не оказалось зонта, а Олесия была не в состоянии достать зонтик своим волшебством, и обитатели долины заповедников, совершившие столько добрых поступков, одиноко мокли под дождем. Вдруг к ним подбежали двое детей в ярких дождевиках с зонтиками в руках.