— Спасибо, что напомнила мне. Я бы так никогда и не понял, что он сделал для меня!

— Да не за что, — улыбнулась ангел.

— А что ты там сказала про вкус? Аромат — это понятно, но вот…

— Аластер всегда приходит ко мне после душа, не оставляя на себе никого, потому что терпеть не может пахнуть кем-то, кроме себя самого, и только тебя он не смывает с себя как можно дольше, — ответила Энджи. Провела рукой по спине оборотня и положила руку на внутреннюю сторону его бедра. — Ты любишь кончать в него сзади, в то место, где сходятся ягодицы и живет родинка. Однажды я наткнулась на нее, начала целовать и так увлеклась, что мы с демоном кончили вместе, не делая больше ничего. После того раза он пришел ко мне со стоящим естеством, но с потухшими глазами, лег на кровать лицом вниз и накрыл голову руками. Я чуть не разревелась, зная, почему он такой. Принялась целовать, почувствовала твой запах и добралась губами до родинки, на которой застряла надолго. Ты такой сладкий, Прайм, что я проверила языком и губами всю мускулистую задницу нашего демона, чтобы не упустить ни капли. Почти ничего не нашла и как следует укусила за синяк от твоей руки на его ягодице. Только тогда он грязно выругался, пообещал наказать твоих братьев, позвал тебя и кончил, так и не оторвав лица от подушки.

— Энджи, перестань, — сказал севшим голосом оборотень. Ее рука рядом с готовым взорваться членом в штанах прожигала ткань насквозь, а сердце стучало, как сумасшедшее.

— Он любит тебя. Какие тебе еще нужны доказательства? Может, как и я, Аластер просто не умеет этого показать? А тем более, признать перед самим собой и сказать это вслух?

— Ты любишь меня?! — опешил Прайм.

— С ума сошел! — звонко рассмеялась Энджи, развеивая ту магию, что сплелась между ними после ее откровений. — Я просто неудачно выразилась. Моя любовь распространяется на всех: она безлична, бесконечна и течет сквозь меня, не позволяя мне любить кого-то одного.

— Ой ли?

— Во всяком случае, так было до того момента, как я попала в руки Аластера, – поправилась Энджи. — Он это изменил. Я не знаю, что мне с этим делать, но не переживай, Прайм, к тебе в постель без серьезнейших уговоров с твоей стороны я не полезу ни за что. Мне вполне хватает демона.

— Вот и славно, — улыбнулся Прайм, вставая из-за стола и поднимая ее следом. Они посмотрели на Аластера, по-прежнему занятого гостем, переглянулись. — Предлагаю обшарить его кабинет. Если он переживает за меня…

— Ты хотел сказать: любит тебя, — поправила его Энджи.

— Нет, переживает, — упрямо повторил он. — Пока Аластер не скажет о своей любви, глядя мне в глаза, я в это не поверю. Я умру, если окажется, что он просто развлекался!

— Он развлекается с кем угодно, но только не с тобой.

— Сейчас важно другое: если у него неприятности, то он скоро уйдет, а эти месяцы просто готовит себя к этому морально. Ему без нас будет очень плохо. Я чувствую это.

— Без нас?

— Ты такая же слепая, как и я, — рассмеялся Прайм, обнимая ангела за плечи и чувствуя руку на своей талии. Блаженство. — Тебя он тоже любит, иначе продолжал бы трахать и по сей день, не пытаясь отгородиться и отвыкнуть от привычки спать в твоей постели по ночам.

— Твоя версия звучит еще фантастичнее моей, но боюсь насчет неприятностей ты прав.

— Раз Аластер не говорит, что происходит, значит, за ним пришли те, от кого он скрывается, болтаясь по мирам без остановки целую вечность. А это означает, что при возникновении определенных обстоятельств он исчезнет без следа, оставив нас у разбитого корыта.

— Думаешь?

— Однажды, в самом начале нашего знакомства, Аластер сказал, что всегда уходит, чтобы не причинять боль. Он не будет сражаться, а просто сбежит, чтобы мы не пострадали при разборках.

— Ужасно, — помрачнела Энджи. — Что мы будем делать?

— Искать причину его странного поведения либо указание на место, куда он собирается сбежать.

Они дошли до раскрытых настежь дверей в дом и остановились, пропуская сильно нетрезвых и абсолютно голых парней, вылетевших из холла.

