Они пришли к нему через две недели, валялись в ногах и вымаливали прощение, не гнушаясь ничем. Ему было все равно. Он замерз в тот самый момент, когда теплый ветер оставил его. Целый год Прайм провел как настоящий вампир: без чувств, без эмоций, без секса, без всего. Только разум. Братья кружили вокруг него, делали все, чтобы он жил, как принц крови, и сдували с него пылинки, не смея прикоснуться даже пальцем. Оставили ему его кровать в центре комнаты, поставили рядом еще одну и спали на ней вдвоем, но однажды они уехали и оставили его одного на целых два месяца. Поначалу Прайм этого даже не заметил, просто почувствовал облегчение. А когда понял, что их нет, то впервые за год улыбнулся, чем привел весь клан в эйфорию.
В день, когда все изменилось снова, шел дождь. Мелкий, занудный, тоскливый и такой же равнодушный, как и Прайм. Он стоял у окна в гостиной и смотрел в вечернюю темноту за окном, когда увидел подъезжающую к дверям карету. Странно. Для гостей время было явно неподходящим. Прайм подошел к камину, чтобы согреть холодные руки, когда дверь распахнулась, и на пороге возник сияющий нахальной улыбкой Аластер. Молча захлопнул дверь ногой, подошел к нему, на ходу принимая демоническую ипостась и ослепляя его совершенным нагим телом. Когтями разрезал на нем одежду и сдернул лохмотья. Показал глазами на оставшиеся на ногах сапоги. Прайм послушно наклонился, стянул один, второй, но выпрямиться не успел, потому что получил тычок в спину и упал на колени. Демон очистил шкуру возле камина от упавшего на нее хлама, опустился напротив, взял оборотня за подбородок и насмешливо посмотрел в лицо.
— Твои братья сказали мне, что сломали одну из моих любимых игрушек. Это так?
— Не совсем, — ответил Прайм. Провел рукой по его нечеловечески прекрасному лицу и тонким черным бровям вразлет. Демон нахмурился. — Они сломали только мое тело.
— Ага. А я, значит, сломал твою душу? — недобро посмотрел на него Аластер. Схватил за волосы, придвинулся близко-близко и обнял за талию второй рукой.
— Да. Я хочу, чтобы ты это исправил, — сказал Прайм, чувствуя, как стремительно тает Ледяной дворец внутри, наполняя его морем слез облегчения и радости. — Верни мне мою душу, демон. Верни мое сердце. Отпусти меня!
— Ни за что, — отрезал Аластер, принимая человеческий вид. Провел рукой по его спине, замер на ягодицах. — Я тут подумал немного и решил, что мне без вас троих скучно. Никаких подковерных игр, тайных свиданий, бешеной ревности, идиотской любви и жестокого разврата. Таких, как вы, больше нет. Я, пожалуй, останусь у вас еще лет на сто.
— Отпусти меня! — прошептал Прайм, едва сдерживая подкатывающие к глазам слезы. — Ненавижу тебя! Грубый, бесчувственный, похотливый монстр с лицом и телом ангела! Верни мне меня!
— Нет, — ответил Аластер.
Потянул за волосы назад, открывая его шею своим губам. Проложил огненную дорожку по подбородку и щеке. Слизал слезы из уголков замученных серых глаз.
— Верни, Аластер, — охрип Прайм, закрыл глаза, руками проверяя любимое тело напротив: плечи, спина, талия, бедра. Он здесь. Снова. Рядом.
— Посмотри на меня, Прайм, — сказал демон чуть придушенным голосом.
Оборотень тут же открыл глаза. Огонь в черных зрачках бушевал, возвращая жизнь и надежду.
— Никогда. Я не верну тебе ничего из того, что ты отдал мне, никогда! Ты слышишь? Твое сердце всегда будет со мной. Не с твоими братьями!!! А со мной, ты понял?! Я буду рядом и сохраню его гораздо надежнее, чем они, глупое ты мое солнышко.
— Да, конечно. Прости меня, мой жестокий повелитель, — постарался сдержать счастливую улыбку Прайм, но не сумел. Обхватил руками прекрасное лицо и принялся целовать, чувствуя любимые руки на своей спине и плечах.
— Эх, ты! Тоже мне, грозный предводитель оборотней, — ласково рассмеялся ему в ухо демон. — Судя по всему, твоя душа практически вылечилась?
— Не совсем, но ты ведь поможешь мне долечиться?
