— Ты что мне пытаешься сейчас сказать? Что Князь, при желании, успеет войти в мой тронный зал победителем, пока вы отреагировать на его появление соизволите?!

— Фак…

— Фон Шпигель, еще раз скажешь «фактически», и я вырву тебе глотку вот этими вот руками!

— Ваше Величество, я лучше промолчу.

— Убирайся с глаз моих долой! И позови Министра финансов. Я Князю эту возмутительную выходку прощать не собираюсь!

Окраина Метрополии. «Летучий Голландец».

— Что Император сделал?!

— Заблокировал 2/3 ваших межгалактических счетов, — сказал Первый Советник, отступая к дверям кабинета. — Это не смертельно, но крайне оскорбительно. Мы разблокируем их, но на это уйдёт время. И деньги. Много денег. Большая часть того, что сейчас заблокировано.

— Вот так, значит, да? Паук многолапчатый. Сороконожка головастая! Я те руки-ноги-то пообрываю! Мое терпение кончилось!!!

Метрополия. Миранда. Императорский дворец

— Это вообще что?

— «Летучий Голландец».

— Адмирал, ты надо мной издеваешься? Думаешь, я свой бывший флагман не узнаю? Какого хрена он на орбите Миранды делает?!

— Ваше Величество, Князь внезапно прибыл к вам с дружественным неофициальным визитом. Наши министры и его Советники вели переговоры о вашей встрече последние несколько месяцев, но…

— Ситуация вышла из-под контроля, и Князь взял все в свои солдафонские грабли.

— Император, я, как профессиональный военный, прошу вас! Поговорите с ним по-человечески. Его сила и ваши деньги могут вернуть мир и процветание в Империю. Приберите народного героя к рукам без шума и пыли, и ваши подданные по всей Вселенной, как в Метрополии, так и в Порубежье, будут на вас молиться.

— Полагаю, ты сейчас озвучил не только свою точку зрения, — прищурился Император, разглядывая Улина фон Шпигеля так, чтобы тому было крайне неуютно.

— Вы правильно полагаете, — виновато опустил седую голову Адмирал. — Совет министров без разговоров поддержит любое ваше мирное решение.

— Надеюсь, они понимают, что бравого вояку, красивого холостого кобеля и наделенного реальной властью аристократа придётся контролировать круглосуточно?

— Если кто и знает, как держать его на привязи без ущерба для Империи, то только вы.

— На то я и Император, — надменно кивнул фон Шпигелю Генрих. — Пригласите Князя во дворец. Я поговорю с ним один на один в моем кабинете. Никакие другие варианты переговоров даже не обсуждаются.

…

Генрих успел глотнуть виски для храбрости за минуту до того, как Князь вошел в кабинет. Вытер вспотевшие руки о брюки, благо стол позволял, и кивнул на кресло напротив.

— Давно не виделись. Присаживайся.

Князь подошел к креслу, но не задержался возле него, потому что увидел того, кого любил так долго, и слегка потерялся во времени: подошел к нему вплотную, запустил руку в шелк темных волос и поцеловал в губы, касаясь пальцами другой руки бешено бьющейся жилки на его горле. Оторвался на секунду:

— Опять пил для храбрости?

— Немножко, — как в давние времена смутился Генрих, затягивая любимого на колени.

— По жопе дам, алкоголик начинающий, — притворно нахмурился Арман, обнимая его за шею и поднимая лицо к своему, чтобы исцеловать легкими, коварными поцелуями.

— Дай.

— Ты сдаешься без боя? — с трудом вернулся в настоящее Князь.

— Я милостиво тебя прощаю и предлагаю разделить со мной мои покои, — сказал Император, не слишком правильно формулируя предложение руки и сердца, за что и поплатился.

— Что?! Опять?! Тебя что, жизнь ничему не учит? — слетел с его колен Арман.

— А тебя? Ты любишь меня и принадлежишь мне. Во всех смыслах этого слова! Какой смысл это отрицать?

— Это ты любишь меня и принадлежишь мне!

— Я держу тебя за горло, потому что все твои деньги — мои! — вскочил на ноги Генрих. — Делай, что говорю!

— Я держу тебя за яйца, потому что твой жалкий флот ни за что не справится с моим! Чем тебе помогут деньги, когда у твоего горла будет мой кинжал?

— Тупик, тебе не кажется?

— Не кажется.

— Хорошо. Что ты предлагаешь?

