Мне известно, что кое-кто из членов клана неодобрительно относится к тому, что я стану главой. Это естественно, среди такого множества влиятельных людей неизбежно будут те, кто с этим не согласен. Но я также знаю, что большинство считает, что место Верховной Ведьмы принадлежит мне по праву. В Клане Лазаря власть всегда передавалась по наследству. Когда-нибудь она перейдет от меня к моей старшей дочери или сыну. Это если я когда-нибудь найду, за кого выйти замуж. На мне нет никаких украшений, и во время церемонии я должна буду оставаться босой. Если не считать заколок, которые не дают моей шевелюре падать на лицо, мои волосы сейчас распущены и ниспадают свободно. Невольно я вспоминаю свое посвящение в члены клана. Мне было всего тринадцать лет, когда я впервые была представлена волшебникам и волшебницам, и тогда я была одета и причесана примерно так же. Правда, в тот раз в святилище присутствовали только мой отец, Вайолет и несколько членов клана, и только они видели и слышали, как я приношу обеты. Тогда никто из них не ожидал, что я займу место Верховной Ведьмы так скоро. Все они тогда смотрели бы на меня совсем иначе, если бы знали, что моему отцу осталось ходить по этой земле всего восемь лет.
Взглянув на золотые часы, стоящие на каминной полке, я вижу, что уже наступила полночь, время, когда волшебники Клана Лазаря бывают наиболее сильны, поэтому все важные мероприятия в жизни клана происходят именно в этот час. Члены клана уже собрались в потайном зале, находящемся под домом номер один на площади Фицрой. Они сейчас переговариваются приглушенными голосами, и царящее в святилище напряжение все нарастает, пока они ожидают, когда им явится их новая Верховная Ведьма. Я могу предстать перед ними только после того, как минует полчаса после высшей точки ночи. Только тогда настанет час, когда в святилище может явиться преемник или преемница Верховного Мага, который ныне обитает в Царстве Ночи.
Минуты текут медленно. Я закрываю глаза и заставляю себя успокоиться, произнося заклинание, дающее силу. Его древние слова хорошо мне знакомы, за столько лет прилежной учебы я выучила их назубок, и сейчас их причудливые звуки действуют на меня ободряюще. Я готовилась к этой ночи так долго. Меня к ней готовил отец. И я его не подведу.
Неужели ты и впрямь считаешь себя достойной того звания, которое носил твой отец?
«Кто это? Кто вторгается в мои мысли без приглашения?»
Я так потрясена, что именно в эту ночь я снова слышу голос незваного духа, что меня пробирает ледяная дрожь. Я успокаиваю ум и утихомириваю мысли. Если по мне и видно, что мне не по себе, Вайолет, к счастью, этого не замечает.
Напрасно ты веришь в силу заклинаний и молений, Дочь Ночи, ибо это всего лишь пыльные слова и письмена. Ты играешь с силами, все могущество которых ты даже не можешь себе представить.
«Оставь меня! Я не стану говорить с тем, кто так нагло вторгается в мои мысли. И кто так труслив, что не называет своего имени».
Дух смеется, невесело и гортанно. Я трясу головой и открываю глаза. Яго спрыгивает с колен, сворачивается вокруг моих лодыжек, и его шерсть щекочет мою кожу. Он громко мяукает, чувствуя, что со мною что-то не так. К счастью, дух замолкает. Я тщусь избавиться от мысли, что он все еще здесь. Что он останется со мной и во время церемонии. Интересно, как часто он подслушивает мои мысли? Неужели он находится рядом со мной всегда?
Подняв глаза, я вздрагиваю, ибо вижу, что Вайолет уже надела маску и плащ. Разумеется, я знала, что на предстоящей церемонии все будут в масках. Все, кроме меня. И все равно я испытываю шок, видя, что моя доверенная подруга и служанка закрыла лицо маской здесь, в моей спальне. Ношение масок считается необходимым, поскольку клан должен держать свое существование в секрете. Ибо мы храним тайну, тайну настолько ужасную, что ее сохранение важнее, чем любая человеческая жизнь. Я заставляю себя сосредоточиться на том, что я должна сделать, не давая себе отвлекаться на то, чтобы прислушиваться, не вернулся ли дух, который преследует меня.
