- Тварь! - гавкнула, как сука без щенят. - Убийца! - все больше заинтересованных людей подходило к неприятной компании.
Он сам виноват. Я предупредил его, что лезть не стоит.
- Ты убийца! Ты его убил! Ты недолюбливал моего Коркуна с самого начала! Я все помню, как ты на него смотрел, как пялился! Как ты ему дерзил, я тебя насквозь вижу ублюдок! Помните люди, помните?
- Это предрассудки связанные с твоим эмоциональным состоянием, - уже все судно пристально следило за спором молодой суки со старым псом. - а я к людям принял относится осторожно, особенно к таким.
- Ты на что, говнюк, намекаешь! Ты хоть знаешь кем мой милый был, каким человеком? Хер ты там знаешь! - она орала так, что казалось больше говорить больше не сможет, будет просто нечем, - смилуйтесь доблестные воины, смилуйтесь мужественные воительницы, правду говорю он убийца, злой он человек.
- На кой мне убивать твоего любимого, может расскажешь мне, глупому?
- Поганый ты ублюдок, вот зачем, почувствовал, что мой Коркунчик остановить тебя может! Видите люди заговорить меня и вас пытается, за дураков нас держит, казнить убийцу, самым ужасным способом, что только есть на белом свете!
- Твой муженёк, - волосы у бабы заплетены были в три косы - сам пошёл мне помочь, решил значит выпендриться, славы получить, взял, и полетел сломя голову с мечом наперевес в гущу червей. Предупреждал я его, что плохая затея, так тот не послушал, вот и поплатился.
- Поплатился бедненький, ты его зарубил, не иначе! Мой-то помочь нам, людям добрым и честным, хотел, а ты, мразь поганая, зарубил голубчика моего, чтобы слава вся тебе досталась! Видите люди, как ложь его рассыпается, как тело бренное об скалы.
- А ты докажи, что я его зарубил, раз уж такая смышлёная и умная, пущай принесут тело, найди там раны иль порезы от ножа иль от иного клинка, иль иные улики.
- Вот хитрец, тело-ты изуродовал, гад! Подкинул грёбаным зверям, чтоб улики мы и не нашли, но я то тебя раскусила, насквозь тебя, гада видела и вижу! Эх жаль раньше тебя засадить не решила! Жаль не смогла в трудную минуты любимцу моему помочь, жаль не утешила, не побыла с ним в смерти. Заколол ты его в спину, как крыса, ибо в честном бою ты ничто, и ходишь себе преспокойненько, радуешься. Думал провести меня получится, да не за что! Тьфу! На кол урода! - глаза ее горели коварным огнём.
- Да! На кол тварь, на кол! Не уйдёт убивец от глаз правды, ей богу не уйдёт! - друг верзилы, что постоянно околачивался с ним вступился за урода, Верпод лишь подумал: 'Вот поганье бесчестное, не проститься вам во веки, дурни.'
- Стойте! Нет ведь никаких точных доказательств его вины, только слова и предрассудки. - в разговор вступил Продользвон.
- А ты что словам не веришь честной женщины? Оскорбить меня хочешь? Женщин не уважаешь, сопляк?!
- Тоже на кол, вместе с убийцей!
- Да! Не дадим женщин наших в обиду! И мужиков не дадим!
- Не дадим братцы! Не дрогнем пред обманом! Не нам ли правосудие богами дано вершить?
Толпа зашумела, Хроз осторожно потянулся к топору. Сделалось понятно, команда судна разделилась на два лагеря и уступать явно никто не хотел. Капитану судна Верпода, что стал беспомощным заложником ситуации, осталось лишь смотреть, как гибнет надежда на спасенье, и нервно пытаться смягчить буйный нрав людей своим невнятным трусливым голоском. Прочие же собратья по корабельному ремеслу только разогревали пылкие натуры верзил своими возгласами. Почти две дюжины разъярённых бугаев и их женских аналогов рисковали превратить друг друга в кровавое месиво, а остатки потонуть в обломках карфа, не прекратив конфликт в скором времени. Верпод, как скала посреди бурных вод, стоял, невозмутимо наблюдая за действием. Его не интересовали слова, его интересовали дела. Старый черт лишь пристально следил орлиными глазами за руками, озлобленно извивающимися в воздухе, словно змеиные тела, за пальцами, яростно сжимающимися в кулаки, за клинками, ждущими бурного порыва. Новоиспечённые друзья же безуспешно пытались образумить бушующих, не оставляли попыток защитить своего старца. Накаляясь, варвары забыли про печальное состояние собственного судна, доживающего последние мгновения. Ноги мореплавателей пошатнулись, кручинясь в попытке удержаться, череда толчков заставила кровь скорее прильнуть к членам. Стало ясно, что корабль идёт ко дну.
