— Ты никогда не умел врать, Арман, — насмешливо-ласково сказал Император, следящий за происходящим с другого конца Вселенной, выключая плазму и вдевая в ухо изумрудную серьгу. — Я знаю, что за это шоу ты мне безмерно благодарен.

Порубежье. Амадея. Покои Князя де Сильва-Веласкеса.

— Стефан, дружище, я свободен. Ты понимаешь? Понимаешь?! Свободен!!! Это надо отметить. Выпьем по чарке… или по две…

— Арман, такими темпами ты уйдешь в закат до того, как доберешься до постели.

— А ты на что? Поможешь.

— Помогу, — согласился Стефан, подхватывая пьяного Князя за талию. До вожделенной кровати оставалось всего ничего. — Давай, двигай булками.

— Стеф, ты такой…

— Какой?

— Классный. Если бы ты занимался сексом с парнями, я бы тебя соблазнил, — упал на постель Арман и утащил за собой Стефана. — Я не могу спать с мужиками, но ты… Ты бы смог это изменить.

— Если бы я и занялся сексом с парнем, то это был бы ты, — сказал Стефан, отбирая бутылку с виски у Армана.

Глотнул из горлышка от души, теряя голову от шастающих по телу жадных рук. Перевернулся на живот, в надежде сползти с кровати, но Князь накрыл его собой, и он застонал от возбуждения, пряча лицо в покрывале.

— Хочешь меня? — стянул с него парадный мундир Арман.

Сел на крепкие ягодицы верхом. Разрезал кортиком, вынутым из портупеи на бедре Стефана, рубашку на спине от шеи до пояса, обнажая спину. Склонился и поцеловал его в плечо, запуская руку под грудь.

— Хочу, — выгнулся Стефан.

Перевернулся на спину, повинуясь властным рукам своего господина. Посмотрел в его полные дикой тоски глаза, завязал их оторванным рукавом рубашки и поцеловал в губы.

— Не думай о прошлом, Арман. Сегодня твой день. Думай о будущем, слышишь?

— Слышу.

Метрополия. Миранда. Императорский дворец.

— Филипп, сладкий мой мальчик, иди сюда. Давай, раздевайся, ложись рядом.

Филипп снял камзол, рубашку и бриджи, скрывая накативший озноб и дрожь пальцев за суетой с одеждой, и послушно скользнул в кровать к пьяному в зюзю Императору. Таким он видел его всего пару раз, и ничем хорошим это не заканчивалось.

— Ты чертовски красив, умненький мой эльфенок, — невнятно сказал Генрих, устраиваясь рядом с ним на боку и подпирая голову рукой. — Но я это тебе уже говорил, да?

— Да, — настороженно улыбнулся Филипп, не зная, чего ждать.

— Мы провели бок о бок почти двадцать лет. Ты мой официальный любовник, но мы с тобой так ни разу и не переспали.

Филипп немедленно повернул голову к Императору и впервые коснулся его обнаженной груди рукой. Провел по идеально вылепленным мышцам пальцами, плутая в треугольнике курчавых темных волос, не получил за это по шее и обнаглел: толкнул легонько, укладывая господина на спину, лизнул темно-коричневый сосок и спустил руку по кубикам пресса вниз, к гладко выбритому паху.

— Знающий слишком много, — запустил в его волосы руку Генрих. Вздрогнул от пальцев в паху, взявшихся за самое ценное. — Красивый. Преданный. Преданный же?

— Душой и телом, — и не подумал лукавить Филипп, изучая отданное на растерзание могучее тело губами, руками и языком.

— Напомни, сладкий мой мальчик, почему мы не спали друг с другом? — потянулся к красивым губам Фаворита Генрих. Поцеловал, путая мысли и зажигая тело желанием.

— Потому что думали, что я все еще скорблю по любимому? — предположил очевидную глупость Филипп, дурея от властных рук на спине и ягодицах.

— Конечно же, нет, — уронил его на спину Генрих. Лизнул, куснул, зацеловал шею под ухом, спустился к кадыку губами.

— Тогда почему? — зажмурился от удовольствия Филипп. Царапнул мощную спину ногтями в нетерпении, притягивая к себе ближе, чтобы почувствовать тяжесть императорского тела.

— Потому что я дурак, — уперся лбом ему в плечо Император. — Однолюб, долбоеб, импотент и чокнутый на всю голову маньяк.

— Самоедство вам не к лицу, мой господин. Вы просто чуток перебрали.

— Чуток перебрал? Хах! Я перебрал не чуток, Филипп. Я нажрался в говно!

