— Не буду я с тобой спорить. И уж тем более не буду ронять тебя на пол. Ты же ушибешься.

— Вик, ты не ваза и не ребенок. Ты ангел. Нет! Ты бокал, в котором плещется вино за сто тысяч баксов — дорогое, выдержанное, с потрясающим букетом и непередаваемым послевкусием. Никому не позволено его пробовать.

— Никто не хотел его пробовать, — отвел глаза от покрасневших губ Аркаши я. Так хотелось продолжить!

— Я хочу. Прямо сейчас, — снова вцепился в мою шею руками он.

Помедлил немного. Заглянул мне в глаза. И спустил пальцы на пуговицы моей рубашки, расстегивая одну за другой.

— Можно сделать тебе минет? В качестве подарка на новый год.

— Можно, — не выдержал давления я и откинул голову назад, упираясь затылком в стену, а глазами в люстру. Пусть делает, что хочет. Сил моих ему сопротивляться больше нет.

Мой ангел воспользовался разрешением незамедлительно: расстегнул рубашку, ремень, брюки. Вытащил мой полуживой агрегат из трусов и опустился на колени. Посмотрел на меня снизу вверх и лизнул ствол по всей длине кончиком языка. Я мгновенно перестал смотреть на люстру. Зачем она мне, если у моих ног любимый и желанный?

— Нравится?

— Глупый вопрос.

— Для меня это нормальный вопрос, — рассмеялся в головку моего агрегата Аркаша, лизнул, втянул губами, выпустил с пошлым чмоком. — Я в отличие от тебя очень недалекий парень.

— Стилистическая разница между недалеким и глупым хоть и не очевидная, но…

— Заткнись.

Я заткнулся. Он взялся за мой агрегат двумя руками, а за потяжелевшие яйца губами и языком, от чего пальцы у меня на ногах поджались так, что я пошатнулся.

— Стоять! Нет. Лежать.

Он потянул меня вниз, и я, как завороженный, улегся на ковер возле елки.

— Подарочек ты мой новогодний, — плотоядно облизнулся Аркаша. — Нажми на кнопку, включи гирлянду и лежи, где лежишь. Сначала танец. Потом минет. А потом как пойдет, согласен?

Я кивнул, включил разноцветную гирлянду и уставился на него в оба глаза. Пусть делает, что хочет, лишь бы ему было хорошо.

Он выключил верхний свет, повозился с музыкальным центром, повернулся ко мне лицом и улыбнулся — открыто, доверчиво и счастливо:

— Готов?

— Нет.

— Я так и подумал, — рассмеялся он и ткнул на кнопку.

Музыка — неожиданно ритмичная, жизнеутверждающая, звенящая льдинками безоблачного будущего и зовущая за собой — заполонила комнату и превратила пьяного парня в нечто, не поддающееся описанию. Сила гранита, легкость птичьего пера и текучесть ртути во всех без исключения движениях, игра мышц на безупречном теле, акцент на каждой отправляющейся к чертям детали одежды, скорость, напор и потрясающие связки отточенных тренировками па — мой ангел разорвал мое сердце на части восторгом самого преданного фаната и рухнул к моим ногам сам: обнаженный, разгоряченный и безмерно живой.

— Как тебе?

— Нет слов, — выдавил я и дернул его на себя, чтобы выпить сбившееся дыхание губами.

Чтобы заласкать, затискать, облизать, исцеловать. Всего! До мизинцев на ногах.

— Вик! Мамочка-моя-что-ж-ты-шшшш…

До нежных местечек под коленями.

— Ой-ой-ой-урррррр!

До крепких ягодиц и ямочек над ними. Губами. Зубами за аккуратную задницу. Руками за бедра. Носом в ложбинку.

— Вик… пожалуйста…

Прихватить гель из-под елки. Куснуть нежно за мускулистую половинку и нырнуть в бесстыдно подставленное двумя пальцами сразу. Глубоко, чтобы найти простату и погладить ее — великую предательницу, отключающую у большинства мужиков не только мозги, но и тормоза.

— Вик! — по-девчачьи взвизгнул Аркаша, выгибаясь под моей рукой на своей спине кошкой. Уходя от моего пальца. Раскрывая половинки шире. Приглашая так, что отказаться невозможно. — Возьми меня уже!

И я взял, забывая про свое прошлое, поддаваясь поставленной на повтор песне и тяжелому дыханию разгоряченного парня, который был мне безмерно дорог. Вошел в него на чуть… подождал… покачал бедрами… не дал сдвинуться с места и настоял на своем. Вставил до конца, прогнул вниз, теряя над собой контроль, и утонул в эмоциях, движениях, стонах и музыке, которая задала нам темп. Я не мог бороться с ней. И с ним. Да какой из меня борец, Господи!

