Старик в точности повторил мои недавние мысли. Слова закрутились в голове, силясь сложиться в какое-то разумное объяснение, но только сильнее запутались. Я удивлялась всё больше и больше и не знала, радоваться происходящему или пугаться.

– Я вижу, вы сомневаетесь, – сказал старик.

– Хотелось бы поверить, но так не бывает, – ответила я и протянула Пестробородому букет осенних листьев, словно извиняясь за свои колебания.

– Как любезно с вашей стороны, – поблагодарил рыжий старик, слегка кивнув головой. – А вот это лишнее, – он ловко выдернул несколько мелких цветов, добавленных мной в букет.

– Надеюсь, вы ещё измените своё мнение. До встречи, милая, – Пестробородый втянул запах разноцветных листьев и, тепло улыбнувшись, пошёл прочь с моим букетом и быстро скрылся за поворотом.

Я ещё долго не понимала, что же произошло, где была правда, а где поработала моя фантазия. Но дни бежали, и впечатления от встречи стали таять. Деревья обнажились и наполнили аллеи своими тёмными и печальными силуэтами. Время покрасоваться, отпущенное листьям после жизни, прошло, и они рассыпались в коричнево-серый прах. Как всегда и бывает.

Тогда-то меня и стали посещать видения. Поначалу я всё списывала на обман зрения, разыгравшееся воображение или просто усталость. Но в середине зимы эта картина стала являться всё чаще и держалась намного дольше, так что я успевала в подробностях разглядеть её. Даже если на улице бушевала вьюга, моему взору представлялись стройные деревья с охапками жёлтой листвы. Изящные черные ветки занавесями спускались к воде, которая зеркальной прохладой расстилалась повсюду. Глубокая, недвижимая. Опавшие листья яркими корабликами плавали вокруг стволов, растущих с самого дна этого бескрайнего озера.

Я побаивалась своих галлюцинаций, но позже к чувству страха примешалось нечто новое. Вид осенних деревьев, растущих из тёмной воды, приятно щемил сердце, словно открылось что-то давно утерянное, но близкое и дорогое. Порой меня так и тянуло прыгнуть в яркую осень, оставив наш бессмысленный мир позади.

Я возвращалась домой после работы, в свете ярких фонарей наискось валил снег. На улице стало холодно, как часто бывает в конце февраля. Люди, выбравшись из недр метро, уже давно рассыпались бусинами по закоулкам тёмных дворов. Вдоль дороги недружелюбно высились сугробы, мне оставалось только завернуть за угол. Козырёк над подъездом наивно пытался защитить от морозного ветра. Как же хотелось поскорее укрыться в тепле и уюте!.. Тяжёлая дверь неторопливо отворилась, и я застыла на месте.

Из-за железного косяка на меня смотрели величественные клёны, их чёрная кора блестела. Жёлтые листья плавали у порога. Там, за порогом, был солнечный осенний день. Я глубоко вдохнула несколько раз и поняла, что путь в дивный край открыт. Сразу же тысячи вопросов замельтешили в голове: хочу ли я сейчас покидать свой мир? Вернусь ли я обратно? Что будет с мужем и дочкой, если я так внезапно пропаду? Только на первый вопрос можно было ответить утвердительно: да, теперь или никогда. Этот мир, полный безмятежности и тишины, звал, и устоять было невозможно.

Я шагнула в неизведанное.

Тёмная вода обволокла ноги чуть выше щиколотки. Оглянувшись, я увидела, что с этой стороны дверь оказалась проёмом в невысокой каменной стене, заросшей пожелтевшим плющом. Стена тянулась в обе стороны от двери, теряясь вдали.

Совсем близко покачивалась деревянная лодочка, словно подзывая к себе. Я сбросила ненужную тёплую одежду и сумку и почувствовала в себе свежие силы. Босая, запрыгнула в судёнышко, оно качнулось и неспешно поплыло вглубь жёлтого леса, всё дальше и дальше от тусклого вечера городских улиц.

Новый мир постепенно заполнял душу. Здесь было так…

Солнце не слепило глаза. Его тактичные лучи просвечивали через листву клёнов, как сквозь тонкие лимонные леденцы. Каждая капля, каждый сучок, даже сам воздух дышал покоем. Тёплый ветерок еле шевелил воду, тишина убаюкивала, внушала доверие, дарила надежду на избавление от боли и забот.