– Миледи. – Голос Вайолет искажен маской, ибо маски волшебников и волшебниц клана специально сделаны так, чтобы голоса тех, кто скрывает под ними свои лица, невозможно было узнать. – Нам пора.
– Уизерс принял меры, чтобы никто не увидел, как мы покидаем дом? – Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь из слуг заметил, как мы двое в таких странных нарядах проходим по лужайкам сада и исчезаем в летнем павильоне.
– Во время ужина он угостил слуг вином, миледи. Крепким вином. Сейчас они все уже спят.
Как и мама с Фредди, которые тоже выпили вина, хотя действие его в их бокалах я еще усилила сонным заклятьем.
Не взяв с собою ни лампы, ни фонаря, полагаясь только на свет луны, мы с Вайолет выходим из дома в заднюю часть сада. Яго бесшумно идет рядом. Когда мы доходим до каменной винтовой лестницы, круто уходящей вниз, я говорю «Свет!», и факелы на стенах вспыхивают ярким пламенем. Снизу до нас доносится приглушенный гул голосов, а обычно прохладный воздух подземелья сегодня неприятно нагрет теплом тел людей в парадных одеждах. Вернее, не людей, а волшебников и волшебниц. Столько чародейства, столько искусства магии сосредоточилось здесь в эту ночь. И все ради меня.
Когда мы доходим до прихожей, я останавливаюсь и три раза делаю глубокий вдох и выдох. Нельзя показывать, что я нервничаю. Только не сейчас. Высокие распашные двери, украшенные огромной сверкающей в свете факелов стрекозой Монтгомери, закрыты и ждут. Как и велит обычай, я стою неподвижно и молча, используя только свою волю и магическое искусство, чтобы дать членам клана знать – я уже здесь. Наконец шум в зале, что находится за дверьми, затихает; становятся слышны приближающиеся шаги. Раздается резкий скрежет поворачиваемого в замке ключа и дверной ручки, и двери медленно отворяются. На пороге стоит плотный волшебник, облаченный в парчовую, украшенную изящной вышивкой, красно-оранжевую мантию, свободно ниспадающую с его широких плеч. Он тяжело опирается на старинный дубовый посох, который держит в левой руке. Как бы маска ни искажала его голос и ни скрывала его лица, невозможно не узнать дородную фигуру и подагрическую походку лорда Граймса, Хранителя Чаши, верного друга покойного герцога и искусного некроманта. Его вид немного успокаивает меня. Я знаю, что могу рассчитывать на его безоговорочную поддержку как сегодня, так и в будущем. Он отвешивает мне низкий, хотя и заметно неловкий поклон, затем отходит в сторону и взмахом руки приглашает меня войти в зал.
– Добро пожаловать, дитя мое, – говорит он.
Я прохожу в зал, слыша, как громко колотится мое сердце, зная, что вслед за мной вошла Вайолет и заняла среди собравшихся свое место. Рядом со мной мелькает что-то черное, это в зал проскользнул Яго. В Большом зале потолок выше, чем в подземелье, которое находится за стеной. Его свод походил бы на свод пещеры, если бы не был так искусно украшен. Кирпичи и камни, из которых он сложен, покрыты слоем штукатурки, выкрашенным берлинской лазурью, придающей своду зала светло-синий цвет, который отличает небо в Скандинавии, когда приходит лето и наступают белые ночи. Места, где перекрещиваются поддерживающие потолок балки, украшены резными фигурками, изображающими магические символы семей, входящих в клан: стрекоза Монтгомери, гадюка Харкуртов, сова Граймсов и так далее.
Я еще никогда не видела, чтобы зал был так полон народа. Вдоль стен стоят облаченные в мантии фигуры, образуя множество длинных рядов. Сегодня ночью здесь собралось столько волшебников и волшебниц, что украшающей деревянные панели стен прихотливой резьбы почти не видно. Молчание, в котором они все глядят на меня, угнетает, но я этого ожидала. Умение хранить тайну и молчание. Как хорошо мы все усвоили эти принципы. Они так вошли у нас в привычку, что люди из Внешнего мира часто считают нас холодными и замкнутыми. Хотя собравшихся нынче так много, что люди заняли почти все пространство зала, все они уважают границы священного круга, расположенного в его центре, и толпа держится от них на почтительном расстоянии. Подойдя к внешнему ободу круга, я останавливаюсь.
