— Это от предыдущего пассажира и его собаки запах остался, — заметив его замешательство произнес водитель. — Мужик был одет чистенько, ничего не могу сказать, и бобик явно домашний, но дюже вонючи оба оказались. Сам чуть не задохнулся, пока довез их до места.

— Радует, — совсем не радостно отозвался Виталик.

Он так и не решил, хотел бы поехать домой в этой машине, но потом решился и плюхнулся на пассажирское сиденье.

— Домой.

Виталик назвал адрес, располагая этим словом к себе водителя, мол, не развлекаться он едет, а отдыхать после тяжелого трудового дня, и не где-нибудь под теплым боком у любовницы, а в холодной холостяцкой постели.

Таксист не гнал, по дороге не грузил пассажира своими проблемами и шансоном. В тишине и спокойной обстановке, пока его везли домой, Виталик смог немного подумать о том, что ему сказал Вадим, а главное о том, что он сам поведал ему. Поверил ли тот? Повелся?

— Сдачи не надо.

Виталик подал водителю несколько купюр и отмахнулся от десятников, которые тот пытался ему дать в обмен. Он привык давать щедрые чаевые, когда его хорошо обслуживали.

— Оленька? — удивился Виталик, подходя к подъезду и замечая девушку, сидящую на лавочке.

— Она самая, — радостно отозвалась девушка из-под большого черного зонта.

Виталик не понял, радоваться ему или огорчаться.

— Понимаешь, ключи в ливневку уронила…

Радостные нотки в голосе Оленька, как истинная актриса, тут же сменила на грустные.

— Ага, — кивнул Виталик. — А я по чистой случайности оказался самым близко живущим твоим знакомым, — продолжил он с сарказмом.

— Так и есть.

Черный зонт согласно качнулся.

— И телефон тоже? — вздохнув, продолжил Виталик.

— Представляешь, ты угадал, — хохотнула Оленька, выглянув из-под зонта и подмигнув своему собеседнику. — Я не только по неосторожности лишилась ключей, но и телефона и денег, чтобы вызвать такси и оплатить поездку.

— И все эти предметы ты тоже уронила в ливневку? — настороженно спросил Виталик.

— Ну да, — снова кивнул зонт. — Я сумку уронила.

— Пойдем, покажешь.

Виталик схватил Ольгу за руку. Ему совершенно не хотелось, чтобы та ночевала у него — она ведь за этим пришла. Могла заявиться мамочка, возбужденная после кинки-вечеринки и жаждущая секса. А с другой стороны, пусть приходит — он же с Танечкой Печкиной, как та и хотела, выдавая ему фотографию девушки и машину, чтобы возить на ней ее.

— Что это за дамская сумочка, которая в состоянии провалиться через решетку? — спросил Виталик.

В его представлении нормальная женская сумка сродни туристическому рюкзаку, а котором есть все, что надо, но в основном то, от чего избавиться не жалко.

— Клатч, — ответила Оленька.

— Клатч, значит, — повторил за ней Виталик и тут только заметил, что на девушке надето вечернее платье с блестками. — На вечеринке была?

— Была, — кивнула та.

— А почему вдруг оказалась одна? Под дождем? — Виталик поежился от вечерней прохлады.

— С парнем поссорилась. Он высадил меня из машины, — хмыкнула Оленька и взяла Виталия под руку, приготовившись вести его к месту утери сумки. — Пожалел — свой зонт дал, чтобы я не промокла. Я хотела вытащить телефон из клатча, а он, фьють, выскользнул из рук и юркнул в дырку.

— Веди, — согласился Виталик, вставая под зонт. — То-то я смотрю, что у элегантно одетой барышни мужская вещь в руках, совершенно не гармонирующая с ее образом…

Возле злосчастной ливневки Виталик вынул из кармана джинсов телефон и набрал номер Оленьки. Откуда-то из-под земли пошел вызов.

— Я же сказала, что все там, — Оленька ткнула пальцем на решетку.

Виталик посветил экраном в ямку сквозь решетку — ничего не видно, самим не достать. Придется обращаться к специалистам. Еще бы знать, к кому. Впрочем, был у него один знакомый, работающий в коммунальных службах. Он тут же позвонил ему, совершенно забыв, который час.

— Привет, Виталий, — отозвался тот недовольно. — Что, унитаз засорился? Заливаешь соседей?

