Костя отбрасывает одеяло, вскакивает, чтобы прервать безумный в кровавой обнаженности бред. Когда же его перестанут преследовать ужасы прошлого? Или суждено до конца дней нести это бремя?
Лучи раннего майского солнца заглянули в окно, скользят по забитому хрусталем пузатому серванту, по платяному шкафу. Комната переполнена мебелью. Будь Костя тут хозяином, в первую очередь выкинул бы круглый стол образца начала века и массивную этажерку с жалкой стопочкой книг. Но он – человек бесправный, всего лишь квартирант. Чтобы не платить налог, хозяйка не прописывает постояльца даже временно. Для соседей он дальний родственник, немного, правда, загостившийся. Вообще-то Костю такое положение устраивает. Лишняя засветка в милиции вовсе ни к чему. Дела его не то чтобы криминальные, но рекламировать их не стоит…
Что касается места жительства, в паспорте стоит штамп прописки в Ростове-на-Дону, под крышей, так сказать, отчего дома, давно стертого с лица земли бульдозером. На том месте выстроили девятиэтажку, в которой квартиру предназначали предкам. Не дожили, родимые, до светлого двухкомнатного рая, ушли в мир иной. Косте же, как прошедшему Афган и Чечню, даровали милость – разрешили продать идущий на слом родительский домик. Экс-капитан Леденец, бывший командир бывшей роты спецназа, а ныне отставной козы барабанщик, на полученные от продажи наследства деньги сумел какое-то время перекантоваться. Потом наступили черные дни.
С устройством на работу не ладилось. Он поступил в клуб тренером по рукопашному бою, но калеку из спорта быстро поперли. В телохранители подался, но вскоре самокритично определил, что за молодым шефом на кривой ноге не поспевает. Был в ремеслухе преподавателем военного дела, охранником на каком-то складе, даже вышибалой в кабаке. Нигде не прижился, характер-то с гонорком. О том, чтобы спину гнуть или пятки лизать, даже речи идти не могло. Да и платили везде копейки, чтобы с голодухи, значит, не подох, но пожрать досыта не мечтай.
Леденец посмотрел на часы. Ровно в семь он назначил встречу Фарту. Тот точен, как хронометр. Тридцать лет без малого оттрубил Семен Фартышный, он же Фарт, в армии. Дослужился всего лишь до майора, но военная выучка въелась в плоть и кровь. Всегда подтянутый, аккуратный, мужик был до тошноты исполнителен. Фарту можно было поручать какое угодно дело и не контролировать выполнение. Хоть и был он старше шефа на десяток лет, но уважал и никогда не задавал лишних вопросов.
Сильно прихрамывая, Леденец торопливо шел по улице. Сегодня нога болела сильнее обычного, но Костя не снижал темпа, чтобы не опоздать. Фарт попросил непременно прийти. Он раздобыл новую информацию и хотел поделиться ею с шефом. Приглашать к себе Костя не мог – хозяйка была не в меру любопытной. Фарт же обитал один в двухкомнатной квартире. Он давно развелся с женой и новую семью заводить не собирался. В его логове царил образцовый порядок, и можно было поговорить без помех. Дом был вне подозрений. Рядом находился штаб ДВО с часовым у входа. Посторонние тут не ошивались.
Фартышный стоял у истоков созданной Костей организации и был, собственно, ее вдохновителем. Когда они познакомились, а афганцы сходятся быстро, оба сидели на мели. Фарта как раз турнули из фирмы, где он был кадровиком. Бывший контрразведчик слишком тщательно вел дела, а «новым русским» это было не нужно.
Леденец тоже погорел на последней работе. Он пристроился к речникам, приторговывающим китайской контрабандой. Но когда увидел, как они нагло обманывают погранцов, возмутился, потому как сам много лет носил зеленую фуражку.
Поведав друг другу о своих бедах, оба задумались, на что и как жить дальше. Тут-то экс-майор и подкинул идейку. Знакомый ресторатор, мол, жаловался, что его донимает рэкет, и предложил взять его под опеку.
– Захочет ли твой ресторатор менять шило на мыло? – спросил Костя. – Мы ж не безвозмездно станем работать?
