— И сердце на блюдечке?

— О! Я такое говорил? — смутился оборотень.

— Да. А еще предлагал луну с неба и ветер в стакане.

— Ну надо же, как меня от тебя мотыляет! — рассмеялся Прайм.

Дальнейшие нежности прервал стук в дверь. Они вздрогнули и разом погрустнели.

— А вот и суровая действительность, — сказал Прайм, зарываясь носом в кожу и волосы демона.

— Тсс. Я больше не намерен терпеть твоих братьев, солнышко. Они меня бесят и давно уже не возбуждают. Я спал с ними только ради тебя.

— Ох! Если бы я только знал!

— И что бы ты сделал? Однажды мы сбежали от них всего на пару дней, и что из этого вышло? — грустно и чуть виновато посмотрел на оборотня Аластер, медленно сползая с бесподобного тела: сияющего глубоким удовлетворением, сочащегося сладким соком и ароматом, заманивающего бесстыдной негой и пробирающего до самого сердца затаенной нежностью. — Если не встанешь прямо сейчас, я наброшусь на тебя снова.

— Неплохая мысль, — мечтательно закатил глаза Прайм, услышал сдавленный стон и мгновенно вскочил на ноги, но средневековый кол уже гордо торчал впереди планеты всей. — Прости, я не хотел!

— Хотел, хотел, — прищурил горящие глаза демон. Прайм отскочил к столу, хитро улыбаясь и явно замышляя каверзу. — Иди ко мне, сладкий мой.

— Это ты — сладкий, — ответил оборотень, одной рукой скидывая все со стола, а другой забрасывая на него подошедшего Аластера. Провел языком и пальцами по колу. — Будь человеком, демон! Я хочу мою любимую вкусняшку.

— Нет, — неожиданно ответил тот. — Твои ловкие пальчики и язык прекрасно справятся и без твоего горла.

— А-ла-стер, — промурлыкал Прайм неприлично облизывая конец кола и заставляя владельца втыкать когти в стол и стонать. — Я хочу мою любимую колбаску.

— Нет.

— Мой медовый леденец.

— Н-нет. Ох!

— Мое сладкое эскимо.

— Оууу. Н-н-ни за ч-чт-оооо.

— Я не дам тебе кончить, пока не получу то, что хочу. Не спорь со мной, — с железобетонной уверенностью в голосе сказал Прайм, возбужденный донельзя таким щемяще-трогательным и сводящим с ума отказом.

Неужели Аластер не понимает, что с ним это наказание всегда превращается в невероятное удовольствие! Прайм согрел губами и языком самый кончик кола, слегка подул на него и, конечно же, получил, что хотел. Провел по человеческому телу Аластера рукой и, улыбаясь, сказал:

— Я хочу, чтобы ты смотрел на меня.

Дождался, когда демон откроет пылающие глаза, поцеловал в губы и добрался ртом до медового леденца. Прогулялся по нему туда и обратно пальцами, поиграл с ним языком и съел полностью. Аластер со смесью ужаса, обожания и надежды смотрел на довольное, как у ста мартовских котов, лицо оборотня с полным ртом и замершими у самого тела губами. Прайм поднял на Аластера смеющиеся возбужденные глаза и выпустил из горла его огромную вкусняшку.

— Убедился? С тобой это удовольствие. Ты расплавленный шоколад и тягучий мед. Нет боли и отвращения, только наполненность и сладость.

— Ты развратное чудо, солнышко, и в этом переплюнул даже меня. Я не понимаю, как ты это делаешь, и снимаю перед тобой шляпу! — сказал Аластер с таким огнем в глазах, что Прайм рассмеялся. Лукаво посмотрел на него снизу вверх.

— И чего ты ждешь? Сколько раз я говорил: в этом непростом мероприятии чтобы я мог получить максимум удовольствия, мне нужна твоя помощь! Берешь… — начал оборотень, но демон все помнил и без него.

Встал на пол, прижал оборотня затылком к столу, взял золотоволосую голову в свои руки, аккуратно пробрался в теплый рот до самого конца так, как учил его Прайм, и отымел так, как хотел: не отрывая глаз от любимого лица, не сдерживаясь, не заботясь и не думая ни о чем. И почти умер от переизбытка эмоций, потому что ни разу не почувствовал и тени боли в стоящем перед ним на коленях Прайме, кончившем сразу, как только Аластер перестал кормить его собой и покинул гостеприимный рот.