— Извини, что побеспокоил, — ответил Виталик. — Хуже. Сумочка моей подружки проскользнула в решетку ливневой канализации.

— Опа, — присвистнул тот на том конце провода. — Я, конечно, помогу тебе, но только завтра.

Оленька занервничала и затопала ножкой. Виталик расценил ее нервозность по-своему.

— А сегодня никак нельзя? — спросил он.

— Сто баксов…

— Согласен, — кивнул Виталик, страшно обрадовавшись, что ему так дешево обойдется услуга.

Он назвал адрес и ориентир на дороге, чтобы человек смог легко найти, в какую конкретно ливневку упал клатч Оленька.

— Ну, пошли, несчастная, ко мне, — хмыкнул Виталик. — А может, тебе дать денег на такси и оправить тебя домой?

— Не получится, — скривилась девушка. — Думаешь, мне эта мысль не приходила в голову? Я сразу хотела поднять руку и поймать машину. Но вот незадача — родители именно сегодня уехали на дачу. Так что, домой без ключей попасть я не могу. И смысла ехать туда нет никакого. Либо клатч, и я от тебя отстану, либо веди к себе и развлекай до утра.

— Подождем? — предложил Виталик, оставаясь на месте и не собираясь никуда уходить.

— Пойдем хотя бы в кафе, — передернула плечами Оленька. — Я продрогла и не отказалась бы от рюмки чая.

— В этот час нам не продадут алкоголь, — фыркнул Виталик, — но чашку кофе могут и налить. Или чая…

Прямо напротив них подмигивал неоновой вывеской караоке-бар «Фасоль». Звучало не очень аппетитно, по крайней мере для Виталика — фасоль тот на дух не переносил ни в каком виде. Даже само слово вызывало у него стойкий рвотный рефлекс какое-то время. Но делать было нечего, пришлось идти в «Фасоль» и слушать фальшивых исполнителей — вблизи от нужной им ливневки не располагалось больше ни одного увеселительного заведения. Зато из окон караоке-бара, если удачно удастся занять место, можно, отодвинув плотную портьеру, наблюдать, что происходит в этот самый момент на улице.

Посетителей в баре на удивление оказалось немного — видимо, сказывалось, что завтра рабочий день. В полутемном зале со сцены чуть с хрипотцой голосом пела молоденькая ведущая караоке-бара, пока не было желающих взять в руки микрофон. Чувствовалось, что она тщательно готовилась к этому выступлению, стараясь привлечь внимание немногочисленной публики только к себе, а не к тарелкам, чашкам и бокалам. В чем-то она даже преуспела. Буквально на минуту бряцание столовых приборов прекратилось, и все устремили свои взоры на ее длинное обтягивающее ядовито-красного цвета платье и поднятые в высокую «бабетту» антрацитовые волосы.

В зале вскоре совсем погасили свет, и теперь волей-неволей приходилось наблюдать за действом на сцене, где в свете стробоскопов двигалась певичка, порой выставляя в разрез платья длинную стройную ногу на высоченной шпильке такого же ядовито-красного цвета. Она держала в руках, затянутых в перчатки до локтя, тонкую сигарету в длинном мундштуке, изредка поднося ее к напомаженным губам и делая затяжку, отчего огонек сигареты светился чуть ярче. А потом выпускала струйку дыма в потолок.

Но не она привлекла внимание немногочисленной публики.

Из-за одного из столиков поднялись трое — две дамы средних лет и молодой мужчина. Они приблизились к сцене и начали уже свое действо, хотя до этого о чем-то довольно громко спорили на грани скандала, порой заставляя непроизвольно оборачиваться в их сторону.

Мужчина ничем особым не выделялся, точнее встретив такого на улице, пройдешь мимо и даже не обернешься. И ростика невысокого, и волосенки жиденькие светлого непонятного оттенка. Одно достоинство по нынешним временам — отсутствие «пивного» животика. Впрочем, от своих мужских собратьев все же он отличался еще и слаженностью фигуры, обтянутой в джинсы и футболку — совсем не танцевальный дресс-код.

А дамы… Дамы по классике…

Одна — яркая брюнетка, этакая женщина-вамп, во всем черном, лаковом и с ярким макияжем. Ее прическа особенно привлекала внимание — строгое каре до плеч, волосинка к волосинке, волосы словно спрямлены «утюжком».