- Как вам будет угодно.

Слуга скрылся за дверью и наверное продолжал подслушивать, но Ричард не стал проверять - слишком дорого было время. Вместо этого юноша возмущенно посмотрел на опекуна.

- Вы знали про клятву.

- Ричард, не делайте поспешных выводов...

- Клятва - это не пустые слова, граф. А вы специально отослали Реджинальда в Олларию, чтобы он мне ничего не подсказал, - Дик старался говорить тихо и спокойно, и очень надеялся, что у него получается. - Вопрос: зачем?

- Я не потерплю разговоров с вами в таком тоне, молодой человек.

- Этот разговор продолжится.

- ...

- Вы надеетесь, что Арамона сживет меня со свету и Надор перейдет к вам, поэтому при мне старательно отговаривали матушку. Потом не будет подозрений.

- Прощайте, Ричард, - нервно и быстро проговорил граф Ларак. - Надеюсь, вы сдержите... клятву.

Прощайте?! Ричард улыбнулся с неприязнью глядя вслед торопливо уходившему опекуну. Он такой же как Штанцлер, и потому даже вовремя сказанное издевательство звучит, как заботливый совет хорошо одеваться во время дождя. Но умирать в этих равнодушных каменных стенах Дик Окделл не собирался, сперва ему предстояло прожить полную открытий и совершений жизнь. По крайней мере юноша на это рассчитывал.

- Да, господин граф, - сказал Ричард, провожая бессильным взглядом дядю. - Я поклялся и я исполню.

А потом он открыл тяжелую дверь и вернулся к слуге.

Глава 4. Достойные молодые люди

- Здравствуйте, сударь, - поприветствовал Ричард Окделл цирюльника, который, к счастью, не походил лицом на двух предыдущих слуг, и озадачился тем, правильно ли обращается к слуге. Хотя какая разница. Никто не выругает за несоблюдение этикета, тем более человека, временно отказавшегося от родового имени. - Куда мне садиться?

- Сюда, - мужчина подвинул к нему стул. - Вы растите бороду, молодой человек?

- Нет, - просто откликнулся юноша, которому не хотелось себя старить раньше времени.

- Унарам запрещено растить.

- Я и на голове не особо отращиваю, - пожал плечами Ричард, - что уж говорить о лице.

Дома попробуй-ка отрасти на лишний бье длиннее - мгновенно явится герцогиня с недовольно поджатыми губами, нотациями про неподобающий Человеку Чести вид и, собственно, с цирюльником. И неважно, сколько Человеку Чести лет - семь, десять или двенадцать - глупое правило нужно было соблюдать. Поэтому сейчас цирюльник покачал головой, заметив, что стричь тут уже нечего. Щелк-щелк - две небольшие русые пряди со лба соскользнули на серый камень пола, и на этом все закончилось.

- Спасибо, - слуга отошел и вздохнул. - Если бы и прочие унары были такими, как вы, а не отращивали кудрявые волосы до плеч. Я не привык работать с такими, это ведь дело женских мастеров.

- Кудрявые волосы до плеч?

- Или длинные хвосты, - посетовал цирюльник. - Одного еще и уговаривать пришлось, чтобы изволил развязать ленту. Не хочу сказать ничего дурного о молодых господах, но многие как будто в пажи готовятся, а не в оруженосцы.

- В нашем возрасте быть пажом поздновато, - весело ответил Ричард.

- И то верно. Но мы с вами заболтались, а вам пора в купальню...

Вода для мытья в Лаик была прекрасно подогрета - не чета надорской тепловатой и непрозрачной водице, но, как позже выяснилось, это было единственное достоинство лаикской купальни. В полотенце Ричарда каким-то загадочным образом угодил стеклянный осколок, и в результате он порезал шею, а потом, силясь достать опасный предмет, еще и пальцы. Белую мягкую ткань залило ярко-алым, когда Дик остановил кровь, и пришлось отбросить полотенце. С головы продолжала медленно стекать маленькими струйками вода - и юноша огляделся в поисках того, чем можно вытереться до конца.

В это время чья-то смуглая проворная рука мелькнула из-за криво поставленной перегородки, схватила полотенце, а через пару секунд раздался обиженный болезненный вскрик. Шлепая босыми ступнями по гладкому мокрому полу и рискуя в любой момент поскользнуться и грохнуться, Ричард пошел туда в надежде изобличить воришку.

