— Ты уже освободился, Аластер? — спросил Прайм, пожирая любимого глазами. Он так давно не видел этой красоты, не прикасался, не целовал, не чувствовал тепло его тела, что готов был сожрать его с потрохами.

— Что вы здесь делаете?! — прорычал демон, едва сдерживая рвущееся наружу желание убивать всех без разбора.

Два самых дорогих ему существа сидели в его кабинете! На его кресле и столе! В объятиях друг друга!!! Без его разрешения!!! Без него!!!

— Догадайся с трех раз, — сказала Энджи, запуская руки в золотые волосы Прайма и поворачивая его лицо к своему.

Он смотрел на Аластера слишком жадным и преданным взглядом, а демон заслужил показательную порку. Ну, или они. Любой исход лучше, чем полное отсутствие любимого вот уже второй месяц. Оборотень слегка пришел в себя, перестал пожирать демона глазами и с ласковой улыбкой посмотрел на Энджи. Провел пальцем по податливым нежным губам.

— Убери от него… от нее… — запутался в словах Аластер, подходя все ближе к ним. — Уберите друг от друга руки! Живо!!!

— Чего ты кричишь? — спокойно посмотрел на него Прайм, запуская ладони под юбку Энджи и сдергивая с нее кружевные трусики. Поднес к носу и громко втянул терпкий запах ее возбуждения. — Ты не спал с нами обоими больше двух месяцев. Что нам остается?

— Я сказал: уберите руки! — прошипел демон, подошел к ним и схватил обоих за подбородки, поворачивая лица к себе. — Вы. Оба. Принадлежите. МНЕ!!! И пока я не разрешу, даже пальцем не прикоснетесь друг к другу.

На секунду в кабинете повисла мертвая тишина, а потом Энджи выдернула подбородок из его руки и сказала, спокойно глядя в полыхающие огнем глаза:

— Да пошел ты!

Перекатилась по столу и бросилась вон из комнаты. Аластер догнал ее через секунду, но на него прыгнул Прайм, скручивая ему руки за спиной. От рывка из когтистых пальцев демона платье на ангеле расползлось на лоскутки и опало на пол, позволяя ей встать на ноги и снова рвануть к двери. Треск одежды за спиной — и Прайм с поцарапанным голым торсом прикатился ей под ноги. Она споткнулась, но упасть ей не дала сильная рука, дернувшая ее за волосы. Энджи обернулась и полоснула по демону лучами Света из ладоней, а оборотень сделал ему подсечку. Аластер упал, но успел схватить поднимающегося с пола Прайма самыми кончиками когтей за ремень, распарывая на нем брюки и нижнее белье на четыре аккуратных полоски. Штаны упали на щиколотки, спутывая ноги оборотня похлеще веревок. Он рухнул на колени. Энджи бросилась ему на помощь, лунный луч скользнул по ее обнаженному телу, и мужчины на полу на мгновение замерли, ослепленные ее неземной красотой, а потом оборотень дернулся вперед, сбрасывая лохмотья со щиколоток, и тоже оказался в полосе света, открывая взору Аластера сияющие ягодицы и манящую темную щель между ними. Любимый шикарный зад. Куда ж без него? Вот по нему оборотень сейчас и получит!

Прайм даже ахнуть не успел, как почувствовал когти на своих бедрах и средневековый кол, входящий между его расставленных ног. Радость взорвалась в нем обжигающим огнем. Наконец-то! Как угодно, лишь бы снова вместе. Оборотень застонал от знакомой боли, но Энджи метнулась к демону, безжалостно продирающемуся сквозь любимый узкий тоннель, повисла на шее, целуя в губы, отвлекая от Прайма и давая ему небольшую передышку. Аластер схватил ее за волосы, целуя так, что прокусил губы, и застревая в оборотне только на одну треть. Энджи опустила руку и провела по красивым бедрам оборотня, второй не отпуская голову демона.

— Не делай ему больно. Это же солнышко,  — прошептала она Аластеру на ухо, увидев, как он снова начинает проталкиваться в омытые лунным светом ягодицы. — Твое любимое солнышко!

Демон оторвал ее от себя, увидел стекающую по губам кровь, глубоко порезал себе язык когтем и впился в нее поцелуем, заставляя пить его кровь, наполняя ею ее рот. Оторвался, резко вышел из ахнувшего Прайма и бросил ее лицом в его ягодицы.

— Ласкай. Так глубоко, как только сможешь.

