«Мне бы так», — кивнул Виталик, словно и сам обладал таким же чутьем.

— Так вот, — кивнула Нюрка в ответ, — те бугаи не просто так крутились — они следили за Танькой. Иногда к ним присоединялась та девица, которую я засекла в театре. Небось думала, что я ее не узнаю без грима? Впрочем, ни о чем таком та и не думала, ведь всяко не догадывалась, что зэчка может в театр ходить. А мы такие… Ну я хозяйке и сказала, не хочет, мол, она взглянуть на свою копию. Они вроде даже как бы познакомились, но не подружились. Наша Танька не из таких, кто дружбу станет со всяким нищебродом водить. Да и бугаи с девахой по-прежнему крутились возле фабрики, но теперь на глаза хозяйке старались не показываться. А потом появился ты. Так вот я и решила, что вы из одной шайки-лейки.

— А мы из разных, — язвительно добавил Виталик.

— Да не сердись ты на меня, — снова осклабилась Нюрка, сверкнув золотом во рту. — Кто ж знал. Ни Танька, ни ее мать, ни отец не обижали нас убогих, по-доброму, можно сказать, по-человечески относились к тем, кто откинулся на волю. Работу давали. Уважали мы их и уважаем. Жалко не столько девку, с которой что-то может случиться, сколько нас самих. Кому, в чьи лапы перейдет фабрика, ежели чего? Поэтому и следили за Танькой, чтобы не вляпалась куда.

— Ну да, ну да, — задумчиво покачал головой Виталик.

— Но знаешь, что интересно, — прищурилась Нюрка, — когда появился ты, то троица переключилась со слежки за Танькой на слежку за тобой.

— За мной? — удивился Виталик. — А ты не смогла бы описать, как выглядели те два бугая?

— Обычно, как еще? — пожала плечами Нюрка. — Хочешь, фотки подтяну?

— Хочу, конечно? — обрадовался Виталик. — Сколько?

— Ой, ладно, начальник, — поморщилась женщина. — Свои люди — сочтемся. Ты, главное, Таньку не обижай.

«Меня бы кто не обидел», — хотел добавить Виталик, но промолчал.

У него контингент — лишнего не скажи.

— Будут тебе фотки, — кивнула Нюрка и, грациозно поднявшись, направилась на выход

Вот так жизнь поворачивается: он ее боялся, а она, оказывается, следила, чтобы Танечке ничего плохого он не сделал…

— Почему они переключились на меня? — разговаривал он сам с собой, стоя в «пробке». — Что им от меня надо? Точнее не так — что им надо от некоего Хвостова Виталия Николаевича? У него нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего…

Виталик от неожиданной мысли, произнесенной вслух, чуть не перепутал газ с тормозом и не врезался впереди идущую машину.

— А вдруг узнали что-то обо мне прежнем? — растерялся он. — Но как? Как?

Этого не может быть. Он подчистил все концы. Надо подключать Тамару Павловну — пусть она, использую свои старые связи и многолетний опыт, выясняет, кто такая эта Оленька Фролова и два ее бугая.

Он задумался — его преследовали двое, фото двоих ему прислала Ольга на телефон, о двоих упоминала Нюрка-паучиха. Все время двое. Двое, двое. Совпадение? Ничего путного на ум не приходило и сразу же его мысли переключились на турнир. На сколько столов? С ребаем? Длинным стэком? Надо настаивать с организаторами, чтобы за столами максимум по шесть игроков, в этом случае игра пойдет более агрессивно. И блайнды — а вот здесь минимум тысяча баксов иначе карты начнут скидывать, а так сразу вступят в борьбу за банк. Как же на столе будет лежать уже шесть тысяч баксов, где твоя всего тысяча из них.

Виталик схватился было за телефон, чтобы обсудить эти вопросы с Вадимом, но резкий клаксон сзади заставил его отказаться от задуманного — за светофором пробка практически рассосалась и можно было ехать с нормальной скоростью. Да и на самом деле сосредоточиться надо было на чем-то одном, а не пытаться сразу мчаться за двумя зайцами. Следовало расставить приоритеты. Нужно уметь выбирать. И сейчас его упорства может просто не хватить на несколько направлений. Ольга и два бугая — вот, что важно на данном этапе. С этой загадкой надо разобраться в первую очередь. А турнир подождет.

