– Где это тебя угораздило? – немедленно вступил Боря, – Я вот за почти двадцать лет здесь ни разу не попадался.

Все оживленно заговорили разом.

Выяснилось, что нарушают все. Попадаются только нерадивые. Да и вообще, надо очень постараться, чтобы попасться.

Андрей не стал оправдываться или доказывать, что подобное с ним произошло тоже впервые. Он просто перевел разговор на другую, столь же ничего не значащую, тему.

– А как ваша мама? – обратился он к Диме.

– Все нормально, – был ответ, – Вот ждем, когда пришлют грин-кард. Должны были в течение двух недель, но что-то пока нет. Уже третья пошла.

– Это надо уже выяснять, – со знанием дела вступил опять Боря, – Не имеют права задерживать. Звоните.

– Хорошо. Может, почта задержала.

Лучше бы он этого не произносил! Началась общая жаркая дискуссия по вопросу стабильности и непререкаемой точности работы почты здесь, в Америке, и ее очевидных преимуществ по сравнению с тем, что было когда-то «там».

Денис не принимал никакого участия в проливающемся словесном потоке. Он сидел молча, погруженный в свои мысли и отстраненно наблюдал за всем происходящим. Ему по-настоящему сейчас было скучно и неинтересно. Даже больше, чем обычно. Он откровенно дожидался, когда же закончится этот ненужный и пустой вечер.

Наталья искоса поглядывала на него, не узнавая его, обычно такого многословного и веселого за столом. Но ничего ему не говорила, иногда вставляя несколько незначительных фраз в общую беседу.

Скорее всего, так бы все и завершилось. Как обычно. Пустыми разговорами и рассказами ни о чем. Так бы и закончилась эта, с точки зрения Дениса, очередная заунывная и никчемная вечеринка, если бы не внезапный и непредвиденный поворот в общем разговоре.

Совершенно непонятно, почему, но Дима вдруг обратился к теме, которая никогда бы, наверное, не оказалась в центре внимания его гостей. Обычно политические вопросы они старались не обсуждать. Никакой подоплеки в этом не было. Просто эта тема не была интересна и близка большинству участников разговоров, особенно, почему-то, женской его половины.

Все началось, вероятнее всего, потому что Дима уже принял значительную дозу горячительных напитков, величина которой заставляла его потерять правильную ориентацию, как в пространстве, так и в выборе тем для обсуждения.

Дима, отчаянно жестикулируя, начал допытываться у своих гостей, кто и за кого проголосовал на последних выборах в Конгресс.

Поскольку у Паши с Людой не было американского гражданства, они не приняли участия в разговоре. Впрочем, как и в самих выборах. Они встали из-за стола и принялись танцевать тут же в гостиной, поблизости, под негромко звучащую музыку. Видно было, что они тем самым желали просто избежать участи быть испытуемыми таким опросом.

А хозяин дома, кажется, уже изрядно захмелев, продолжал теребить каждого оставшегося, по очереди, выясняя их выборные пристрастия.

Мимоходом он рассказал детально всю историю становления и развития избирательного процесса в Америке. А также изложил свой взгляд на существующие противоречия в системе голосования. Свой нескончаемый монолог он, как и следовало ожидать, прерывал примерно одними и теми же восклицаниями, типа:

– Нет, а вот ты почему голосовал за демократов?

И уже не слушал ответов. Он постепенно входил в состояние, когда достаточно вполне слушать самого себя.

Кстати, себя он считал образцовым республиканцем. Хотя, если судить по его пространным размышлениям, разницы между теми и другими не понимал совершенно.

– А как вы думаете, кто теперь, после выборов займет пост Госсекретаря? – спросил он вдруг, обращаясь ко всем сразу, – Розенстайн или Коэн?

– Очень интересно, – включился в разговор до этого старавшийся держаться в стороне Денис, – А в чем разница? Что, кто-то из них не американец?

Ему уже стал надоедать чересчур гостеприимный хозяин с его увлекательным рассказом.

– Не американский, – неожиданно поправил Боря и захихикал как-то особенно весело.

– Не понял, – замер Дима, не успев донести до рта очередной стакан виски.