— Не надо… — начал было Прайм, но умелые губы обрушились на него сразу с двух сторон, и он смог только снова застонать, но уже от удовольствия.

Аластер принялся целовать его: глубоко, страстно, неистово, заставляя пить свою кровь и лаская ладонью пах, а влажные ласковые губы, язык и тонкие игривые пальчики Энджи между ягодиц и вовсе сделали для Прайма все происходящее фантастическим сном. Но уже через несколько минут он понял, что всего этого ему уже недостаточно. Ему нужно было больше. Гораздо больше. Оборотень вырвался из плена губ Аластера и схватил его за волосы.

— Я хочу быть твоим. Сразу и до конца, ты понял меня, демон? — как когда-то давно властно сказал он любимому, жестко целуя его в губы после вопроса.

— Как скажешь, солнышко, — чуть виновато улыбнулся Аластер.

Метнулся оборотню за спину, даже не заметив исчезновения Энджи, раздвинул ноги еще шире, застонал от открывшегося вида и вошел сразу и до конца, скользя по узкому тоннелю, как по маслу: легко, влажно, туго и прекрасно до обморока. Впервые за столько лет чувствуя, как взрывается криком не от боли, а от наслаждения дорогое ему существо под его жестоким напором. Судороги восторга сжали и без того плотную перчатку вокруг его средневекового кола, даже не начавшего движения в обратную сторону.

— Я люблю тебя, люблю, люблю. Люблю, — не переставая шептал Прайм, упираясь головой в ковер, не в силах стоять даже на коленях после опустошительного оргазма.

Аластер перевернул его на спину и вошел снова: сразу и до конца. Оборотень выгнулся в стоне безмерного удовольствия, раскинув руки в стороны и отдавая всего себя. Разве можно оставить все это без награды? Конечно, нет. Аластер наклонился к нему, не прекращая движение ни на секунду, откинул влажные золотые волосы со лба, слизал кровь с лица.

— Посмотри на меня, Прайм.

Вошел до упора, по самое не могу, но вызвал только очередной стон удовольствия и счастливую улыбку. Замер, с головокружительным облегчением и наслаждением понимая, что теперь его дорогому оборотню никогда не будет больно, в каком бы облике и настроении он к нему ни прикасался, и молчать больше стало невозможно.

— Солнышко мое, посмотри на меня.

— Аластер? — открыл серебряные глаза Прайм. Увидел смущение на нечеловечески красивом лице и испугался. — Что? Любимый! Почему ты остановился? Я сделал что-то не так?

— Ты все сделал так, — закрыл глаза демон. Замолчал на секунду, а потом сказал тихо: — И это ты любимый.

— Аластер, я прошу тебя, открой глаза, — севшим голосом попросил Прайм. — Я умру, если ты прямо сейчас не посмотришь на меня.

— Не надо преувеличивать, — неловко отозвался демон, сжимая оборотня в руках все сильнее. Проникая еще глубже, хотя это было уже невозможно. Открыл глаза и потерялся в серебряных озерах.

— Повтори, что ты только что мне сказал, Аластер, — провел по его щеке ладонью Прайм. — Я хочу это услышать, глядя тебе в глаза.

— Я люблю тебя, Прайм, — выдавил из себя демон, впиваясь в его бедра когтями. Опомнился, провел ладонью, залечивая раны.

Оборотень раскинул руки в стороны, сжал его ногами и выгнулся вверх, упираясь макушкой в пол и смеясь от счастья. Разве можно сохранить хоть каплю разума, увидев это? Аластер услышал стон Энджи где-то недалеко от себя и взорвался внутри любимого таким мощным потоком, что часть его вылилась наружу и намочила ковер, а другая пробила стенки тоннеля и пролилась на внутренние органы оборотня, заживляя все через секунду. Демон наклонился и прокусил шею Прайма, ставя на нем печать и окончательно делая его своим.

Тем самым, кого он искал столько лет. Одним единственным.

— Солнышко мое. Мое!

…

Аластер пришел в себя, лежа на Прайме и все еще погрузившись в него до половины. Подумал и принял свое человеческое обличие. Таким оборотень любил его больше всего, и теперь демон прекрасно понимал почему. Временами он был так жесток с ним! Аластер провел руками по твердой широкой груди, поцеловал темные горошины сосков, спустился губами по кубикам пресса, изнасиловал языком пупок, чем довел свое полусонное солнышко до оргазма, а потом как следует облизал его полуживой и влажный от пролившегося семени ствол, чем снова возродил его к жизни. Прайм застонал с едва слышными нотками отчаяния.