Не долго прождав, полетел первый топор. Верпод с легкостью увернулся, но увесистое окончание всё-таки разорвало сочную плоть. Подруга больной лучницы бездыханно упала на вонючие дощечки. На миг все стихло, напавшая сторона оказалась не готова к скорой смерти невинной. Увы, надежда на мирное разрешение конфликта была потеряна. Вскоре виновница кровопролития почувствовала чистую сталь в своём брюхе и с отчаянием взглянула в лицо Ронделена. Хроз с криком схватился за топор и рубанул им сучку, что яростней всех участвовала в споре, прямиком в сонную артерию. Бедняжка заорала, кровь забрызгала лица ближайших варваров, в том числе и самого Хроза. Резне уже положено было начало, но остался ещё конец. Верпод, не успевший сделать это вовремя, метнул боевой нож в верзилу, друга съеденного вурмирами ублюдка и убийцу девушки. Острое лезвие вошло прямо в сердце, рот окрасился в темно алый. Вскоре в старика понеслось копьё, наконечником в грудь. Топорище плавно отвело смертельное с в сторону, благодаря дальнему шагу вперёд правой ногой с подгибанием левого колена, оружие наклонилось в сторону и рассекло во мгновение шею мускулистой женщины. Верпод нашёл глазами Зидивола. Жрецу располосовал дюжинами ударов варкаринскими кинжалами из ледосвета бородатый, с горящими бурным пламенем красными глазами, верзила по прозвищу Дятел, за что и словил рубящий удар по прямой. Увернувшись от одного, последовал ещё, теперь наискось через правое плечо. Верпод полыхнул желанием избавиться поскорей от оного гада. Пока один кинжал парировал топор под черенком, второй устремился в сердце с сопутствующим выпадом. Запястье ублюдка познакомилось с крепкой хваткой бывалого вояки поближе, даже слишком близко, из-за чего вскоре затряслось. 'Дятел' огреб вскоре коленом промеж ягодиц, выронил свои 'клювы', сгорбился, заохал и заахал, за что, впрочем, и расплатился отрубленной головой.
Продользвон никак не мог рассечь одного урода, длиннющего, как мачта, и сильного, как бык. Каждый удар встречал противовес и следом ответ, от которого было не так-то просто и увернуться. Пару раз здоровенный рыжевласый усач с круглой приплюснутой головой и острым вытянутым носом задел среднего роста Продользвона, смуглого , щетинистого, с неопрятной прической, бывшего вора, но такие сдаваться не привыкли, как и ощущать боль. Бой был тяжелый, удар за ударом встречал тяжелый блок, выполнявший своё назначение при всей топорности рефлекса. Дикие звери, каждый стоял на своём, пот тёк ручьями по затёкшим кровью лицам, одышка давала о себе знать, гнев уже разбушевался в глазах обоих.
Корабль продолжал тонуть, всюду смердело, как-будто обосраные портки старого рыцаря 'Самоцвета' решили постирать лягушачьей желчью. Скрежет клинков заглушал вопли и крики умирающих, захлёбывающихся в собственной крови. Продользвон использовал шанс. Ему наконец удалось вписаться в движение меча верзилы. Отводя лезвие влево, бывший приспешник гильдии воров Аргантра развернул корпус и запустил каблук правой ноги прямо в коленную чашечку врага. Резкая боль, зубы заскрипели друг о друга, потеря бдительности, и Продользвон снова использовал преимущество, клинок почти горизонтально, слегка наклонясь, понёсся, призванный рассечь горло. На пути у стали встала рука, ослабевший вор не смог преодолеть сию преграду. Стон сдержать уже не удалось, меч дошел до самой кости, разрывая мясо. Оружие выпало из руки, скорченный от боли, кабал размахнулся правой прямо в ухо противника.
- СукААА!! - урод захлёбывался в ярости.
Кулак прилетел точно в цель. И без того ошарашенный, Продользвон кубарем полетел по скользкому полу. Он не ощущал половину головы. Звон в ушах заглушил звуки не утихающего побоища. Внезапно почудилось, что сзади кто-то упал. Оказалось, что верзила потерял сознание. Слух неуклонно возвращался, рядом валялись чьи то кишки, пол заплыл кровью. Продользвон дополз до меча, привстал и воткнул прямо в сердце. Недолгую радость сменил страх, вода затопила трюм и стремилась наружу. Следом обзор окружения. А оно представляло из себе людское месиво: разрубленные головы, отрубленные конечности, вспоротые брюха, размозженные лица и вскрытые грудины. Отвратительные раны и в сочетании с омерзительным запахом гона с блевотой давали смесь, убивающую мозг. Продользвону чудился кошмар, все это нереально, мерзкий сон, что не даёт уйти, не отпускает и не даёт вырваться. Осматриваясь вокруг словно в трансе, раз за разом бывалый преступник вертелся вокруг себя. Надоедливое чувство страха, пульс учащался все сильнее сильнее, в глазах помутнело, паника, очами он будто скалогрыза увидал. Споткнулся, оперся на рядом стоявшую бочку, под ногами труп, грудь больше на хаш похожа. Вода по щиколотку. Рядом Верпод пытался пробить паренька, весь в веснушках, лицо красивое, выраженное, глаза завораживают, но нервы сдают. Старик выжидал, брал измором, замахи стали уж не такие быстрые, блоки не такие уверенные. Потихоньку отходил, в конце концов добрался до стола, схватил бокал и плеснул в лицо. Мальчишка зашипел. Верпод лишил его зрения и природной красоты в пару секунд, хладнокровно, как волк разрывает свою жертву. Мальчонка застонал, захныкал, как малое дитя, кому не купили игрушку. Всего лишь заложник обстоятельств, совсем молодой... Варварская жизнь целиком состояла из войны, разбоев и мародерства, но всё же Верподу стало жалко красавца, он мог бы сейчас петь песни, целовать девушек, сочинять стихи, а вместо того уйдёт навеки в бурные воды, так и не узнав вкуса жизни. Старый черт огляделся, на его глазах Зидивол вонзил окровавленный кинжал сердце крепкого хмурого молодца, будучи проткнутым мечом прямо в грудь. Мальчишка задыхался, оружие прошло сквозь легкое. Ужасная смерть. Продользвон поскользнулся и лежал, напрочь отказываясь двигаться. Губы его что-то шептали. Измученные глаза уставились в доски.
