Бах! Бах! Чирк-чирк-чирк! Бах! Тюньк…

Песок, поднятый до небес взрывами, сыпался на голову дождем, беспощадное солнце било в глаза, автомат в руках накалился так, что держать его было практически невозможно, а я орал на оставшихся в живых, не давая уйти в отрыв ретивым и пиная под жопу трусливых, в надежде прорваться к полуразрушенным останкам древней крепости. Там у нас был хоть какой-то шанс дождаться подкрепления.

— Бегом, марш! Живее, мать вашу, пидарасы! Я жить хочу!

— Ввввввух! — пронесся над нами голубой истребитель.

— Ррррах! — свистнули за ним два серых, и я понял, что помощи ждать неоткуда.

Пилоту Сушки сейчас не до нас — самому бы живым из передряги выбраться, чтоб этих двуличных пендосов подорвало и по всей пустыне разметало! Политика у них, хуитика. Террористов исподтишка защищают, а потом лидерам стран, в которых эти уебки порезвились, соболезнования выражают.

— Иииииииуууу!

— Мэвриком шарахнул! — заорал я, с тоской понимая, что всем нам настал пиздец. — Врассыпную! Марш!

— Ууууубах!

— Етить-колотить…

Меня подкинуло в воздух на добрый десяток метров прямо возле стены, до которой я, как самый опытный и удачливый, все-таки добрался. Лучше б не добирался. Ракета воздух-земля, которую в развалины запустил Шершень (танков тут не было, но когда это пендосов останавливало?), — это вам не пробка от бутылки с шампанским. Вместе со мной на воздух взлетели трое моих бойцов, тонны песка и все каменюки до единой.

— Етить-колотить!!! — заорал я во всю силу своей луженой глотки, взмахнул руками на манер убегающей от ножа курицы, ухнул в образовавшуюся вместо развалин дыру и…

…

— Кхе-кхе. Ну? Пришел я.

— Мммммм…

— Шо «мммм»? Сперва орет, как оглашенный, потом мычит, как телок новорожденный. Шо, нормально поговорить не судьба?

— Ммммм?

— Не хошь разговаривать по-хорошему, бум по-плохому.

Хуяк!

Я хыкнул, сжимаясь от болезненного удара под ребра, перекатился в сторону и попытался встать хотя бы на колени, отчаянно отплевываясь от набившегося в рот песка. В глазах троилось, мелькало и звездило, левая рука висела плетью, а в ушах стояла могильная тишина, которую в очередной раз нарушил ядовитый до невозможности старческий голос.

— Очнулся, болезный?

— Нет, — прохрипел я, не понимая, кто я, где я и чего от меня хочет древняя пидорасина. — Ты кто такой?

— Здрасте, приехали! Меня — и не узнать! Память, шо ль, отшибло?

— Отшибло, — согласился я, корчаясь в тщетной попытке начать дышать ровно.

— Домовой я, у бабки твоей в доме жил. Ты на меня ловушки ставил до тех пор, пока тя добрые люди в детдом не упекли, низкий им за это поклон и пожизненное благоденствие.

— Какого хера ты тут делаешь? — сумел подняться на колени я.

Сел на пятки. Смахнул песок с лица здоровой рукой. Поморгал, к полутьме полуразрушенного подвала адаптируясь, и увидел висящего в луче света старикана — белобородого, светлокожего бомжа, одетого в индийские дерюги, бренчащие блестящей мишурой от каждого движения. Рожа вроде знакомая, а вот обноски… И это русский домовой? Мир определенно сошел с ума.

— Ты позвал — я пришел. Долг платежом красен.

— Долг? Я никому ничего не должен!

— Не должен. Это я должен. Мамашке твоей, чтоб ей, курве совестливой, не спалось и вертелось.

— Какая мамашка? У меня ее отродясь не было! — в очередной раз поплыло у меня перед глазами.

По ходу, крови потерял до фига. Жаль, боли не чувствую, и руки с ногами все сильнее немеют — верный признак того, что мне скоро хана.

— Так, парень, ты во мне зверя не буди и в обморок не падай! Говори желание, а уж потом развлекайся. Без меня. Цигель-цигель, ай лю-лю.

— Какой еще цигель?

— Желание говори!

— Зачем? — упал на песок я и забыл все, о чем мы говорили до этого. Кто этот тип? Чего ему от меня надо?

— За надом. Тебе чего, пожелать нечего?

— Есть.

— Ну так и говори! — опустился на пол старикан и начал недвусмысленно закатывать рукава. — А то хуже будет.

