— Помочь? — все еще возбужденно прокричал Юки. — Да это же пытки! Причем совершенно бесполезные! Все подобные опыты уже доказали: безумие неизлечимо! Зачем вы пытаете этого бедного ребенка?!

— Это лишь отчасти правда, — вклинился в разговор начальник лаборатории. — Безумие невозможно вылечить искусственным воздействием, поскольку именно оно к безумию и приводит.

— Вы когда-нибудь задумывались, почему бешенству не подверженные центральные районы империи? — внезапно подключился блондин.

— Я… я не знаю, — осекся Юки под пристальным взглядом небесно-голубых глаз.

— Из-за дара императрицы, — продолжил юноша. — Истинный дар Заклинателя разума никогда не приводил к подобным разрушениям мозга, к которым приводит искусственное воздействие. Но истинный дар также и защищает от повреждения мозг людей, находящихся под воздействием поля Заклинателя. При этом заклинателю даже делать ничего не нужно — достаточно просто быть рядом.

— Поэтому даже Урсула, сама того не зная, защищала все население столицы, — усмехнулся Хэйли.

— Но все-таки, — неуверенно продолжил Юки, — почему вы решили, что Эмбер сможет вылечить ошалелого ребенка?

— Как много вы знаете об истинном предназначении дара Заклинателей разума, многоуважаемый император? — спросил доктор Хилл, поправляя очки на носу.

— Истинном? — удивился Юки, но так и не успел закончить мысль — все его внимание переключилось на происходящее за стеклом.

Маленькая девочка, лет шести-семи на вид, была из той самой несчастной деревни Роанок, которую накрыло безумием накануне отключения программы Темная ночь. Разум ребенка был гибким и податливым, поэтому Эмбер выбрала именно эту девочку, несмотря на все свои сомнения по поводу «пыток» ребенка. Ведь императрица не знала, что именно ей нужно сделать и как найти путь, который позволит восстановить сознание малышки. Однажды она уже пробовала прощупать разум ошалелой — в тот день, когда встретилась с Широ. Но тогда у нее не было всех возможностей, предоставляемых медицинской лабораторией дворца: успокоительного, смягчающего боль и истерию подопытного, и крепких ремней, удерживающих ошалелую и позволяющих Эмбер остаться невредимой, а также дающих ей достаточно времени, чтобы докопаться до истины.

Разум бедной девочки был разорван в клочья, выжжен болью и ненавистью в прах, а прах развеян по всем уголкам ее сознания. Безумнейшая агония боли разрывала ее на части. И лишь непробиваемый инстинкт самосохранения удерживал ошалелую от того, чтобы разорвать собственный скальп и вырвать свой агонизирующий мозг из черепной коробки, избавляя себя от немыслимой боли. Поэтому все ошалелые набрасывались на других людей, перенося свою боль и желание избавиться от нее на всех, кого только увидят.

Эмбер старалась закончить как можно быстрее, чтобы не мучить бедное дитя, но императрица шла вслепую на ощупь. Она уже не первый день пыталась прощупать дорогу в разуме бедной девочки, и сердце императрицы разрывалось от того, что ей так долго приходилось мучить этого несчастного ребенка, но другого выхода не было.

У Эмбер был достаточно большой опыт по излечению разума здоровых людей: в той маленькой деревеньке, где они с бабушкой жили, девочка прослыла местной ведьмой, которая избавляла людей от душевных страданий. Конечно же ее небольшие сеансы держались в тайне, но слухи все равно распространялись между доверенными лицами, и в практике у маленькой колдуньи не было недостатка. Все исцеленные ей люди были настолько благодарны, что не задавали лишних вопросов, которые и без того были не приняты в тех отдаленных краях. Сейчас же Эмбер предстояло найти путь, спрятанный в тумане, поворот, который приведет ее к остаткам души человека, и позволит вывести ее из мрака безумия. Достаточно было понять, какое именно воздействие необходимо, словно поймать частоту вещания, чтобы вылечить всех людей с аналогичными повреждениями одним махом.