— А то! — фыркнул Аластер. Оторвал от себя и снова посмотрел в глаза. — Раз с душой все понятно, поговорим о теле?
— А что о нем говорить? — отвел глаза Прайм. Демон больно ущипнул его за ягодицу. — Ай! Ты что!
— Мне сказали, что ты восстановился только через десять дней. Это так? Не смей мне врать.
— Да. Но с тех пор прошло больше года, так что все уже зажи…
— Ты ни с кем не спал все это время, правильно? — спросил демон, поднимаясь и начиная ковыряться в своей одежде.
— Да. Но это не потому, что у меня что-то бо…
— Ты не позволял никому прикасаться к себе даже пальцем, верно?
Аластер вернулся, опустился позади сидящего на коленях Прайма, заставил выпрямиться, раздвинул ноги и прижался горячим пахом к сжатым ягодицам.
— Да, но…
— Я все понял, Хрустальный принц, — тихо сказал демон.
Аккуратно надавил на плечи оборотня, заставляя поставить руки на пол, звякнул стеклом, и через секунду Прайм почувствовал сладковатый запах и скользнувший ему в анус мокрый от масла палец, который исчез, почти сразу сменившись двумя. Такими влажными, что казалось еще чуть-чуть, и у него внутри все захлюпает. Боли, которой несмотря ни на что, так боялся Прайм, не было и в помине. Он громко выдохнул, расслабил плечи, ягодицы, пару раз вдохнул полной грудью и разжал кулаки на полу.
— Ну наконец-то! — с таким облегчением в голосе сказал демон, что Прайм развернулся к нему, уронил на шкуру, вырвал из рук склянку, закидывая ее в камин, и принялся целовать любимые губы самыми неприличными поцелуями, какие только знал, чувствуя огненное желание и радость демона всем сердцем. Оторвался и сказал командирским тоном:
— Я хочу быть твоим. Сразу и до конца. Ты понял меня, мой жестокий повелитель?
— Как скажешь, солнышко, — хищно отозвался тот. — Как пожелаешь!
Не успел Прайм и глазом моргнуть, как оказался на коленях, а сзади в него врезался средневековый кол, разбивая Хрустального ледяного принца вдребезги. Возвращая к жизни любящего и страстного оборотня. Разрывая и тут же склеивая обратно. Принося боль и наслаждение одновременно. Они кончили буквально через пару минут, падая на пол и дыша так, будто бежали целый день. Демон лег на бок, прижал Прайма к себе, становясь человеком, снова вырастая в нем и начиная движение.
— Тебя не было в моей постели слишком долго, сладкий мой мальчик, так что сегодня ночью тебе достанется по полной программе.
— Теперь меня мало что может напугать, демон, — рассмеялся Прайм, но почувствовал умелые шаловливые пальцы на своем члене и тут же застонал от удовольствия.
Аластер повернул его голову к себе и обвел пальцем прекрасные губы.
— Знаешь, весь этот год я все никак не мог решить, чего мне не хватало больше: твоих изумительных губ или твоей шикарной задницы.
— Тебе ужасно не хватало меня целиком, любимый, — ответил Прайм.
Демон расхохотался и больно прикусил его шею.
— Ну ты и наглец, солнышко! За свою наглость ты будешь наказан.
— Я в твоем полном распоряжении, — согласился оборотень, и больше они почти не разговаривали.
А утром Алистер притащил его к карете и выкинул из нее в грязь два окровавленных тюка, в которых Прайм с ужасом узнал братьев.
— Я оставил им жизнь, только потому что таких игрушек, как вы трое, у меня не было никогда, — сказал демон, пинком перекидывая нечто похожее на Ромула с живота на спину. — Ваша любовь и страсть к друг другу и ко мне отдает сумасшествием, и однажды это все плохо кончится. Мне очень любопытно посмотреть на финал.
Демон толкнул носком лежащего на боку Тита, тот упал на спину, а Прайма вывернуло прямо на клумбу. От лица у брата остался только рот.
— Я оставил им рты для того, чтобы они могли попросить у тебя прощения, Прайм.
— Хватит! Перестань! Это уже слишком! — бросился к братьям оборотень. — Они же сами нашли тебя, вернули обратно!
— И правильно сделали. Если бы не это, я бы их убил, — сказал Аластер. — Никто не смеет портить мои игрушки! Никто! Только я сам.
— Прости, Прайм, — прохрипел Ромул. — Я люблю тебя. Мне было так больно, когда ты сбежал! Я сошел с ума. Прости меня!