Там, присев на корточки возле таза, шипел от боли худой и мускулистый черноволосый парень, а злополучное полотенце валялось в углу, скомканное и еще больше испачканное кровью.

- Воровство чужого всегда выходит боком, - сообщил Ричард, прислонившись к стене.

Похититель полотенец метнул в его сторону злой взгляд.

- Отец рассказывал, что здесь выдают два полотенца! - сообщил он несчастным голосом, не сочетающимся с яростными, метающими громы и молнии темными глазами.

- Он учился давно, правила в Лаик могли поменяться. Сочувствую вашей беде, я тоже порезался.

- Порезался?! - ахнул южанин. - А я разрезал этой дрянью ногу! Пятки вытирал!

Из-под узкой ступни медленно сочилась кровь, незнакомец скулил, кусая губы, а Ричард быстро и лихорадочно вспоминал, как года три назад бинтовал чистыми тряпицами ногу Айрис, вздумавшей босиком пробежаться по нагретым солнцем камням. Только в отличие от этого юнца сестренка стиснула зубы и терпела мучительную боль. Схватив полотенце, Дик прижал его к ране, затем обмотал вокруг ступни и завязал узлом.

- Ыых... - с губ южанина сорвался очередной стон. - Еще больнее!

- Терпите, - посоветовал Ричард, - а я схожу за цирюльником, может, он знает, чем обработать. Кстати, как вас зовут?

- Унар Эстебан... Шагай быстрее...

- Уже бегу... - на одном дыхании выпалил Дикон и, обмотав бедра полотенцем Эстебана, выскочил из купальни.

Беда разрешилась быстрее, чем замерзший в ледяном коридоре Ричард ожидал: цирюльник не успел далеко отойти и поторопился на помощь раненому. Ричард же оделся в принесенные ему вещи. Черные штаны, чулки и рубашка, белая куртка и белый плащ с гербом дома Олларов. Зеркало оказалось мутным, хотя отражение собственной разрумянившейся и хмурой физиономии разобрать еще было возможно, и когда показалось, что в зеркало смотрит кто-то еще, юноша невольно вспомнил про дядю Эйвона. Чего он добивается? Решится ли подстроить убийство Повелителя Скал?

Как бы то ни было, придется выживать в Лаик, раз уж его привязали к старому поместью обманом и клятвой. В конце концов, он сам хотел интересной жизни, а желание герцога Окделла - закон. Видимо, так распорядился Абсолют. Поэтому Ричард не стал долго смотреть в зеркало и жалеть себя, а снова нырнул в коридор. Прежний слуга, провожавший его сюда, поднял свечу и молча зашагал в глубь здания, мимо переходов, лестниц, длинной галереи без окон, и вот наконец свернули в небольшой тупик с несколькими одинаковыми дверьми. С открыванием слуга почему-то медлил, но наконец она протяжно заскрипела, и юноша смог войти.

- Ваша комната, сударь. Здесь все, что нужно унару. Ваши вещи до дня святого Фабиана останутся в кладовой, позаботятся и о вашей лошади.

Сударь? Значит, его принадлежность к дворянству здесь признавалась чуть-чуть? Ведь простолюдинов сударями не называют, а ограничиваются лишь небрежным «Эй, любезный!». Вот и еще одно достоинство пребывания Ричарда в этом странном месте, главное - не забывать про отрицательные стороны. А унару, если верить слуге, нужно совсем немного. Кровать без полога, стол, стул, письменные принадлежности, таз для умывания, очередное полотенце, открытый сундук. Из угла на Ричарда смотрел с портрета коронованный красавец, гордо носящий имя Франциска Оллара, но в комнате Арамоны марагонец был изображен более реальным: коренастым и неказистым человечком. А образ Создателя и лампадку юноша заметил не сразу.

- Аскетизм - залог здоровья, - оценил обстановку Ричард, дословно процитировав одну из материнских тирад.

Слуга промолчал, но оскорбленно отвернулся.

- Вы в этом не виноваты, - утешил его Дик. - Благодарю вас за гостеприимство.

Слуга молча поклонился, после чего оглянулся на дверь.

- Время обеда уже прошло, поэтому вам принесут ужин, а завтрак пройдет в трапезной. Советую вам не покидать до утра вашей комнаты, дом не любит тех, кто ходит по его коридорам ночью.