— Как скажешь, солнышко, — согласилась Энджи и тут же закрыла рот ладошкой. — Ой, прости, прости, прости! Я не хотела! Просто Аластер каждый раз, когда я слизывала тебя с его родинки, улетая на небеса, звал с собой солнышко. Это так подходит тебе, Прайм, что я… я давно про себя называю тебя только так.

— Если бы я только знал все то, что ты мне рассказала! — закрыл глаза оборотень. Глубоко вдохнул и сделал ей ответный подарок. — Если ты не прекратишь рассказывать мне такие шикарные вещи, я кончу прямо здесь, малышка.

— Прайм? — севшим голосом пропищала ангел.

— Пару раз, когда я ласкал самый кончик его кола языком, Аластер звал тебя, — улыбнулся Прайм. — Мы в расчете.

— Эй, а че это вы не целуетесь? — спросил пьяным голосом один из гостей, свисая с плеча молодого оборотня, с горящими глазами тащившего его вверх по лестнице. — Омела. Над вами. Традиции нарушать нельзя.

— Отличная мысль, — рассмеялся Прайм и повернулся к Энджи. Желание поцеловать ее бродило в нем уже давно, но как только он задумывался над практическим выполнением, все в нем замирало от ужаса. Черт бы побрал его идиотское детство! — Я терпеть не могу женщин, но ради тебя постараюсь не блевать во время поцелуя.

— Ага. Тогда сразу после? — улыбнулась Энджи. — Спасибо, что предупредил.

— Начинать придется тебе. Я на такое не способен.

Ангел обняла его за шею, закрыла паникующие глаза Прайма поцелуями, чувствуя, как сжимаются сильные руки на талии, притягивая ее ближе к нему. Добралась до уголка рта, провела по безумно красивым губам языком.

— Сладкий. Ты такой сладкий, солнышко!

И Прайм рискнул: сжал ее изо всех сил и поцеловал в губы, набрасываясь на ее язык своим, но она ускользнула и почти вытолкнула его. Он вернулся, а потом она… а потом мысли разлетелись на кусочки, потому что Прайм перестал думать и поцеловал ее так, как ему хотелось, а Энджи ответила, наполняя его сердце радостью и любовью.

— Ты такая вкусная, малышка, — оторвался от ангела оборотень. От его мечтательного голоса ее пробрала дрожь. Он почувствовал это и сразу же отстранился. — Идем, пока все в полном разврате.

— А как же блевать?

— Я передумал, — ослепительно улыбнулся Прайм.

Энджи моргнула пару раз, прежде чем пошла за ним. Солнышко, что с него возьмешь?

…

Кабинет демона встретил их настороженной тишиной и огромным количеством ловушек, которые они обошли играючи. Прайм уселся в кресло, читая найденные в потайном ящике стола листы в полоске лунного света, падающей из окна и пересекающей практически весь кабинет, а Энджи встала рядом, не рискуя искать где-то еще. Это был дом Прайма, а она в нем лишь гостья.

— Сядь передо мной на стол, Энджи. Мало ли, где и что из ловушек у него еще припрятано, — подтвердил ее опасения прайм. — Держи половину, у нас мало времени, а тут черти что понаписано!

Энджи забралась на стол и поставила одну ногу на сиденье кресла, в котором сидел Прайм. Платье с широкой шелковой юбкой обтекло ее колено, волнами ложась ему на брюки.

— Так, смотри, здесь три почти одинаковых карты. Я не могу понять разницу.

— Давай посмотрим вместе, — предложила Энджи.

Поставила вторую ногу на сиденье, натягивая юбку так, чтобы можно было положить рядом три листка. Лунный свет — это вам не солнечный, и, если оборотню было все равно, то ей пришлось наклониться к картам как можно ниже, практически сталкиваясь с Праймом головами. Они сосредоточенно водили по ним пальцами, когда спины Энджи коснулся не просто теплый ветер, а огненный ураган. Она наклонилась к уху оборотня и обняла за шею:

— Аластер здесь.

Прайм засунул бумаги под кресло, для чего ему пришлось наклониться к выпрямившей спину Энджи и упереться лицом между ее ног. Шелк соскользнул с колен и собрался на середине бедер, открывая его глазам красивые длинные ноги. Бешеный рык от двери заставил их обернуться, но Прайм вцепился в ангела так, что она не смогла даже пошевелиться. Что он задумал? Они молча смотрели, как меняется облик Аластера, обретая демоническую красоту и теряя всю одежду. Оборотень положил руки на колени Энджи и начал медленно спускаться к ягодицам, заставляя шелк стекать все ниже. Демон зарычал еще громче.