Каждый вечер Поттер притаскивает нам из своего Аврората забавные байки, пересказывает в лицах министерские сплетни и хохочет над отцовскими шутками громче всех. А еще болтает с домовиками, сидит у камина с мамой, и постоянно таскается следом за Северусом, пытаясь ему помогать. Но всегда это делает так неуклюже, что я лично видел, как Северус вздыхал и откладывал палочку, чтобы ненароком не проклясть его навсегда. Но и мама, и Северус, и даже отец явно скучают, когда Гарри нет дома. Не говоря уже обо мне. И каждый по-своему радуется его возвращению. Одним словом, с приходом Поттера, наше поместье очнулось, как будто по его жилам побежала новая кровь.
— Малфой, ты идешь? — Поттер, лохматый больше обычного, появляется на пороге. Он быстро подходит ко мне, обхватывает сзади руками, тычется носом мне в шею, и мое тело само собой привычно подается к нему. — Совсем не могу без тебя! — невнятно кается он.
— Ты только что так развлекался. Зачем тебе я? — я не могу отказать себе в удовольствии его немного помучить.
— Ну Малфо-о-ой, — стонет он, — перестань, или я за себя не ручаюсь.
— И что же ты сделаешь? — я разворачиваюсь в его объятиях и ехидно смотрю в улыбающееся лицо.
Почему мне до сих пор постоянно хочется его целовать?
— Буду просить прощения. Ты же знаешь, как я это умею.
Тяжелым взглядом он мерит мой пах и хищно облизывается, отчего вся моя кровь разом устремляется вниз. О нет, только не это. Иначе завтраку точно не быть. Возможно, так же, как и обеду. А Поттер уже коварно тянется к моим пижамным штанам.
Я испуганно вцепляюсь в его руки своими:
— Ладно, придурок, ты выиграл. Иду я, иду!
Он торжествующе ухмыляется:
— Ну смотри! Я буду ждать тебя там. Здесь могу не сдержаться, — он демонстративно окидывает меня долгим мечтательным взглядом, громко вздыхает и, наконец, исчезает в дверях.
Уф. Надо бы успокоиться. Я неспешно начинаю приводить себя в полный порядок, рассеянно глядя на озеро за окном.
Кстати, об озере. Рыжие Уизли все же перебрались в то поместье и иногда даже закатывают в нем званые вечера. Впрочем, по слухам они не вполне удаются. Говорят, под вечер от озера тянет дерьмом. Готов поклясться, что это проклятие Эйвери. А заодно возмездие от Мерлина и Морганы за ту навозную кучу, которую они заставили меня убирать. Зато у Молли и Артура наконец-то появились домовики.
Поттер у них изредка бывает в гостях, а я совсем нет. Что-то мне подсказывает, что мне там не слишком обрадуются. Рыжий Уизел притащил в новый замок юную Браун, и говорят, что Пискля собирается замуж за Томаса, потому что больше никому не нужна. Но в сущности, какое мне до них дело, если мой Поттер почти все время со мной?
Вот с близнецами мы частенько встречаемся в их магазине. Там по-прежнему работает Блейз и, к слову, Грейнджер стала слишком часто туда забегать. Поттер пока об этом не знает, но он вечно такой. Наверняка до него дойдет, что его подруга увлечена моим другом, только когда на их свадьбе оба произнесут свое “да”.
Сам Поттер в магазине вредилок постоянно рвется прикупить что-нибудь для papa и профессора. Бомбы-вонючки, рыгательный мармелад… Я пока отговариваю самоубийцу от этого шага, но чувствую, что однажды сломаюсь. И тогда мне придется вставать на защиту моего непутевого мужа стеной.
Улыбаясь своим мыслям, я оглядываю себя в зеркало и спускаюсь в гостиную, откуда уже слышатся оживленные голоса.
Домовик рвется распахнуть передо мной дверь, но я делаю ему предупреждающий знак и сам осторожно приоткрываю ее, чтобы увидеть то, что теперь вижу каждое утро: мама, отец, профессор и Поттер чинно восседают за длинным столом. За завтраком у них чайное перемирие, поэтому они просто обсуждают последние новости и читают “Пророк”.
— Дракон вырвался из заповедника. Кто бы мог подумать? — мама пьет чай из бабушкиного сервиза с золотистой каймой.
