Неожиданно взгляд Михаила привлек странно одетый человек. Полотняный костюм, явно вынутый из дедовского сундука, должен был пахнуть нафталином. На ногах – парусиновые, выбеленные зубным порошком туфли. На голове – широкополая соломенная шляпа образца затертого года. Седая, аккуратно постриженная бородка клинышком и пенсне были также из далекого прошлого. Незнакомец, судя по всему, опоздал родиться лет на пятьдесят. В яркой толпе он выглядел ископаемым, но, как ни странно, был удивительно гармоничен. Шел легко, с достоинством неся грузную, отягощенную бременем лет фигуру, и предупредительно уступал дорогу дамам. Именно такими, не от мира сего, рисовались в воображении Бардина дореволюционные писатели, художники, ученые – прежняя интеллигенция со странностями и закидонами. Этот походил на профессора…

Незнакомец не спеша двигался к Амуру. Бардин поневоле следовал за ним, поскольку тоже намеревался прогуляться по набережной. До Профессора Михаилу не было никакого дела, но он не мог оторвать от него взгляда. Явно неординарная личность. С таким поговорить дорогого стоит. Старики – они мудрые…

По странной ассоциации Бардин вдруг вспомнил сегодняшний визит к генералу. Может, начштаба тоже не так дремуч, как кажется? В его рассуждениях, если покопаться, наверняка обнаружатся рациональные зерна. Находясь во власти эмоций, Михаил слушал генерала вполуха, а сейчас, мысленно прокрутив наставления начштаба, задумался. Сперва речь шла о путине и усилении досмотра гражданских судов, потом об участившихся попытках «соседей» проникнуть на нашу территорию с целью ее обживания. Что еще?.. Ага, есть! Генерал заметил: по данным разведчиков в Соколовке появилось много китайского ширпотреба. Контрабанда очевидна, а пути доставки неизвестны. И еще, пожалуй, самое важное: слишком нагло действуют контрабандисты – первый признак того, что у них надежные связи с населением Соколовки и окрестных деревень, а возможно, и с местными властями…

Конечно, если бы все это произносилось не подчеркнуто менторским тоном, от которого уши сворачиваются в трубочку, Михаил наверняка реагировал бы иначе. Ведь о том же недавно сигнализировал ПП – «главный разведчик Соколовского погранотряда» подполковник Петр Петрович Смолистый.

Смолистый прибыл в отряд недавно, а до того, как и Бардин, служил в Средней Азии. Он целый год выслеживал группу, занимавшуюся переправкой наркотиков по Джульфагарскому проходу. Банду в конце концов удалось уничтожить. Смолистого за это наградили орденом Красной Звезды. Ему как профессионалу можно и должно было доверять.

Профессор тем временем продолжал совершать моцион. Дважды галантно раскланялся с дамами. Похоже, в городе его знали. На морщинистом, как моченое яблоко, лице появилось что-то вроде улыбки, больше похожей на гримасу. Глаза оставались холодными, улыбались только губы, но дамы приветливо кивали в ответ, давая понять, что внимание Профессора их обрадовало.

За Комсомольской площадью начинался отлогий спуск к Амуру, превращенный в роскошный парк – любимое место отдыха хабаровчан. Возле прекрасно сохранившегося старинного особняка, в котором нынче располагался детский театр, Профессор придержал шаг и помахал рукой вышедшему из-за угла человеку в блекло-зеленой, явно выгоревшей военной рубашке. Что-то в его облике показалось знакомым. Широченные плечи, круглая голова на короткой могучей шее и тонкая – при таких-то габаритах, – перетянутая широким ремнем талия. Лица не видно, но фигура… Смущало только, что человек сильно хромал.

Костя?.. Не может быть! Мертвые не воскресают. Костя, по дошедшим до Михаила известиям, погиб в Чечне. Он вечно лез в самое пекло. В Афган отправился первым из их выпуска. И в Чечню наверняка попал по доброй воле. Так по крайней мере утверждал воевавший с Костей Леденцом однополчанин.

Профессор оживился и направился к подходящему к нему человеку с протянутой для рукопожатия рукой. Тот непроизвольно огляделся по сторонам, и Михаил разглядел его лицо. Теперь сомнений не оставалось. Высокий лбище, разлет рыжих бровей, приплюснутый, поврежденный в спортивных схватках нос. Конечно, это был Костя Леденец – дружок Михаила по училищу, постоянный противник на татами. Оба были кандидатами в мастера спорта по рукопашному бою.

