И чтобы ее успокоить, Гарри осторожно гладит пальцами бешеный пульс. А потом прижимает губами, и Малфой голодно подается к нему. Как он еще может бояться, кретин? Какой вообще может быть теперь выбор?

Малфой замирает в его объятиях, и Гарри готов просидеть так весь день. Но есть еще одна вещь, которую он зачем-то хочет узнать.

— Почему ты мне сразу не вылечил голову?

Малфой, чуть отстранившись, недоверчиво глядит на него и недоуменно пожимает плечом:

— Чтобы ты опомнился, забрал свое предложение и снова ушел к своей зебре? Когда я мечтал о тебе всю свою жизнь? Я что, по-твоему, идиот?

В его в затылок бьет солнечный луч, высвечивая тонкие пряди, и от этого весь Малфой светится, словно серебряный. Он и правда похож… Больше не в силах этого выдержать, Гарри снова тянет его на себя и быстро шепчет, касаясь губами серебристых желанных волос:

— А если мне никогда не нужна была зебра? Если мне нужен единорог? Один единственный. На всю жизнь. Что мне тогда делать, Малфой?

Малфой усмехается одним краешком губ — теперь Гарри знает, от волнения он всегда усмехается. Усмехаясь же, подносит его руку к лицу и просто целует костяшки, сбитые на прошлой неделе о чье-то лицо. А потом целует кожу рядом с кольцом, словно ставит печать.

— Тогда можешь расслабиться, Поттер. Ты его уже получил. Не потеряешь?

В глазах у него сквозь насмешку пробивается столько неуемной тревоги, что Гарри обнимает его окольцованную руку в ответ и, крепко сжимает ее, уже почти веря, что их общее счастье все же случилось.

— Ни за что не потеряю, Малфой.

========== «утро» ==========

— Пей.

— Т-тебе не кажется, что мне уже хватит, Блейз? — Драко попытался оттолкнуть назойливую смуглую руку, тычущую ему в стакан стеклянное горло.

— Мне? Нет, — Блейза было не так-то просто сбить с выбранного пути. — Иначе из тебя слова не вытянешь. Пей давай, — очередная порция огневиски плеснулась в бокал.

Драко усмехнулся, но послушно влил в себя горькую жидкость. Зажав между пальцами светлую челку, он задумчиво подпер голову рукой. От новой порции алкоголя его глаза совсем затуманились.

— А теперь говори, — велел Блейз и, снова подлив ему в бокал крепкое пойло, подпихнул к Драко новую порцию, жестами предлагая выпить еще.

Драко рассеянно глянул на огневиски и снова невесело усмехнулся. Его отчет был коротким как Непростительное:

— Не любит.

Блейз вздохнул и обреченно завел глаза вверх:

— Ничего не меняется в этом мире, — он с досадой глянул на изрядно опьяневшего друга. — Знаешь, Драко, я думал, после того, как вы с ним наконец-то сошлись, я больше никогда этого от тебя не услышу. И что? — он возмущенно рванул на себя огневиски, жадно хлебнул и чуть не закашлялся. — Три дня! Целых три дня я прожил спокойно. А ты… Да ты же просто светился от счастья! А теперь, не прошло и недели, он снова “не любит”?

— Не любит.

От этого тихого голоса Блейз был готов зарычать от бессилия.

— Драко, можно подумать, он тебя выгнал. Или ушел от тебя. Вы ведь по-прежнему вместе.

— В-месте. Пока не ушел, — Драко пьяно качнулся на стуле, и Блейз ловко поймал его за рукав. — Просто не любит.

— Послушай, тебя это самого еще не достало? — Блейз действительно начал сердиться.

— Д-достало, — Драко послушно кивнул. — Хочу, чтоб любил, — тут он поднял на Блейза такой измученный взгляд, что Забини осекся и, чтобы скрыть смущение от его откровенности, быстро хлебнул из бокала.

— С чего ты это взял, ну? — Блейз осторожно притронулся к его рукаву. — У вас же с ним все хорошо. Ты сам мне сказал, что он идеальный… В плане… ну, в том самом плане… — Блейз смутился и замолчал. Всю жизнь его друг был скрытным настолько, что даже Блейз, который с легкостью мог обсуждать любую самую горячую тему с кем бы то ни было, не мог с ним говорить о признании, вытянутом на такую же пьяную голову.

