- Как у Чапая? - не выдержал Сергей.

- Сережа, - цыкнула Маша.

- Да я просто пытаюсь разговор поддержать.

- Что? - переспросил старик.

- Усы как у Чапая? - повторил вопрос Сергей.

- Не, - протянул дед. - У Чапая совсем другие были: черные да вверх закрученные. А у этого вниз свисали и с рыжа чуток.

- Понятно.

- Ну так мы этого кузнеца всю жизнь звали котом. Он и говорил словно мурлычет. Бабы на селе были от его голоса без ума. Бывает, как заведет он рассказ какой, так аж заслушаешься. Однажды такую небылицу наплел, а никто и возразить не смог, потому как голос его бархатистый да ласковый все внимание усыплял. Жалко его только.

- А почему жалко? - спросила Маша.

- Так убили его, - покачал головой дед. - Да, да... Страшное дело было. Село то у нас сами видите не большенькое. Следователя из райцентра назначали, и даже из столицы эксперты приезжали, но все зря. Не нашли никого. А участковый как приехал, он у нас на два села был, сам из Степного, в кузню зашел и тут же выбежал обратно. На колени встал перекрестился, и больше туда ни ногой.

- А что там такое было? - не сдержался Сергей.

- Кузнеца того повесили, но не за шею, а за ноги. Руки его веревками растянули в стороны. Его язык и губы были отрезаны, а с глаз веки срезаны. Жуткая картина. Он так несколько дней провисел. Мухи повсюду летали...

- Пожалуйста, перестаньте, - попросила Маша. - Это ужасно.

- Да, не стоит столь юную барышню посвящать во все мерзкие подробности той истории. А кот ко мне сам пришел. Он рыжий и усы у него очень длинные, поэтому я сразу и вспомнил про нашего кузнеца.

- А вы дедушка здесь давно живете? - спросил Сергей.

- Да давненько уж.

- А вы Людмилу Прокопьевну Селиванову знали?

- Конечно, - хмыкнул дед. - Мы с ней частенько последнее время друг к другу заходили. Замечательная была женщина.

- Да, - вздохнул Сергей.

- А тебе она кто? - поинтересовался оживившийся старичок.

- Прабабушка.

- А, - протянул дед, - понимаю. - Хорошая у тебя машина, - дед указал посохом, который при ближайшем рассмотрении оказался небольшой сосенкой с обрубленными ветками, на "Гольф".

- Да, ничего так, старенькая только, - скромно прокомментировал похвалу деда Сергей.

- Да ты что? - ухмыльнулся дед. - У меня москвич семьдесят второго года.

- Да и у меня с прошлого века, - хмыкнул парень. - Но ничего, бегает.

- Это хорошо. А в моем-то и бензина уж нет. Дашь порулить?

- Что? - не понял Сергей.

- Шучу, - закашлял старик, - шучу. Вот мы и пришли.

Он открыл калитку из штакетника и вошел первым. Узкая дорожка, вымощенная красным глиняным кирпичом, по обе стороны была окружена высокими кустами сорняков. Покосившийся дом стоял метрах в десяти от забора. Его скрывала сплошная стена запущенных и неухоженных деревьев. Около дома, слева от дорожки, был дощатый сарай, сколоченный, как попало, из досок разных размеров и с большими щелями между ними. Проходя мимо, старик ловким движением прикрыл распахнутую дверцу, что-то пробурчав себе поднос. Потом он поставил свой посох у стены дома и, чуть кряхтя, поднялся по трем просевшим ступеням. Ухватившись обеими руками за ручку входной двери, он навалился на нее. Та нехотя, но поддалась старику.

- Заходите, - пригласил старик чуть заметным жестом руки. - Тут темно, будьте осторожнее. Света нет уже три недели. Наверное, провода бурей оборвало, - с этими словами дед скрылся в темноте своего старого дома.

- Что-то мне не по себе, - прошептала Маша.

- Да? - Сергей сделал вид, будто удивился. - А мне кажется он милый старикашка, и мы должны уделить ему полчаса нашего времени.

- Это ты меня передразниваешь?

- Что ты?! Просто он тут совсем один, - сказал Сергей и вошел вслед за стариком. - Пошли, - шикнул он из темноты.

