Чудовищное помешательство случилось с Рамиресом на десятом курсе его тайного обучения в Университете. В год, когда ему исполнилось 500 лет, умная, прекрасная, крайне своевольная и несовершеннолетняя леди Дэнис Вальтерус поступила в Университет на финансово-экономический факультет. Это поразило его до глубины души полным несоответствием обычаям аристократии и заставило задуматься о том, чем же нравится заниматься лично ему. Полтора года, что Рамирес провел с Дэнис в качестве тренера и любовника, выбили его из привычной колеи Наследника настолько, что он забросил интриги и принялся выяснять правду о себе самом. Занимался он этим безнадежным занятием долго, нудно и незаметно, с перерывами и отступлениями, а правда повергла его в полное уныние. Через 35 лет усиленных поисков выяснилось, что больше всего на свете Рамирес любил не убивать, а рисовать. Еще пять лет он баловался сим неподобающим демону из рода де Сент-Перес занятием втихую, а потом понял, что толку от этого нет, и сорвался.
Навешал лапшу на уши отцу и Кортесу о том, что уходит добровольцем в отряд Космических разведчиков по контракту на десять лет (и даже честно год там оттрубил), а потом незаметно вернулся на Подземелье, нацепил личину (благо в человеческом обличии был страшным, и менять особо ничего не пришлось). Взял свои давнишние липовые документы и поступил на факультет изобразительного искусства Императорского Университета Столицы, где сразу же стал знаменитостью. Во-первых, потому что роскошным человеческим телом и привычкой командовать выделялся среди заморенных демониц и побитых жизнью демонов, как оборотень среди вампиров. А во-вторых, оказалось, что у него действительно был талант. Декан факультета пригласил Рамиреса в свой кабинет через месяц после начала учебы, без церемоний залез к нему в штаны, с наслаждением покорился железной воле талантливого во всех отношениях студента и стал его постоянным любовником на целых девять лет. Рамирес держал декана на коротком поводке и не слишком часто баловал своим умелым членом, а потом и вовсе забросил, потому что увидел его и сошел с ума.
Десятый, последний курс обучения включал в себя все дисциплины понемногу, и когда Рамирес пришел на очередной проект по живописи, то не поверил глазам, как и те двадцать студентов, что в молчаливом изумлении смотрели на стоящего на подиуме декана, который держал за плечо своего коллегу с факультета физ-мата — неотразимого, сексуального и легендарного Сэма Вилкинса. Профессор Вилкинс обвел всех взглядом и чертовски неприлично улыбнулся, нагнетая напряженное ожидание до предела. Еще бы студентам не напрягаться! Целых полгода раз в неделю они должны были рисовать обнаженную натуру. Если вместо натурщика на подиуме стоял Сэм, то логично предположить, что… Именно эти мысли и довели всех демонов в аудитории практически до оргазма — добраться до няшного тела декана физ-мата губами, а еще лучше членом, не мечтал разве что сэр Маркус.
— Уважаемые студенты, — отвлек внимание аудитории на себя декан. — В этом году вам невероятно повезло. Вашим натурщиком будет сам профессор Вилкинс. Аплодисменты, пожалуйста!
Шуму, что устроили счастливцы, могли бы позавидовать все рок-звезды Вселенной вместе взятые. Сэм раскланялся, декан поднял руку, и народ притих.
— Некая часть тела профессора будет прикрыта ради вашего спокойствия и его безопасности…
— Это против правил! — перебил декана один из тех, кто отдал бы все на свете, чтобы хотя бы поглазеть на шикарную задницу и член Сэма с близкого расстояния.
— В этот раз мы сделаем небольшое исключение. Возражений от комиссии при сдаче работ не последует.
— Дамы и господа, — вмешался в разговор Сэм, выступая вперед и невыносимо эротично стягивая стильный замшевый пиджак с плеч. Демоны замерли в запредельном предвкушении, забывая даже дышать. — Я хочу кое-что пояснить. Ноги бы моей здесь не было, если бы я не проиграл вашему декану пари. Я не буду спать ни с кем из вас и убью любого, кто попытается меня изнасиловать. Точнее не я убью, а моя охрана. Подробности можете узнать у студентов моего факультета.