Я не знала, прошли ли минуты, часы? Казалось, что время кануло на дно безбрежного озера и потому больше не властно надо мной. Но вот гибкие ветки раздвинулись, и показался крошечный остров, поросший желтоватой травой. Небольшая приземистая избушка занимала его почти целиком. Я не сразу заметила небольшую фигуру у воды, будто созданную из осенних листьев и сухого мха. Лодочка причалила к берегу, и человек с пёстрой бородой шевельнулся. Конечно, я сразу его узнала, того самого чудного незнакомца, что встретился мне несколько месяцев назад.

– Я давно ждал тебя. Ты должна была прийти, – мягко проговорил старик, улыбаясь золотистыми глазами. Он ловко запрыгнул в лодку, и та продолжила неспешный путь.

Всё вокруг было так хорошо и естественно, что никаких слов и объяснений не требовалось. Через несколько минут мы приблизились к острову побольше, но и его границы можно было охватить одним взглядом. Словно свадебный каравай, посредине возвышался красивый бревенчатый терем. На крышах многочисленных башенок лежала гладкая черепица. Окна, украшенные резными кокошниками, приветливо смотрели на приближающихся. Судёнышко остановилось у деревянного причала, и Пестробородый помог мне сойти на берег.

На крыльце нас уже поджидали. Высокая девушка со скрученными в узел соломенными волосами сошла по приятно скрипучим ступенькам. Её широко распахнутые, по-кукольному огромные глаза и круглые щёчки очаровывали с первого взгляда. Длинное жёлтое платье прятало в своих складках движения юной хозяйки.

– Я так рада с тобой встретиться! – сразу же обратила ко мне свою радушную улыбку красавица.

В руках девушка держала резную деревянную чашу, наполненную прозрачным напитком. Она подала её, коснувшись на долю секунды моих пальцев, и волна нежности прокатилась по всему моему телу. Красавица торжественно произнесла:

– Это священная вода нашего бессмертного озера. Выпей её и встань в осенний хоровод с моими братьями и сёстрами, тогда смерть никогда не будет грозить тебе.

Я не почувствовала вкуса, но безудержная лёгкость, которую испытываешь лишь в детстве, наполняла меня до краёв с каждым новым глотком. Слёзы облегчения потекли по щекам.

– Не стесняйся плакать, – проникновенно сказала девушка, – пусть слёзы вымоют все тревоги и страхи, тогда на их месте в твоём сердце будет порхать лишь счастье.

… И оно порхало, заполняя каждый исстрадавшийся уголок души. Словно в прекрасном сне пребывала я в краю озёрных деревьев. Здесь не существовало ни прошлого, ни будущего. Никто не считал дни и недели, каждый следующий момент был таким же замечательным, как предыдущий. Время никуда не бежало, а замерло, наслаждаясь тихой бесконечной радостью окружающего мира.

Нас было шестеро братьев и шесть сестёр, каждый жил в своём тереме на одном из двенадцати островов. Тринадцатый, самый маленький и скромный, принадлежал Хранителю – так здесь называли Пестробородого.

Хранитель редко проводил с нами время, но я часто ощущала его присутствие, даже проснувшись посреди ночи. Он был сущностью и воплощением осеннего края, нашим отцом и хозяином.

Довольно быстро прошлое начало казаться старой историей из забытой книги. А все мои родные стали лишь героями тусклого рассказа. Но иногда меня всё же посещали сомнения.

– Правильно ли это, что я оставила своих близких? – спросила я как-то самую юную сестру, которая встретила меня в первый день.

Мы плыли на лодке под сводами жёлтых лиственниц, рассекая цветные ковры хвоинок на водной глади. Солнце пригревало, и ничто не нарушало заповеди молчания, кроме трения ветвей друг о друга да редких всплесков у борта. Никто не скакал по деревьям, не звучали песни в вышине, ведь в вечном краю не было ни животных, ни птиц. Только рыбы. Казалось, что в наступившей тишине мы слышим их дыхание.