— Жить хочу, — сказал я то, что вертелось на языке. И добавил, чтоб впросак не попасть. Одна жизнь, недолгая и не шибко счастливая, у меня уже была: — Долго и счастливо.

— Ишь ты какой, долго ему и счастливо.

— Только так и никак иначе, — опустил глаза на живот я и увидел расползающееся по раздробленному в крошку бронежилету кровавое пятно. Ну вот и все. Приехали.

— Расплачиваться за это душой будешь?

— Жопой, — огрызнулся я, уплывая в никуда. Не буду душу отдавать. Помру — так помру. Хер с ним.

— Я тя за язык не тянул, — хохотнул старикан и хлопнул в ладоши. — Будь по-твоему.

— Что?! Я же не это имел в…

…

Яркий свет резанул по глазам, и я дернулся в сторону, чтобы…

Бряк!

Приземлиться на колени и локти возле кровати, на которой до этого лежал. Больно-то как! Уууууу! Нерв, сука, задело! Чтоб вас всех подорвало и по пустыне разбросало!

— Княжич! Живой! — взвизгнул кто-то неподалеку и кинулся меня поднимать. — Здоровый! Маг Велимир, вы… Спасибо вам! Чудотворец вы наш! Спаситель!

— Я такой, — медовым голосом согласился маг Велимир. — Могу. Вы, Мариша, главное, свадебный договор подписывайте поскорее. Пока жених не узнал, что он за последнюю неделю натворить успел.

— Чего?! — вскочил на ноги я. — Какой еще жених?!

Старикан, одетый в длинную синюю мантию и сказочную остроконечную шляпу, взмахнул посохом и заполнил мой рот клубничной жвачкой так, чтобы я слова сказать не смог, как ни старался.

— Ваше сиятельство, вам нельзя волноваться, — стоящая рядом дородная тетка прихватила меня за плечи и попыталась уложить в постель, но я вырвался и сжал кулаки, яростно орудуя челюстями. Разжую, пузырь надую, жвачку выплюну и устрою допрос с пристрастием. — Пожалуйста, вернитесь в постель.

— Юноша, вы слышите, что вам говорят? Вернитесь в постель, — далеко не так доброжелательно, как раньше, посмотрел на меня старикан.

Я заработал челюстями еще яростнее и ринулся к нему. Меня замуж выдавать? Это что еще за нахер?!

— Маг Велимир! — взвизгнула тетка, повисая на моем плече пудовой гирей. Я аж присел. — Успокойте его!

— Конечно, конечно.

Старикан махнул рукой — меня спеленало холодным ветром и крайне невежливо бросило на постель. Ни хрена себе фокусы! Я аж жвачку проглотил от удивления. Целиком! Думать не хочу, как она потом из меня выходить будет.

— Перестаньте бузить, княжич, — подошел ко мне маг, чтоб его, Велимир. Присел на постель. Похлопал меня по бедру. — Вы в безопасности. Ваш зад после вчерашнего происшествия не пострадал, а разбойники перебиты.

— Разбойники? Какие еще разбойники?

— ТЕ САМЫЕ, что напали на ваш кортеж. Вы что, совсем ничего не помните?

— Не помню, — ответил я, ни хрена не понимая.

Какие еще разбойники? Кто эти люди? Какого черта я на постели валялся? И почему они называют меня княжичем?!

— Я напомню, — посуровел старикан. — Но сначала передам послание от вашего отца.

— Послание?

— Да. Князь Макош настоятельно просил впредь в тавернах в карты на спор не играть и танцы на столах не танцевать, иначе он будет вынужден принять крайние меры.

— Какие еще меры? — спросил я, обретая некое подобие спокойствия.

Маг явно сильнее и осведомленнее меня, но моей жизни не угрожает; тетка, суетящаяся возле постели, за меня горой; вокруг тепло, светло и мухи не кусают — нет причин впадать в панику. Самое время расслабить булки, сосредоточиться и понять, какого дьявола здесь происходит. Я же вроде в пустыне умер. На Рай это место не походило, на Ад тем более. Может, я в Чистилище попал? Хм. Или я не умер? Я огляделся. Большая светлая комната, скорее зал, чем комната. Повсюду ковры, элегантная мебель и картины в золотых рамах. Дом какого-то богача, не более того.

— Князь — глава пусть и небольшого, но гордого государства, — сказал маг Велимир и снова похлопал меня по бедру.

Я закопошился и негнущейся гусеницей отполз от него подальше. Как-то он нездорово меня похлопывает. Извращенец!