Демон ласково перебирал золотые волосы оборотня, содрогающегося от сокрушающего оргазма, больно вцепившись в его ягодицы ногтями и уткнувшись лицом ему в пах, когда дверь разлетелась, и в нее вошли Ромул и Тит. Как же они не вовремя! Аластер поднял плохо соображающего Прайма с колен, присел на край стола, поставил его себе между ног и прислонил к груди, положив голову на свое плечо и придерживая за ягодицы и плечи.

— Я смотрю, вы отлично проводите время, — начал разборку Тит. Бешеная ревность плескалась в нем по самые брови. — Вдвоем. Ночь и уже полдня.

— Тон смени, — нахмурился демон.

Прайм очнулся и попытался по привычке вырваться из рук Аластера, опомнился, прижался обратно, но тот решительно прекратил его метания. Развернул лицом к братьям, впечатал его шикарную задницу в свои бедра и прижал к себе руками, выводя пальцем узоры на пупке и обнимая другой рукой за плечи.

— Прости, Аластер, — покаялся Тит. — Могу я надеяться, что следующая ночь и день будут моими?

— Нет.

— Почему? — спросил Ромул.

Прайма он знал, как облупленного, и видел, что тот светился, как новогодняя елка. Таким счастливым Ромул не видел его никогда. Что тут произошло? Почему он не вернулся ночью в их постель? Тит бушевал от ревности и сох по демону, а Ромул смотрел на свое сияющее сокровище, с ужасом понимая, что все эти годы обманывал сам себя. Ему не нужен никто, кроме Прайма. Даже Аластер, и даже Тит. Он порвет глотку любому, кто попытается забрать у него его любовь, будь то оборотень, человек или демон. Да хоть сам Император Подземелья! И с этого дня сделает все, чтобы шикарная задница старшего брата досталась ему одному.

— Потому что они здесь были не вдвоем, Ромул, — раздался из-за мощной спины Аластера голос Энджи.

Она выбралась из кресла на стол позади демона, обняла его за плечи спереди и сзади, присаживаясь чуть сбоку и пряча длинные ноги за его спиной. Открывая нескромным взглядам округлое плечо, правую грудь с торчащим соском, изысканную спину, тонкую талию и сочные ягодицы.

— Вы меня разбудили, братья. Что такого важного произошло, раз вы принялись ломать двери кабинетов?

— Ты хоть выспаться успела? — спросил Прайм, подхватывая ее версию.

Сейчас это было самым лучшим вариантом. Он почувствовал серьезное недовольство Аластера и мысленно попросил прощения за это представление. Братья были опасны даже для него, а у них не было никакого плана. Пока еще не было. Пара дней ничего не решит. Как ни странно, но этот посыл Аластера успокоил, и он продолжил рисовать узоры на пупке оборотня. Прайм совершенно некстати вспомнил, как тот довел его до оргазма, забравшись в него языком. Ох. Вот черт! Демон тихо рассмеялся ему в шею, чувствуя его, а следом и свое нарастающее возбуждение, чем завел еще больше. Да чтоб вас всех!

Прайм поражался сам себе. Только что он был искренне уверен, что после последнего оргазма, накрывшего его всего пять минут назад, его дружок умер если не навсегда, то как минимум до вечера, что бы с ним ни делал коварный демон. И что? Сил не осталось совсем, но его гордо торчащий товарищ с этим не считался совершенно. Как и с обоими братьями, пришедшими творить суд и расправу, а сейчас не сводившими с него возбужденных глаз. Черт бы побрал демона! Прикрылся им ото всех и творит черти что с его беззащитными позвонками на шее своим развратным языком!

— Энджи, ты только посмотри, что с ним сделал твой сонный голос. Какую силищу поднял! — сказал демон, беря в ладонь идеальное мужское достоинство оборотня.

Прайм облизал пересохшие губы и застонал, смиряясь с неизбежным и надеясь на то, что Аластер не даст ему упасть на пол. Тит прикусил губу, мгновенно вскипая от вида заблестевших припухших и ангельски прекрасных губ брата, совсем недавно покинувших огромный член демона. А Ромул грязно выругался, заводясь от возникшего сзади между ног Прайма колена, заставившего его широко развести ноги в стороны.

— Где? — Энджи перегнулась через плечо оборотня. — О! Какая красота. Я могу помочь.

— Может, не стоит? — прохрипел Прайм, теряя над собой последний контроль не столько из-за шаловливой руки демона, сколько из-за его языка и губ на шее и ухе. — Пожалейте.