Он понял, что я вожделею, когда мой член едва не проткнул ему бедро в тот момент, когда мы столкнулись в коридоре: я вышел из кухни, чтобы по-тихому вздрочнуть на Аркашу у себя в комнате, а он вышел из ванной после душа. Я отпрянул, а он увидел бугрище на моих спортивных штанах и выдал, не удержавшись:

— Ого!

— Угу, — ринулся в комнату я, проклиная себя, его и свой агрегат последними словами.

Стыдно-то как! Нырнул в комнату, захлопнул дверь и прислонился к ней спиной. Как я ему в глаза смотреть буду?

— Вик, перестань, — поскребся в дверь он. — Я же гей, и все понимаю.

— Ни черта ты не понимаешь!

— Хотеть мужчину — это не преступление. В этом нет ничего плохого.

— Я знаю.

— Тогда почему ты сбежал? Мне твое внимание лестно. К слову, я говорил, что пассив?

— Говорил.

— И?

— Что и?

— Почему ты сбежал, если хочешь со мной переспать? Почему ни разу не намекнул? Не подкатил?

— Потому что… Глупые вопросы! Не собираюсь я на них отвечать!

Мой ангел понял куда больше, чем я смог бы ему рассказать, потому что ушел молча, а вернувшись ночью с работы, проник в мою комнату вором и залез ко мне в постель голышом.

— Так на чем мы остановились?

— На том, что ты выметаешься из моей постели сию же секунду, — приказал ему я, но голос предательски дрогнул, член вспучил трусы, а руки легли на его сильные плечи. И вовсе не для того, чтобы оттолкнуть. Я боролся с ними изо всех сил! Без толку.

— Вик, ты не умеешь приказывать и ругаться, — рассмеялся мне в шею Аркаша и, приподняв резинку трусов, взял мой агрегат в руку. Провел по нему, заодно спуская трусы вниз. Поставил по стойке смирно. — Ого.

— Угу, — мигом остыл я.

Убрал руки, лег на спину и умер. Вместе со своим агрегатом, похабными мыслями и всей моей к юному ангелу любовью. Не хочу делать больно. Ни ему, ни себе.

— Э нет, так дело не пойдет, — закопошился Аркаша.

Откинул одеяло и пополз по мне губами вниз: шея, кадык, ложбинка на груди и животе, пупок. Приятно до щекотных мурашек под коленками!

— Стоп, — схватил его за волосы я. Оторвал от себя. Вгляделся в лицо, почти невидимое во мраке ночи, и ничего не разглядел. — Зачем ты это делаешь?

— А ты как думаешь?

— Из жалости?

— Сдурел? — вырвался Аркаша. Сдернул с меня трусы и решительно сел на мои бедра. — Ты мне нравишься!

— Сдурел? — возмутился беспардонной лжи парня я и скинул его на постель. — Я никому не нравлюсь!

— Тяжелый случай, — потер руками лицо Аркаша.

Я облизал его, лежащего на спине с раскинутыми в стороны ногами, глазами и ушел на кухню. Благодаря его деньгам у меня в заначке теперь всегда хранилась парочка бутылочек коньячка. Самое время успокоить нервы.

…

Мой ангел перестал готовить по утрам завтрак на двоих, разгуливать по дому полуголым и слушать мой вечерний бред на следующий же день. Наказать меня хотел, наверное. Я лишь тихо радовался тому, что он не съехал. А двадцать пятого декабря он поставил в своей комнате елку. Настоящую! Вручил мне утром коробки с игрушками:

— Наряжай. Приеду — чтоб сверкало все!

И ушел куда-то разодетым в пух и прах, соблазнительным и очень мужественным.

Я простоял с коробками в руках возле елки минут, наверное, десять, а потом позвонил на работу и сказал, что заболел. Не соврал, между прочим, ни словом. Любовь — болезнь, от которой лекарств не придумано.

Мой ангел пришел домой поздно вечером, крепко навеселе и с другом в обнимку. Или с любовником? Я не хотел знать правду. К чему она мне? У него своя жизнь — яркая, насыщенная и триумфальная, а у меня… мое затхлое существование. Я его заслужил. Ушел на кухню, налил коньячку…

— Вик, ты где? Ах, да. Глупый вопрос.

Мой ангел ворвался на кухню, как торнадо. Усадил за стол друга, а сам уселся ко мне на колени. Обнял за плечи, схватил за подбородок и дерзко поцеловал в губы. Я не ответил, но ему, похоже, этого и не требовалось.

— Вик, это Саня. Саня, это Вик.

