— Княжич, ради бога, пересядьте в карету! На вас смотреть страшно, — в очередной раз взмолилась Мариша, и я решил, что четырех часов верхом на своенравной животине по кличке Лютик (и вовсе не от цветочка полевого его кличка происходила) на сегодня достаточно.

Нет, я не мазохист, но после того, как меня попытался нагнуть сначала дворецкий, потом конюх, а потом приехавший в гости сосед, я понял, что пора бежать. Обратно. В Академию. Я как услышал, что она не какая-нибудь там художественная или писарская, а военная, так прям выдохнул. В том, что тот пиклюк, которому тело до меня принадлежало, ненавидел ее всеми фибрами своей жалкой душонки, я ни секунды не сомневался, но я — не он! Для меня военная наука — это как глоток свежего воздуха после тяжелого погружения, как душ после трехдневного перехода, как…

Бряк!

Я переоценил силы и шлепнулся в пыль при попытке лихо спрыгнуть с лошади — коленки подогнулись. Уууу! Как я ненавидел свое девчачье тело, кто бы знал! Чуть потяжелее что поднимешь — поясница отваливается, чуть побольше нагрузку на ноги дашь — коленки подламываются, чуть подольше пробежишь — в боку колет так, будто шестьдесят километров в один присест одолел. Тьфу! Я свою привычную утреннюю зарядку не то что до конца, даже до середины ни разу не доделал — лежал потом пластом по часу, не в силах ни рукой, ни ногой пошевелить.

— Княжич, вы в порядке? — подхватили меня на руки лакеи-бугаи.

Внесли в карету, уложили на широкое сиденье и выжидающе на меня уставились. Я насторожился. А им от меня чего надо?

— В порядке.

— Тебе помочь раздеться, Вишенка? — пошло подмигнул блондинистый.

Етить-колотить, я что, с этими дуболомами тоже в постели кувыркался?!

— Нет!

Хрясь!

Дверца едва не прищемила ему нос. Мариша расцвела и немедленно вокруг меня закудахтала: помогла раздеться, мазюками пахучими во всех местах натереться и даже обратно в одежду запихнуться.

— Вот и славно, вот и замечательно. Спите, мой господин, восстанавливайтесь. До гостиницы полдня пути, ничего интересного. Тракт проезжий, народу тьма. Разбойников тут отродясь не водилось.

Я ее кудахтанье послушал, зелье снотворное незаметно в щель дверную вылил и сделал вид, что уснул. Мне было над чем подумать.

Собственно говоря, месяц, прошедший с того дня, как я в этом мире средневекового недомагичья появился, прошел весьма продуктивно. Книг про попаданцев в свое время я прочитал вагон и маленькую тележку, а потому первым делом пошел в домашнюю библиотеку (полную глупых книжонок про любовь и газетенок про местную политику) за знаниями, коих обрел там достаточно, чтобы сойти за самого себя прошлого. Как выяснилось из подслушанных разговоров слуг, то и дело перемывающих княжичу кости, он был тем еще растением — глупой, избалованной, безобидной и крайне похотливой «вишенкой». Ясное дело князю Милошу такой отпрыск был как кость в горле, потому его решение отправить непутевого сынка в Военную Академию в надежде, что там из него сделают настоящего мужчину, я понимал.

Другое дело, что толку от этого не было никакого. Я проверил свое тело на выносливость, быстроту реакции и силу в первый же вечер. Результаты погрузили меня в печаль: коня на скаку мне не остановить (Лютик, сука, меня из конюшни на поводу, играючи, вынес), под водой дольше минуты не проплыть (я попытался, благо море начиналось в ста метрах от дома, но едва не утоп — Мариша подсуетилась и меня за волосы из воды вытащила), оружием тяжелым не помахать (двуручный меч, снятый мною со стены в фехтовальном зале замка, после замаха вырвался из рук и распорол предка на портрете за моей спиной пополам, прежде чем с диким грохотом рухнул на пол) и магией врага не одолеть (не было ее во мне ни капли, как бы я себя ни тестировал).