— Вик… притормози…

Я услышал долгий стон сквозь шум в ушах, музыку и грозный шорох падающей елки. Откатился, вытаскивая обоих из-под удара, и упал на спину, затаскивая Аркашу на себя. Обшарил его руками, заглянул в лицо и… понял, что конец света настал не только потому, что рухнула елка. Он смотрел на меня, и в глазах его стояли слезы. Я чуть не умер!

— Ппрости… я… не хотел… ты же видел, какой у меня…

— Заткнись, придурок, — всхлипнул Аркаша, опуская голову. Вытер слезы рукой… и заставил меня взять в руку… свой стоящий колом член! — Меня никто никогда ТАК не трахал. Никогда! Я не думал, что такое вообще возможно. Ты потрясающий любовник, ангел мой.

Я бы ни за что ему не поверил, если бы не держал его возбужденный донельзя член в руке. Невероятно. Неужели мне, великому неудачнику, полному отстою и страшной серой мыши, привалило счастье? Моему ангелу действительно нравится заниматься со мной любовью! Господи, спасибо тебе за это! Спасибо!!!

— Вик? Ты чего замер? За елку переживаешь? Да плюнь ты на нее! Давай продолжим, а? Мы же не кончили!

— Я слышал что-то про тормоза…

— Не хотел кончить раньше тебя.

— И все? Я перепугался! Думал, порвал тебя! — обнял своего ангела я.

Парень. Красивый. Живой. Настоящий. Страстный. В моих руках! Я не уснул, не спился и не угодил в дурку, ведь правда же? Да даже если и угодил! Не хочу возвращаться в реальность.

— Шутишь? Было бы чем рвать. Подумаешь, двадцать толстеньких сантиметров, мне когда двое засаж…

— Знать не хочу! — накрыл его губы рукой я. — Не рассказывай мне о других, ладно? Останься для меня ангелом, прошу тебя.

— Я не хочу больше тебя обманывать, — вырвал голову Аркаша. — Я не тот, за кого…

— А я не хочу знать правду, — оборвал его я, только теперь понимая, куда на самом деле уходил мой ангел по ночам и кем был тот, кто пришел с ним сегодня. Неважно, кем Аркаша был раньше. Рядом со мной он станет тем, кем хотел быть с детства.

— Тогда чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты больше никуда по ночам не ходил.

— Не буду, — улыбаясь, пообещал Аркаша, нашел мои губы своими, приподнялся и сел на мой агрегат, поерзывая так, чтобы он вошел до конца.

— Не будешь? — простонал я, теряя голову. Лаская его руками: плечи, спину, бока, соски, член — всего!

— Да. Саня пришел со мной, чтобы убедиться, что отдает меня в хорошие руки. Он за нас переживает, даром, что суте… Друг, в общем. Я попрощался с ним навсегда, Вик. Клянусь. Начну новый год с чистого листа — с тебя.

— Я не очень чистый лист, — качнул бедрами я, запуская маховик, который не остановить.

— А я не совсем ангел. Крылья у меня серы-ыыы-ооох!

— Отмоеееемсяяух!

— Даже не сомневааах…

…

Аркаша

— Вставай, ангел мой. Заниматься любовью под ёлкой я готов в любое время суток, но спать под ней… Увольте.

— Да, конечно, ты прав.

Я подал Вику руку, помогая подняться, и отступил на шаг назад, чтобы, наконец-то, рассмотреть тело того, кто разбил лёд вокруг моего сердца вдребезги и заставил потерять голову в сексе. Поджарый, жилистый, с темными полосками волосков от пупка к паху и на груди, тонкокостный интеллигент черт знает в каком поколении, судя по вещам в квартире. Никогда не думал, что западу на такого, а вот поди ж ты — месяца не прошло, а я за ним, как пес, и в огонь, и в воду, настолько он меня своей сутью поразил.

Ангел, поверивший незнакомцу на слово. Все обо всем знающий умник, похоронивший себя в сталинке на Кутузовском, полной книг, антикварных безделушек и исторических реликвий. Симпатичный мужик сорока лет от роду, считающий себя уродом из-за едва заметного шрама на лице и не самого большого на свете члена. Одинокий гей, потерявший надежду найти любимого и возомнивший себя алкоголиком. Да что может знать об алкоголиках человек, выпивающий в день две стопки дорогущего Remy Martin? Если бы он спросил меня, я бы ему такого про родителей-алкоголиков рассказал — никаких фильмов ужасов не надо. Да что там, вся моя жизнь до встречи с ним — это сплошной мрак и ужас.