— Я сильнее, чем думаю, и способен на большее, чем ожидаю! — прокричал Виталик, нажимая на газ…

Отпечатанные на бумаге фотографии Нюрка-паучиха принесла буквально на следующий день. Она стояла по привычке и коридоре, дожидаясь Виталия.

— Знакомы эти морды?

Нюрка не стала заходить в кабинет начальника, а просто протянула ему снимки.

— Я внимательно посмотрю, — кивнул Виталик, забирая фотографии у женщины, — и отчитаюсь.

Та хмыкнула в ответ и, покачивая бедрами, направилась в цех.

— Вот стерва, — прошептал Виталик, глядя ей вслед. — Не будь она бывшей зэчкой… О-ох!

Это он так. На Нюрку-паучиху и в лучшие времена не обратил бы внимания — что поделать, она не в его вкусе. И Танечка с Оленькой прошли бы мимо и не были бы обласканы его взглядом. Ему нравились лишь четыре дамы — две блондинки и две брюнетки, они их любил особенно сильно, когда они были все вместе.

Виталик перетасовал фотографии и стал раскладывать их на своем рабочем столе изображением вниз. Что он хотел на фото увидеть? Знакомые лица? Вряд ли это ему удалось. Не было у него таких знакомых. Он бы вспомнил.

Переворачивая по одной фотографии, Виталик не столько пытался кого-то узнать на снимке, сколько запомнить лица, чтобы в будущем не лопухнуться, как совсем недавно. Мог бы и сам сфотографировать своих преследователей — просто не подумал об этом, а если честно, не до того ему было.

И вдруг — глаза на одном из фото Виталику показались до сумасшествия знакомыми.

— Нет-нет, — покачал он рукой перед лицом, пытаясь вспомнить, при каких обстоятельствах мог он видеть подобный взгляд.

Виталик схватил фото со стола и решительно направился в цех. Но в дверях остановился. Надо попросить Зинаиду Макаровну, чтобы пригласила Нюрку к нему в кабинет для разговора. Не стоит привлекать внимание зэчек к своей персоне.

— Фотография с дефектом, — покачал головой Виталик и протянул снимок Нюрке.

— Ничего подобного, — скривилась та. — Это мужик с дефектом. Ты «След» не смотришь?

— Что? — не понял ее Виталик.

— Да так, ничего, — отмахнулась Нюрка от него. — У кросавчега Андрея Лаврова такие же глаза. Смотришь на него и кажется, что он то ли кривой, то ли косой, а, может, только кажется.

— Точно, — хлопнул себя по лбу Виталик.

Он как наяву увидел этот взгляд, а память услужливо подсунула и время, и место, когда он обратил внимание на эти глаза.

— Спасибо, Анна, — поблагодарил Нюрку Виталик.

— Точно фотки помогли? — спросила она.

— Очень, — кивнул Виталик. — Это называется «вспомнить все».

Он действительно вспомнил все. Как выиграл те деньги. Как отрывался с саквояжем? А эти двое курили в тамбуре. Трое… Девушка была еще с ними. Ему было не до того, чтобы вглядываться в лица. А эти трое, похоже, его запомнили. Запомнили, но не узнали… Не зря Оленька, уверенная, что он ее не вспомнит, не узнает, роется в его вещах, что-то там выискивая. А он вспомнил. Вспомнил этот странный взгляд одного из мужчин. Тогда еще подумал, что глаза у него разные, и по форме, и по цвету. Почему-то успел разглядеть, а главное, запомнил, хотя тамбур был неярко освещен. Нет, наверное, все же ярко, раз ему запомнились глаза мужика.

— Эти двое все время следили и за фабрикой, а потом и за мной? Да? — переспросил Виталик у Нюрки.

— Они самые, — кивнула та. — Одного из них я встречала в театре вместе с копией нашей хозяйки. А вот второй мне не попадался. Думаю, или из обслуги, или просто знакомец.

— Какой из двоих играл на сцене? У которого глаза правильные? — Виталик ткнул пальцем в фото.

— Как раз наоборот, — скривилась Нюрка. — Артист пользуется вниманием со стороны женской аудитории — здоровый, ну в смысле крупный, качок, с нестандартным лицом, притягивающим взгляд. Когда он на сцене, невозможно смотреть на другого артиста или артистку. Кажется, что они ему мешают. Посмотри на него повнимательней…

Зачем ему на него смотреть? Он же не женщина, чтобы мужиком любоваться.

— Его лицо может быть от привлекательного до отталкивающего. Стервец это знает и прекрасно этим пользуется.