— Я мог. Ограждения у них всегда были ни к черту, — отец эмоционально сжимает кулак. Он часто так делает, отчего кажется, что он стучит кулаком по столу.
— Полегче, Люциус, их ставил еще сам Салазар, — профессор морщится и отхлебывает чай. Вопреки этикету, он сервизы не признает. У него своя кружка — темная, высокая и кривая, но почему-то никто даже не пробует ему возражать.
— Значит, его магия износилась со временем. Ты только посмотри на эти запоры. Наверняка их выставлял какой-нибудь сквиб…
— Ну уж ты-то конечно, все бы сделал как надо.
— А ты еще смеешь во мне сомневаться? Да ты мне только дай… Никакой дракон не пройдет.
Иногда я вот так замираю в дверях, оставаясь невидимым, и смотрю на них, и смотрю. Неспешный утренний разговор ни о чем, свежие цветы в прозрачной пузатой вазе, шорох газеты и солнце сквозь полуприкрытые шторы. Мой чокнутый принц однажды просто взял и вернул мне весь мир.
— Малфой, ну что ты застрял? Мы тебя уже заждались.
Он улыбается мне во весь рот и, несмотря на свирепые отцовские взгляды, призывно машет рукой. Усмехаясь, я иду к своему нелепому, лохматому принцу, и усаживаюсь возле него — напротив профессора, между матерью и отцом.
— Тебе чаю, Малфой? Или, может, снова мороженого?
Он смеется, я фыркаю. Еще не надоело на эту тему острить? Мне до смерти надоели эти фисташки.
— Кофе давай.
Поттер резко срывается с места, пугая услужливого домовика и под отцовское “ради Мерлина… как это глупо”, начинает сам суетиться возле меня. Отца это бесит, а я просто кайфую. Над столом плывет терпкий кофейный дух.
Семья, утренний кофе и мой невоспитанный Поттер. Обычное утро в мэноре перед днем, полным забот.
— Малфой, я тут подумал…
Отец откладывает газету и демонстративно прикрывает глаза, а профессор протяжно вздыхает — все самые безумные идеи у Поттера начинаются именно с этих слов. Так мы уже летали в Данию на маггловском самолете, три недели жили в палатке в американском каньоне, искали клады предков в наших подвалах и даже умудрились обнаружить неизвестный нам тайный ход. А еще принимали участие в ралли на метлах и тусили в заповеднике с драконами и еще одним рыжим Уизли. В общем, с Поттером невозможно скучать.
Ну и что он придумал сегодня? Я подпираю подбородок рукой, приготовившись слушать. Верил ли я, что для полного счастья мне будет нужен всего лишь один человек?
— В общем, я тут… — тянет он и задумчиво глядит в потолок.
— Поттер! Говори, не тяни! — ненавижу его манеру начать и застыть.
Он вздыхает и начинает тереть свой чертов шрам. А вот это меня уже напрягает. Шрам — это значит о личном. А вдруг… вдруг ему все надоело, и он просто хочет уйти?
— Я сейчас тебя прокляну, — я угрожающе достаю палочку из рукава. Не отпущу никуда, не дождется.
Papa прикрывает ладонью лицо, а Северус нетерпеливо вздыхает.
Поттер вздрагивает и рассеянно глядит на меня:
— Да-да, и это тоже, конечно, — подтверждает он невпопад, и взгляд у него напряженный и дикий. Мое сердце тревожно сжимается:
— Гад, ты будешь сегодня говорить или нет?
— Знаешь, Драко… — теперь он переводит задумчивый взгляд на окно. Вот сейчас я его точно убью.
— Мистер Поттер, да скажите уже что-нибудь, — рявкает мой отец. Терпения у него еще меньше, чем у меня.
Поттер вздрагивает, смотрит на него рассеянным взглядом и бухает, почему-то обращаясь к нему:
— В общем, я тут подумал. Нам нужен ребенок.
Я замираю. Мне не послышалось?
Papa открывает один глаз, а за ним и другой. Я это знаю, потому что вижу, как сквозь длинные пальцы с перстнями Поттера сверлит его цепкий взгляд. Maman немного подается вперед, а Северус молча подносит чашку к губам и делает огромный глоток.