Однако, впадать в отчаяние я не стал, потому что полезными качествами мое новое тело все-таки обладало. Во-первых, гибкость. Она была просто невообразимой! Я себя в такие кольца заворачивал — все йоги Земли обзавидуются. Во-вторых, я чувствовал, когда меня хотят. Причем делал я это автоматически, не прилагая никаких усилий и с точностью в сто процентов. Полезный навык, если учесть, сколько было желающих меня завалить.

В этих краях, чем-то неуловимо похожих на земную Испанию, я со своим хрупким тельцем, невозможно белой кожей и лиловыми волосами на фоне загорелых дотемна, горбоносых, ширококостных каланчей выглядел сказочной феей-переростком и как мужчина не воспринимался вовсе. Ну, а в-третьих, я оказался великолепным актером — мне верили все без исключения! За месяц я протестировал на слугах все эмоции и состояния, какие только смог вспомнить. Результаты экспериментов поражали: я страдал — слуги бросали все свои дела и сбивались с ног в попытках облегчить мои муки, я смеялся— и замок взрывался хохотом вместе со мной, я рвал и метал — люди жались по углам и не смели слова поперек сказать. Я накрывал всех и вся сетью своих эмоций и манипулировал попавшими в капкан людьми с ловкостью фокусника-новичка — коряво, грубо и неловко, но, что немаловажно, всегда успешно.

По зрелом размышлении именно это умение я и решил сделать своим основным оружием в битве за выживание в мире, где второму (внебрачному, милому и глупому) сыну-полукровке властителя небольшой, но крайне самолюбивой страны иной дороги кроме как замужество (кому нужны лилововолосые и огненноглазые наследники-недомерки?) не существовало. Я перекраивать мир под себя любимого, как лихо делали это удачливые попаданцы в книгах, не собирался. Войны, интриги, спать вполглаза, бдить вполуха и не верить никому и никогда — спасибо, все это у меня уже было, так что с мыслью о замужестве я смирился буквально через неделю. Сразу после того, как прочитал занятную книженцию о Гарнакских Горах, Пустошах, их властителях и обитателях.

Кто кого в нашем с лордом Церберусом супружестве нагнет — вопрос спорный и по ходу дела решаемый (я за здорово живешь подставляться не собирался), а потому отказываться от заманчивой перспективы пожить в собственном замке на краю земли (с одной стороны лес и Гарнакские горы, с другой Белое море, а с третьей бескрайние пустоши), поохотиться на бесчисленную живность (начиная с безобидных пушных зверьков и заканчивая жуткими магическими тварями) и погонять со снежных гор с ветерком (ясное дело, сноубордов здесь не водилось, но, бля, уж с этим-то я точно разберусь) я не собирался.

Если вдуматься, мне, благодаря лорду Церберусу, не жизнь, а малина светила. Его владения — рай для настоящего мужика: никаких тебе разборок с соседями (ближайшее лордство находилось в трех днях пути от замка лорда и принадлежало его дальним родственникам), никаких войн (кто бы знал, как они мне надоели!) во имя Царя и Отечества (Гарнакские горы возвышались над Белым морем на 3000 м и считались непроходимыми) и никакой ответственности (я ж типа младший муж-милаха, что с меня взять?).

Жаль только с женщинами у викингов (как я, совершенно безосновательно, окрестил для себя клан Церберусов) дела обстояли не ахти — было их мало, носили их на руках, любили, холили и лелеяли, но это не помогало, потому что сразу после рождения второго ребенка они умирали. При таком раскладе традиция заделывать жене одного ребенка, а потом оставлять ее в покое, взяв в дом младшего мужа для удовлетворения низменных желаний, была вполне себе обоснованной, логичной и в каком-то смысле человечной.

Жаль, что меня от нее ощутимо подташнивало. Был бы педиком, было бы мне счастье, а так… Я на парней даже в долгих тяжелых «отпусках», когда яйца чугунные, а мозолистая рука член до дырок истерла, не смотрел, хотя желающие подставиться были. Не мог я им вставить — и все тут, а уж про наоборот и подавно речи не шло. Мое очко свято и неприкосновенно! Меня подкинуло на кочке, и я вернулся в реальный мир. Вздохнул тяжело. Мое очко БЫЛО свято и неприкосновенно. Думать на тему: сколько хуев в теле похотливого пиклюка побывало, я отказывался наотрез. К херам его воспоминания! Я и без них прекрасно справлюсь.