— Я предлагаю тебе разделить со мной мои покои! — сказал Арман.

— Как ты себе это представляешь? — насмешливо посмотрел на него Генрих и попер танком, загоняя в угол между окном и шкафом. — Станем друг другу Фаворитами?

— Может, лучше мужьями? — уперся спиной в шкаф с книгами Князь. Посмотрел на любимого жалостливо. — Выходи за меня замуж, а?

— Да я, в общем, не против, — прижался к нему всем телом Император. — Но где гарантия того, что ты не воткнешь мне кинжал в спину, пока я сплю?

— Не загоняй меня в угол, не будет тебе кинжалов, — сказал Арман и обрушил на голову Генриха несколько тяжеленных томов.

— Вот так, да? — помрачнел Генрих, стягивая с полки галактический словарь весом в шесть кило.

Прицелился им в отступающего за рабочий стол Князя. Бросил и кинулся следом, сбивая с ног. Схватил за руки, уселся верхом. Прижал к полу.

— Отпусти, а то наваляю!

— Арман, я люблю тебя, — склонился к нему Генрих, отпуская его руки. — Я ждал тридцать лет, чтобы сказать тебе это, и не хочу тратить время на всякую ерунду. Я сделал все для того, чтобы наши подданные, Советники и Министры хотели только одного — чтобы мы решили дело миром. Единственный вариант это сделать — стать Соправителями.

— То есть замуж выходить придется мне, да? — взялся за пуговицы на его камзоле Арман.

— От тебя не убудет, если ты немного прогнешься, — принялся целовать безумно красивое лицо любимого Генрих, раздевая и раздеваясь.

— А если ты прогнешься, от тебя убудет? — уложил его животом на ковер Арман.

Потерся щекой о мощное плечо, а пахом о крепкую задницу. Покусал ласково за шею. Обхватил под горло рукой. Зарылся лицом в шелковые волосы.

— Мне только прибудет, ведь я обожаю под тобой прогибаться, — не контролируя язык, сказал Генрих.

Понял, что ляпнул, но исправляться не стал. Какой смысл? Он тридцать лет ждал этого момента!

— Я люблю тебя, Генри, — вбил его в пол Арман. Исцеловал всего. Облапал. — Всегда любил. Ты же знал это, правда?

— Правда.

Эпилог

В императорской опочивальне царил утренний полумрак, который, может, и хотел бы скрыть бардак, но солнце его желания в расчёт не принимало, любопытными лучами подкрадываясь к лежащим на постели мужчинам, перепутавшимся телами так, что разобрать, где один, а где второй, было невозможно.

— Генри, я тут подумал… — поерзал тот, что был покрыт шрамами в самых неожиданных местах.

— Зачем? — сонно отозвался тот, на котором не было даже царапины.

— Что «зачем»?

— Подумал зачем? Вчера ты вышел за меня замуж. Отныне за тебя думаю я, сладкая моя девочка.

— Охренел?! — навалился на него первый. Ткнул носом в подушку, загнул руку за спину и цапнул за плечо зубами на полном серьёзе.

— Ай! Арман, отпусти руку, сломаешь! Я же пошутил!

— Шуточки у тебя дурацкие.

— Прости. Так о чем ты подумал?

— Помнишь тот день, когда наш мир рухнул?

— Ты имеешь в виду тот день, когда подло пырнул меня ножом в спину и сбежал? — сумел высвободить руку Император.

— Да, — выдохнул ему в затылок Князь и невыносимо медленно пополз руками и губами по валикам мышц сильной спины, не пропуская даже сантиметра.

— Конечно, помню. А что? — приподнялся на локтях Генрих, прогибая поясницу так провокационно, что Арман его немедленно за это покусал, заставляя маскировать стон удовольствия за недовольством. — Ай! Больно!

— Тебе сейчас будет еще больнее, — довел влажную дорожку до копчика Генриха Арман. Прихватил его бедра руками покрепче. Лизнул в ложбинку между полупопиями. — Если ты не объяснишь мне, недоумку доверчивому, почему у тебя на спине нет шрама от моего кинжала!

— Пластические хирурги постарались, — ответил Император, терзая руками подушку, в которую уткнулся лбом, в такт жадному языку, орудующему в анусе.

Заработал звонкий, весьма чувствительный удар по заднице ладонью, но сумел заглушить довольный стон подушкой. В каком-то смысле он эту порку заслужил.