— Что-то случилось?

— Случилось. Сегодня мой любимый пустил в свою постель мужчину. Впервые за тридцать лет! Ты понимаешь, что это значит?

— Что?

— Все, что я делал ради нашей любви, в итоге может обернуться ничем. Пшиком. Дыркой от бублика. Мыльным пузырем.

— Ваш любимый был далеко от вас слишком долго. Простите его, — прошептал Филипп, понимая, что речь может идти только об одном человеке — Князе де Сильва-Веласкесе, свадьба которого с Генрихом не состоялась только потому, что мир погрузился в хаос.

Филипп, тогда совсем еще ребёнок, считал этих потрясающих парней своими кумирами, а их любовь — вечной. Не так уж он и ошибался, как выяснилось.

— Простить?! Да я…

— И вернуть, — перебил Императора Филипп, успокаивающе гладя его по донельзя напряженной спине и шее. — Он не будет сопротивляться слишком уж сильно, ведь перед вами невозможно устоять, если вы того захотите.

— Тоже верно, — перестал скрипеть зубами Генрих. Задышал ровнее, опаляя горячим дыханием ключицу Филиппа и сбивая его с мысли. Расслабился, наваливаясь всем телом. Зашептал неразборчиво: — Мне нужен новый план, куда короче предыдущего. Арман будет моим… Моим…

— Супругом? — подсказал Филипп, улыбаясь. Целуя своего несчастного кумира в шелковые волосы. Лаская могучее тело. В первый и последний раз. — Князь ни за что не согласится стать вашим Фаворитом.

— Стал бы я заваривать всю эту кашу, если бы он согласился, — сонно зашебуршался Генрих, сползая половиной тела на постель. — Я хотел избавиться от Элизабет через пять-шесть лет, но, кажется, так долго без него я не протяну.

— Мы подумаем об этом завтра, — погладил его по плечу Филипп. Поцеловал. Обнял и укрыл обоих одеялом. — Спите, мой господин. Утро вечера мудренее.

…

— Что я вчера тебе наговорил?

Филипп малодушно перевернулся на живот и сунул голову под подушку, за что получил звонкую плямбу по голой заднице.

— Я с тобой переспал?

Филипп прихватил подушку двумя руками и не ответил. Схлопотал по заднице снова, понял, что возбуждается, и в опасные игры играть прекратил. Какой смысл? Все равно ничего ему в этой постели не светит.

— Отвечай, сладкий мой мальчик, не то пожалеешь, — с силой провел по его спине ладонью Генрих и предупреждающе куснул за лопатку.

— Вы признались в любви к Князю Веласкесу, довели меня до ручки и кинули, — высунул голову из-под подушки Филипп. Потер заспанные глаза руками.

— Ты великолепен, — тяжело вздохнул Генрих, приглаживая воронье гнездо на темноволосой голове парня ладонью. — Если кто и смог бы вылечить меня от несчастной любви, так это ты.

— Вы мой кумир, Император, — смог, наконец, нормально разлепить глаза Филипп. — Как и Князь. Тридцать лет назад я готов был отца родного продать за возможность побывать на вашей свадьбе. И даже вам свою просьбу изложил. В письме. В стихотворной форме. Как вспомню, так вздрогну.

— Как ты думаешь, почему я выбрал Фаворитом именно тебя? — не сумел спрятать улыбку в голосе Генрих.

— Так вы знали, что я ваш с Князем самый преданный на свете фанат? И ничего мне не сказали?! Ах, вы, коварное чудовище! — кинул в него подушкой Филипп.

— Я не мог оставить такого истового поклонника без внимания, — рассмеялся Генрих. Лег на спину и мечтательно уставился в полоток. — Я помню, как нас с Арманом после твоего послания таращило. Мы из постели сутки не вылезали!

— Вчера вы сказали, что у вас есть план по его возвращению.

— У меня был план, но после того, как он совратил Стефана, его больше нет.

— Я сильно сомневаюсь, что они любят друг друга, — сказал Филипп, нагло устраиваясь головой на широком императорском плече. — Двадцать лет бок о бок — и ничего, а тут раз — и любовь? Так не бывает. Их нужно отвлечь друг от друга, и наваждение пройдет, а вы успокоитесь и придумаете новый план.

— Возьмешь Стефана на себя? — приобнял его Генрих. — За столько лет общения вы не могли не подружиться. Заставь его обратить на тебя внимание. Соблазни. Сведи с ума. А еще лучше влюбись в него сам. Я, так и быть, не буду сносить ему голову из ревности.