– Знаешь мой любимый анекдот? Про Зорина и Киссинджера?

Теперь и Денис заулыбался в открытую.

– Не знаю. Не помню, – Дима, немного пошатываясь, поднялся со своего места и под неодобрительные взгляды своей жены налил себе очередную порцию виски. Потом предложил остальным.

Большинство участников беседы потянули к нему свои полупустые стаканы. Денис воздержался.

– Это когда Зорин – русский, а Киссинджер, наоборот, – американский, – ответил Боря.

– И что? – продолжал проявлять свою пронзительную догадливость хозяин дома.

– А то, что нет разницы, кто станет. Главное, что они оба – американские, – Боря снова рассмеялся.

И пока Дима продолжил недоумевать, пытаясь разгадать столь мудреную загадку, Денис вновь вмешался в разговор и добавил:

– И важно, чтобы ни один из них не оставлял за собой русского следа.

Дима в раздумье сделал большой глоток и снова сел, удрученно качая головой.

– Ничего не понял, – сказал он и обратился к гостям с громким призывом, – А, может, еще по пятьдесят?

– Заканчивай уже, – тихо попросила сидевшая рядом Татьяна.

– Спокойно! – высокопарно ответил муж, отводя ее руку, протянутую, было, к нему в тщетной попытке помешать его начинавшемуся буйству, – Мы еще даже не начинали!

Он многозначительно подмигнул всем сидящим за столом одновременно и опрокинул в себя оставшееся содержимое стакана. И тут же схватил бутылку, чтобы налить снова.

У Дениса неожиданно зазвонил телефон, и он встал из-за стола, чтобы ответить на звонок.

Это был Грэг. Денис уже не помнил такого случая, чтобы Грэг звонил в такой поздний час.

– Привет, Дэнни, – начал Грэг, – Извини, что в столь поздний час, но дело срочное.

– Да, привет, – ответил Денис, оглядываясь на уже начинающееся представление за столом.

Дима между тем уже расходился не на шутку! Он выпивал одну дозу спиртного за другой и все более становился неуправляемым. Татьяна сидела в углу стола, испуганно наблюдая развитие событий и боясь уже даже вставить слово в длинные тирады мужа, которые тот никак не мог закончить.

Он очень многозначительно указывал рукой в сторону Дениса и, закатывая глаза, громко высказывался с явным оттенком упрека:

– Ага! Ему в падлу сказать моим друзьям! Ему нечего нам сказать! Ну, конечно, он американец! А мы? Мы кто?! Нет, он и опоздать может! А я жди? Надейся и жди?!

Дима кривлялся и бесцельно размахивал руками. Его несло безо всяких тормозов. Он сам не понимал, что изрекал, но расходился все больше и больше.

Паша и Люда перестали танцевать и молча в испуге, наблюдали сцену. Боря с Милой на другом конце стола о чем-то перешептывались, не выпуская стаканов из рук. Литовско-русская пара находилась поблизости к разгулявшемуся хозяину, все еще надеясь на счастливый исход.

Только Наталья напряженно всматривалась в Дениса. И не вставала пока со своего места.

– Послушай, Дэнни, я договорился о встрече по поводу твоей лицензии.

– Отлично.

– Да. Но меня просили, чтобы я пришел вместе с тобой.

– Кто просил?

– Знаешь, я не очень бы хотел говорить об этом сейчас. Давай, завтра все обсудим перед этой встречей.

– Ну, хорошо. Во сколько и где? – Денис старался говорить быстрее, где-то шестым чувством предвосхищая возможное неприятное развитие ситуации с разгулявшимся Димой.

– Завтра в девять утра в русском ресторане. Помнишь, мы там с тобой как-то обедали. Перед аукционом.

– Да, понял. Это в паре кварталов от Сити-холл?

– Точно. Вот там неподалеку мы и будем с ним говорить.

– Окей. До встречи завтра, – Денис стремительно отключил телефон и положил его в задний карман.

К нему с угрожающим видом, держа стакан, наполненный наполовину виски, словно гранату, медленно приближался Дима с явным намерением что-то выяснить. Глаза его были абсолютно стеклянными.