Вот так встреча! Увидеть сгинувшего друга, да еще где – на краю российской земли!.. Замешательство продолжалось несколько секунд. В следующее мгновение Михаил бросился к однокашнику. Леденец, явно испугавшись, оглянулся. Его хмурое, с колючим взглядом лицо поразило. Но, узнав Бардина, Леденец засиял. Он шагнул навстречу Михаилу, успев бросить выразительный взгляд на стоявшего рядом Профессора.

Друзья крепко обнялись.

– Силен, чертяка, – улыбнулся Леденец, едва переведя дух.

– Ты живой, Костя? Или мне это приснилось? – еще до конца не веря, спрашивал Михаил. – Господи, что я говорю? Вот он – ты, целый и невредимый. – И снова бросился обнимать вновь обретенного друга. – А мне сказали, что тебя в Грозном…

– Похоронили? – засмеялся от избытка чувств Костя. – Слыхал и я про себя эту байку. В народе говорят: долго жить теперь буду. А насчет того, что цел и невредим, – это ты погорячился. Ну, здравствуй! Дай-ка на тебя поглядеть. Ого, подполковничьи погоны, академический поплавок… Постой. У тебя в Афгане, помнится, медаль «За боевые заслуги» была, а теперь вижу Красную Звезду, «За отвагу». Где сподобился?

– Так ведь давно не виделись…

– В Чечне? – не унимался Костя. – Или на таджикско-афганской границе? Угадал?

Прохожие стали обращать на них внимание, и Костя предложил:

– Айда в парк. Я там знатный кабак надыбал. Отметим встречу, как в былые времена. У тебя есть время?

– Свободен до вечера. А ты?

– Я вольная птаха, – усмехнулся Леденец. – Мое дело гулять да за бабами волочиться…

– Неужто уволился?

– Выражайся точнее: уволили. По чистой. Коленкой под зад. На кой хрен армии хромой офицер?

Друзья, быстрым шагом пересекая Комсомольскую площадь, продолжали разговор на ходу.

– Что за тип к тебе подходил? – поинтересовался Бардин.

– Один из многочисленных знакомых, – неохотно ответил Костя.

– Экзотическая личность. Я его мысленно Профессором обозвал.

– Он и есть профессор. В своем роде, конечно, – недобро сощурился Костя и решительно сменил тему: – Давай о себе. Рассказывай, ты в какой должности? Зэ-эн-ша?

– Бери выше. Начальник отряда.

– Ого, полковничья должность! Генералом скоро станешь?

– Завтра. Ты-то как в Хабаровске очутился?

– На малую родину потянуло. Я здесь родился. А вообще-то вольным ветром занесло…

Они вышли на набережную. В лучах перевалившего зенит солнца сверкала бескрайняя гладь Амура. В весеннее половодье могучая река заливала противоположный берег, и он, окутанный дымкой, едва угадывался вдалеке.

В «знатном кабаке», куда Костя привел друга, было малолюдно и тихо. В распахнутые окна вливался легкий ветерок. Голубые портьеры создавали уютный полумрак. Друзья заняли столик в дальнем углу, и к ним тотчас подскочил официант.

– С прибытием вас, Константин Егорыч! – воскликнул он радостно. – Что изволите заказать?

– Да ты тут, оказывается, личность известная, – заметил Бардин, когда официант убежал на кухню.

– Это точно. Надо ж холостяку хоть иногда где-то вкусно пожрать, – осклабился Леденец.

– Не понял. А где Варя? – Михаил был шафером на Костиной свадьбе. Произошло это на последнем курсе училища, вскоре после его женитьбы.

– Была Варя, да сплыла, – равнодушно ответил Костя. – И Аленку с собой увела. Кому нужен калека, не имеющий жилья и средств к существованию?..

У Михаила сжалось сердце.

– Ты, по-моему, сгустил, – пробормотал он. – Так ли все плохо? Пенсию получаешь немалую. На нее можно вполне прожить.

– Что ты знаешь, служивый, о нынешней жизни на гражданке? – вздохнул Леденец. – На всем готовом сидишь: принесут, подадут, уберут. А на дворе нынче дикий капитализм. Знаешь, что такое ЧЧВ? Человек человеку волк… Моего пенсиона только и хватает, что на похлебку и сигареты.