Сэм медленно снимал одежду, в то время как похоть в аудитории возрастала с космической скоростью. Демоны не отразили ни слова, из того, что он сказал, потому что все их внимание сконцентрировалось на стриптизе прекрасного человеческого юноши, которого сложно воспринимать всерьез. Демона, дорвавшегося до красоты, остановить невозможно, и если бы не Рамирес, катастрофы было бы не избежать. Сэм был слишком большим испытанием для их и так не слишком устойчивой творческой психики. Да для любой демонической психики! В грозовой восторженной тишине Рамирес встал со своего места, настежь распахнул оба окна, запуская метель в помещение, и успел остановить Сэма до того, как тот стянул с узких бедер ужасно сексуальное нижнее белье.
— Не стоит.
Сэм поднял голову, пробежался взглядом по аудитории и сделал шаг в сторону с таким расчетом, чтобы Рамирес закрыл его своим большим телом от горящих бешеной похотью взглядов студентов. Стянул со стола белую ткань и подал ему. Рамирес послушно развернул ее во всю ширь, отгораживая небольшое кресло натурщика и Сэма от всех остальных. Дождался, пока он разденется полностью, усадил в кресло и живописно задрапировал его бедра и восхитительный возбужденный член тканью. Выпрямился, молясь всем богам, чтобы не сорваться и не наброситься на него самому, и вдруг почувствовал холодные пальцы на своем запястье.
— Ты ведь защитишь меня, правда? — тихо спросил Сэм.
Вот тогда-то Рамирес и сделал самую главную глупость в своей жизни, потому что встретился с ним взглядом, увидел в карих глазах надежду на чудо и твердо решил, что этим чудом станет он сам.
— Да, Сэм, — сказал Рамирес и на долгое время погрузился в состояние полного безумия.
Через полчаса студенты пришли в себя настолько, что смогли начать рисовать, и Рамирес благополучно уселся на свое место. Посмотрел на безмятежного Сэма и переставил мольберт так, чтобы видеть его обнаженное бедро. Портрет демон закончил за одно занятие, а все остальное время рисовал то, что из всех студентов видел только он один — полностью обнаженного Сэма: стоящего перед ним, сидящего в кресле, растягивающего мышцы после долгого неподвижного сидения, надевающего или снимающего одежду. Рамирес дожидался окончания сеанса, наблюдал за тем, как Сэм одевается, прикрывая его от остальных, а потом выпроваживал всех из аудитории, зарывался лицом в ткань, что до этого лежала на хрупких бедрах, и кончал по нескольку раз кряду.
Полгода пролетели так быстро, что Рамирес их даже не заметил, но за это время он запомнил каждую родинку на теле Сэма и мог нарисовать его портрет с закрытыми глазами. Стильная стрижка, напрочь скрывающая уши, шею и часть высокого лба. Светлые пряди в черных волосах. Четкие, даже резкие черты лица. Тонкие брови, подчеркивающие большие доверчивые глаза. Две безумно сексуальных сережки на правой брови. Чуть курносый нос. Губы. Коралловые. Чеканные, яркие и такие бесстыдно-жадные, что Рамирес кончал от одной только мысли о том, что однажды они могут прикоснуться к нему с поцелуем. Длинная шея, которую хотелось целовать до бесконечности. Безупречное тело мужчины, никогда не державшего в руке ничего тяжелее карандаша: стройное, гибкое, полное энергии, изнеженное и крепкое одновременно. Тонкие длинные пальцы ученого. А его красивый член, узкие бедра и сказочная задница…
Всем своим ладным, изумительно соразмерным и чувственным телом Сэм умолял обожать его, носить на руках вечность и опускать на твердые поверхности только для того, чтобы заниматься с ним сексом. Помешательство грозило выйти из-под контроля, и поэтому Рамирес решил обратить внимание не на тело Сэма, а на его эмоции, читать которые по выразительному лицу было легче легкого. Лучше бы он этого не делал, потому что веселый, знающий себе цену и чертовски обаятельный плут мало чем ему помог. Он был так похож на избалованного домашнего котенка, что уже через два месяца Рамирес мысленно называл его только так. Сэм нисколько не упростил ему жизнь, взяв за привычку, вставая с кресла после сеанса, нагибаться до самого пола как вперед, так и назад, прежде чем надеть хотя бы трусы. В первый же раз, когда Рамирес увидел, как Сэм встал на мостик, он честно кончил на месте. А кто бы не кончил, интересно?!