— Добрый вечер, Виктор, — улыбнулся щербатой улыбкой черноволосый и очень опасный на вид гигантский по размерам Саня. Я, увидев такого, не то что в подворотне, на ярко освещенной улице ринулся бы прочь быстрее любого автобуса.— Вот, пришёл познакомиться с легендой, укравшей у меня лучшего из лучших.

— Тсссс, молчи, я же просил, — пьяно зашипел на него Аркаша и опасно покачнулся.

— О чем? — нахмурился я, обнимая его за талию. Не дай бог упадет! Голову об косяк точно расшибет.

— Что «о чем»?

— О чем Саня должен молчать?

— Ах, об этом, — рассеянно протянул Аркаша и неожиданно для всех хапнул мою рюмку с коньяком. Хоп! — Саня, коньяка хочешь? Вик у меня парень безответный. Хоть коньяк пей, хоть антиквариат из квартиры продавай, хоть на глазах у него с толпой мужиков трахайся — слова поперек не скажет. Да, Вик?

— Нет, — сказал я неуверенно.

Если бы все это делал не Аркаша, а кто-то другой, я бы, может, и возмутился, а так… Хотя толпу мужиков я бы из дому выгнал. С помощью полиции, естественно.

— Спорим? — больно сжал мою шею в локтевом захвате Аркаша.

— О чем?

— Спорим, что если мы с Саней сейчас весь твой коньяк выпьем и сексом у тебя на глазах займемся, ты…

— Я закрою глаза, — перебил его я. — Или уйду из квартиры. Делайте, что хотите.

— Видишь! Я же говорил! Он самый настоящий ангел! А ты не верил, — укоризненно посмотрел на друга Аркаша.

— Теперь верю, — улыбнулся Саня, поднимаясь. Подошел к нам, похлопал Аркашу по плечу:

— Прощай, мальчик мой.

Бросил мне:

— Позаботься о нем, ангел. Он, когда пьяный, приключения на свою задницу на раз находит. В основном сексуальные. Уж лучше ты ему вставь, чем какой-нибудь наркоман в подворотне.

И решительно потопал на выход, оставляя меня сидеть на стуле, с которого я даже если бы захотел не встал — Аркаша придавил меня к нему собой намертво.

— Куда он пошел?

— Отныне мне все равно, — сказал Аркаша и потянулся к бутылке с коньяком. Я рот открыть не успел, как он хлебнул прямо из горлышка. — За свободу! Хоп!!!

— Надеюсь, завтра тебе на учебу не надо, — обхватил его двумя руками для надежности я. — Что ты пил до коньяка?

— Водку, виски и сливовую настойку чьей-то бабушки. У нас отчетный концерт был и подведение итогов года. Мне по всем предметам отлично поставили. Не зря я по ночам шест трахаю, тетки в зале чуть не обкончались! Но главное, мне контракт выгодный в известном шоу предложили, прикинь! Хочешь, танец свой тебе покажу?

— Не хочу, — сказал я, потихоньку поднимая явно утекающего в закат парня на ноги.

Надо довести его до дивана своим ходом, иначе не дотащу — он у меня не хлюпик какой малохольный. То есть не у меня. Но это не важно. Важно не дать ему завалиться спать на кухне.

— Врешь, — поднялся с моих колен Аркаша. — Хочешь. И меня ты тоже хочешь.

— Не хочу.

Он застрял, расперев коридор руками, ровно посередине между кухней и комнатой спиной ко мне, но даже его спина сказала о его настроении многое. Я мгновенно передумал спорить.

— Хорошо, на твой танец я посмотреть хочу. Идем в комнату, покажешь.

— Другое дело, — расслабился Аркаша. Глянул на меня через плечо. — Но сначала поцелуй.

— Зачем?

— За надом.

— В комнате, — сказал я, выигрывая время.

Выиграл я не больше минуты: он прижал меня к стене возле шкафа сразу по выходу из коридора. Навалился всем телом — стройный, гибкий и очень сильный. Равный мне. Схватил за горло и шею обеими руками, нагибая к себе мою голову.

— Целуй.

Я поцеловал. Слизал алкоголь с мягких губ, прошелся языком по зубам и нырнул вглубь. Он поддался сразу. Мгновенно! Позволил хозяйничать и наводить свои порядки, прогнулся в моих руках и сжал в своих — не сильно, ласково и очень осторожно. Словно вазу хрустальную!

— Я не ваза. Чего ты со мной, как с ребенком, — по-глупому обиделся я, с трудом отрываясь от коньячных губ.

— Докажи! — больно схватил меня за волосы Аркаша. — Спорим, ты меня на пол не уронишь!