Маше ничего не оставалось, как последовать за своим парнем в темноту. Он подождал ее в тамбуре и протянул руку. Со света ее глаза ничего не видели, и Маше стало страшно. К ней подкрался тот самый страх, родом из детства. Она шла, полностью доверившись Сергею. К счастью это слепое состояние длилось не долго. Очень быстро впереди появилась узкая полоска тусклого света, она становилась все шире, и страх отступил. Ребята попали в мрачную прихожую. На стенах были наклеены синие, посеревшие от времени и пыли клеенчатые обои, кое-где уже изрядно отошедшие от стены.

- Проходите, не стойте у порога, - раздался скрежещущий голос. - Обувь снимайте. Можете тапочки одеть, они внизу на полочке.

Маша брезгливо огляделась. У старика было не то чтобы не убрано, а откровенно грязно. Сергей присел, чтобы выбрать тапки. Он немало был удивлен, что среди серых и синих тапочек было большое количество розовых и зеленых. Но все они были покрыты толстым слоем пыли, некоторые были в непонятных черных пятнах чего-то засохшего.

- Сережа, можно я не буду тапочки обувать и обувь снимать? - прижав руки к груди, спросила Маша.

- Думаю, что да, - ответил Сергей. - Я, наверное, тоже останусь в обуви. Мне кажется, что так даже чище будет.

Маша кивнула, и ребята, взявшись за руки, прошли из прихожей в комнату. Это было квадратное помещение, окна из которого выходили на дорогу. Но свет едва пробивался через них, путаясь в ветвях деревьев растущих перед домом и в рваных серых тюлях, свисающих на окна. У стены стоял старенький диван, застеленный видавшим виды зеленым пледом. Напротив него стоял журнальный столик на невысоких ножках. Стеклянная столешница из-за разводов и пятен не выглядела прозрачной, максимум - матовой. В углу накрытый вязаной салфеткой стоял телевизор с выпуклым кинескопом, и, уже привычным взгляду, толстым слоем пыли на нем. На полу валялись три сине-красных дорожки, из под которых выглядывали некогда покрашенные, а сейчас облупленные, доски.

- Я даже ни к чему притрагиваться не хочу, - тихо прошептала Маша.

- Сейчас он нам еще чай принесет, - подмигнул ей Сергей. - Не пей.

Маша сделала такое лицо, будто ее сейчас вырвет. Спустя мгновение из проема, завешенного грязной длинной тряпкой, вышел дед, в его руках был чайник и подставка. Он неаккуратно бросил подставку на стол и водрузил на нее чайник.

- Сейчас я кружки принесу, - словно приглашая усаживаться, произнес старик.

Когда он исчез в проеме, Маша присела на корточки возле чайника, чтобы рассмотреть его вблизи.

- Фу, - протянула она. - Я не буду из этого пить.

- Да, ладно тебе, - воркующим тоном произнес Сергей, - дед же пьет и ничего, вон до каких лет дожил.

- Это совсем не смешно, - шепотом завопила девушка.

- Смотря как на это посмотреть, - парировал Сергей.

Но тут вернулся хозяин, он нес три кружки. Одну из них он держал за ручку, а две другие - за края, засунув указательный и средний пальцы внутрь, а большим пальцем придерживая снаружи. Маша, как могла, боролась с собой, чтобы ни одним движением мускула на лице не выдать свое отвращение. Старик тем временем налил парящую темно-коричневую жидкость в принесенные им кружки, и уселся на диван. В ответ диван отозвался жалобным скрипом, но не пружин, а деревянного каркаса.

- Садитесь, что же вы стоите? В ногах правды нет, - непонимающе сдвинув брови, произнес старик. - Детка, - обратился он к Маше, - бери стульчик. А ты, - он указал на Сергея, - садись в кресло или рядом. Я вас надолго не задержу.

Маша подтащила стул, такой же древний и грязный, как и дом, да и все здесь, и аккуратно присела на самый край сиденья. Она двумя пальчиками подтащила кружку к своему краю стола. Сергей же словно на жердочке устроился на подлокотнике кресла, немного развернув его, чтобы было удобнее. Старик, словно давая начало церемонии, потянулся за кружкой, взял ее и громко пришвыркивая отпил.

- А вы, молодые люди, чем занимаетесь? - начал беседу хозяин.

- Мы студенты, дедушка, - ласково ответила Маша. - Будущие архитекторы.

- Архитектура - это хорошо. Вот помню, раньше не было архитекторов, были только в столице да в больших городах. А мы тут сами строили, как говорится, кто во что горазд. И ничего, дома то вон стоят. Не все конечно, но кое-какие.