Но к счастью Драко этого не заметил — сейчас он снова был в той самой степени опьянения, в которой только и умел быть почти откровенным.

— Идеальный. По-прежнему идеальный. Вечером. Ночью, — он снова болезненно усмехнулся и уже без напоминаний рванул наполненный стакан на себя, залпом опустошая его. Его щеки порозовели, словно он невольно вспомнил что-то очень личное и приятное, о чем Блейзу даже сейчас знать не полагалось. Но не успел он ответить, как лицо Драко снова заволокло мрачной тучей. — А утром на меня даже не смотрит. Вскакивает, одевается и несется в свой аврорат. Молча, как будто меня рядом нет… — Драко поднял на Блейза измученные глаза, и Забини поспешно уткнулся в стакан, чтобы не видеть в них дрожащую влагу. — Он вообще не смотрит на меня утром, Блейз. Понимаешь? Словно с утра жалеет о том, что у нас было ночью. Одевается так, словно за ним гонится хвосторога, и аппарирует. А я… лежу там один как полный кретин, — Драко потянулся за новой порцией огневиски, и Блейз, поняв, что сбился в его бокалах со счета, попытался удержать его руку своей.

— Вот теперь тебе, кажется, хватит.

Но Драко, уйдя в свои мысли, его уже не услышал:

— Я думаю, может, ему по утрам противно смотреть на меня? — его язык заплетался все больше и больше, а голова клонилась к столу. — Мож-жет, он каждое утро ж-жалеет, что это я там лежу вместо мелкой Уизли. Или любой другой дуры, кот-торую он теперь хочет… Какой-нибудь умницы, типа Грейндж-жер. Или c пышной грудью и, главное, чтобы без ч-члена.

— Тише, Драко! Заткнись! — Блейз с силой сжал запястье друга рукой, потому что на них уже начали оглядываться из-за соседних столов. Все-таки громкое упоминание членов в добропорядочном пабе по-прежнему не одобрялось.

Драко вскинул глаза, посмотрел на Блейза мутным, невменяемым взглядом, но все же послушался и замолчал. А Блейз растерянно глядел на него, не представляя чем его можно утешить. Черт его знает, что там творится в голове у этого Поттера. С Драко как раз все понятно — всю жизнь был влюблен, поэтому как только выдался случай — не смог своего упустить. И вроде бы вышло у них с Поттером все почти что случайно, и нечего было даже надеяться на продолжение, но вот уже неделя прошла, а они все еще вместе. И Поттер даже остается у него ночевать.

— Если не любит, тогда зачем он с тобой? — Блейз попытался призвать на помощь захудалую пьяную логику.

— Глупый ты, что ли, Блейз, — даже в таком состоянии Малфой оставался Малфоем, исхитрившись приподнять белесую бровь в пренебрежительном недоумении. — Ему просто удобно с-со мной. Я вс-сегда рядом. Н-никого не н-надо искать. П-потому что я как последний кретин с-согласен на всё.

Малфоевская голова клонилась все ниже и ниже, словно изнемогая от этой речи, и на слове “всё” он окончательно уткнулся лбом в перекрестье рук и затих.

Блейз нахмурился: все это было слишком похоже на правду. Эти авроратские такие и есть. Берут себе все, что можно, и все, что нельзя.

— Забудь его, а? — он пихнул Драко в плечо, услышав, как ровно тот начинает сопеть.

— Не хочу, — неожиданно четко и внятно ответил Малфой и снова задышал ровно и сладко.

— Драко! Совесть-то поимей. Я тебя как домой потащу? — Блейз растерянно замер над отрубившимся другом. — Говорил же, что надо напиваться в мэноре. А ты “в паб хочу, в паб”, — сердито передразнил он его.

Но Драко в этом состоянии угрызения совести были неведомы.

— Сам напоил, — сонно пробормотал он. — Сам разберешься.

— Нет уж, постой! — Блейз с силой снова тряхнул его за плечо, но белобрысая голова лишь устало перекатилась с одной руки на другую. — Скотина, — Блейз с чувством пихнул его в плечо кулаком. — Сколько лет с тобой пью, и все никак не научусь ловить твою грань между “я тебе все расскажу” и “усну под столом”, — пробормотал он, пытаясь привести опьяневшего друга хоть в какое-то чувство.