Наконец-то Эмбер почувствовала небольшой отклик. Безумный звериный крик девочки начал прерываться, на ее сморщенном от гнева лице вновь проскользнула гримаса боли. Эмбер наткнулась на тлеющий уголек ее выжженного сознания и попыталась вновь раздуть из него пламя. Все ее воспоминания, все образы в ее мозгу, все ее чувства ускользали сквозь пальцы, словно раскаленный песок, и исчезали во мгле. Вот ее маленький дом в деревне с ярким садом под окнами — все тает как туман. Вот отец радостно подбрасывает свою дочку в воздух, а девочка задорно смеется — все будто за стеной дождя. Вот ее старший брат учит кататься девочку на велосипеде и поднимает ее с земли каждый раз, когда малышка падает — словно в нечетком сне на грани сознания. Вот ее щенок радостно бросается к девчушке, виляя неудержимым хвостом, и торопливо лижет ее руки — все будто через шум помех в старом испорченном телевизоре.

Внезапно в нескончаемой веренице боли проскользнул образ. Эмбер ухватилась за этот маленький, едва ощутимый крик о помощи и воплотила его при помощи своих чар. Едва императрица начала мерцать, как тут же превратилась в женщину средних лет в простой деревенской одежде со стертыми руками и спутанными волосами, выбивающимися из-под косынки на голове. Девочка внезапно закричала, словно в ее рану вонзилась стрела. Но женщина мягко улыбнулась и протянула руки ей навстречу. Глаза малышки стали влажными. Еще через мгновение по ее искривленному от боли лицу потекли слезы. Бедная девочка наконец-то перестала кричать. Гнев ушел, и проступила боль, отчаяние, мольба. Она бессильно упала на колени, слезы потекли ручьем по ее лицу. Женщина метнулась к ребенку и начала срывать ремни, крепко удерживающие малышку.

Хак тут же дернулся в сторону стеклянной камеры, но Джастин остановил его.

— Не надо, — уверенно помотал головой юноша, — все в порядке. — Он скользнул пальцами по своему планшету и кивнул в сторону большого волскрина, — это прорыв.

— Не может быть! — начальник лаборатории восторженно затрясся и бросился к большому волскрину, перебирая поступающие данные.

— Прорыв? — непонимающе переспросил Юки.

— Да, прорыв, — кивнул Джастин, и светлая прядь волос скользнула на его лицо. — Так называется конечная точка при восстановлении разума. Заклинатель не вносит никакого насильственного воздействия, он просто помогает человеку самому выбраться из лабиринта своих мыслей и эмоций, найти правильную дорогу и, в первую очередь, признать всю боль и все проблемы, которые мы испытываем. Когда мы понимаем это, нас чаще всего охватывает невероятной силы желание разрыдаться от самого этого факта, приносящего долгожданное облегчение, — юноша засмеялся. — Вы бы видели, как я рыдал на плече госпожи Эмбер во время своего прорыва — как маленький мальчишка!

Хак добродушно усмехнулся и по-дружески подтолкнул плечом Джастина. Светловолосый медик ответил командору улыбкой и аналогичным доброжелательной толчком в плечо.

— Вы ведь знали, что императрица освободила нас из состава личной охраны? — пояснил блондин и взглянул на императора. Юки слегка кивнул. — После всего того времени, что мы принудительно пробыли в личном подчинении Урсулы, многие из нас так и не восстановились психологически. Ну, разве что, кроме этого парня, — Джастин вновь слегка подтолкнул Хака плечом. — Хак всегда был самым сильным из нас, он держался сам и не позволял сдаться нам. — Юноша с улыбкой посмотрел на своего друга. — Но не все мы были настолько сильны как он, многих, даже после нашего освобождения, накрыл посттравматический стресс, — юноша поджал губы, смущенно вздыхая. — Даже я, когда вернулся в мед. лабораторию, не мог прийти в себя. Пока не появилась она — наша императрица. Она помогла нам. Всем нам. Я безгранично ей благодарен.

Джастин смерил ласковым взглядом женщину за стеклом. Растрепанная деревенская жительница продолжала качать на руках рыдающую девочку, которая изредка сквозь всхлипы повторяла: «мама, мамочка», и крепко обнимала женщину, обхватив ее своими маленькими ручками.

— Ну что же, это и есть истинный Дар Миранды, — гордо произнес Джастин и откинул назад свои светлые волосы, — Целитель души.