– А мы по-божески брать станем и, сам понимаешь, отработаем с лихвой. Для такого дела у меня есть крепкие ребята. Бывшие сослуживцы хорошему делу послужить готовы. Мы ведь собираемся обиженных защищать?
В предложении Фартышного было что-то очень привлекательное. С одной стороны – настоящая мужская работа, с другой – помощь беззащитным. Среди бывших афганцев много безработных ребят с крепкими кулаками. Но одной мускульной силы маловато. Противник серьезный, шутить не станет. Понадобятся стволы… Ну да народ у нас запасливый. Из Афгана, из Чечни ребятишки пустыми не возвращались.
– Там, где оружие, там криминал, – сказал Леденец.
– С волками жить… – пожал плечами Фартышный. – Иначе остатнюю жизнь будем хлеб жевать и прокисшим квасом запивать. Да не дрейфь! На пару стволов я смогу разрешение добыть…
Больше всего на Костю произвела впечатление перспектива питья прокисшего кваса, но… Так называемую фирму придется легализовать. Как это оформляется, Леденец, далекий от бюрократических крючкотворов, совершенно не представлял.
– Любая работа требует профессионализма, – сказал Костя. – Не суйся в воду, не зная броду.
Фартышный искренне возмутился:
– Я контрразведчик, ты спецназовец, бывший погранец. Боевой опыт у каждого очень даже серьезный. Неужто шпана тутошняя хитрее чеченов?.. Вот и будем действовать по-военному: разведка, засада, боевое охранение. Становись во главе!
– Почему я, а не ты? – удивился Леденец.
– Потому что я штабник, в подручных всю сознательную жизнь ходил. А ты от природы командир, грудь в орденах. За тобой ребята пойдут…
В рассуждениях Фартышного был известный резон. Если подойти грамотно, дело обязательно выгорит. С торговлей не получилось, потому что всякой шушере доверял. С контрабандой тоже не сладилось. Работенка оказалась прибыльной, но уж очень дурно пахла. В общем, жить лучше в ладах с уголовным кодексом.
В идее Фартышного было не только рациональное зерно, в ней был определенный шарм. Защищать людей от поборов бандюг – достаточно благородная задача! Вовсе уж чистеньким не останешься, столкновений с криминальным миром не избежишь, но стоит ли бояться тому, кто много раз смотрел в лицо смерти?..
Начали с малого. Собрали ребят, поговорили по-свойски и пришли к однозначному решению: фирме быть! Договорились со знакомым Фарту владельцем ресторана и устроили в его заведении засаду по всем правилам военного искусства. Рэкетиров повязали. Те оказались слабаками, быстро раскололись на допросе, который, естественно, вел Фарт, что было по его части. Они привели афганцев к своему хозяину, который «нормального» языка не понял. Пришлось растолковать на кулаках…
Постепенно авторитет охранного агентства «Заслон» начал расти. Ребята подобрались отчаянные, видавшие виды. Конечно, не обходилось без эксцессов, но мелкая шушера с афганцами предпочитала не связываться. Круг опекаемых охранной фирмой людей расширялся. К первым клиентам добавились палаточники с набережной, затем знаменитый в Хабаровске «Салон красоты», а позже – рыбаки, привозившие на причал улов, этих рэкетиры вообще обдирали до нитки. Те, кого бандиты особенно донимали, сами находили афганцев и просили о помощи. В общем, Косте нравилась его нынешняя роль этакого Робин Гуда. Он даже чуточку любовался собой. Власти ведь не смогли помочь простому люду, а он…
Фарт открыл Косте дверь и машинально взглянул на часы. Было ровно семь.
– Заходи. Есть хочешь? – спросил шефа.
– Не откажусь.
– Тогда рули на кухню. Сейчас что-нибудь сообразим.
Был Фартышный мужиком высоким, плотного сложения. Все в нем было крупно: скуластое с квадратным подбородком и тяжелой нижней челюстью лицо, искривленный нос. В ладони могла запросто уместиться противотанковая граната, а сапоги – пожизненная проблема хозяина, были сорок седьмого размера. Несмотря на это, двигался Фарт легко и в кухне чувствовал себя прекрасно. Поджарив яичницу из пяти яиц, он поставил сковороду на стол, насыпал в поллитровую кружку три ложки растворимого кофе и залил кипятком. Закончив хозяйственные работы, уселся напротив и сказал:
