Зевая и потягиваясь, Костя приготовил поесть, влил в себя большую чашку крепкого кофе и немного взбодрился. Почесывая впалый живот, он добрел до мастерской и развернул картину к себе лицом. Развернул и замер, озадачено рассматривая свою вчерашнюю работу. Масло было сухим и даже немного состаренным, словно с момента написания прошла пара десятков лет.

- Мистика какая-то, - проворчал Костик. – Или я схожу с ума? Ладно, не буду париться, и до меня хватало сумасшедших среди нашей братии. Глаза на жопе не рисую – уже хорошо.

Вообще-то, Костик очень гордился своей техникой. Она была чем-то схожа с манерой рисовки Томаса Кинкейда*, такая же мягкая, сказочно-яркая, с акцентом на игру света и тени.

Дверь, которую Костя писал, тоже была сказочной: старинная, с множеством резных элементов, с причудливой ковкой, укрепляющей углы, и массивным засовом. Костик даже решил для себя, что эта дверь прячет за собой какую-то тайну, как в сказке про Пиноккио.

Но все это – фантазии, а реальность – вот она. Какая-то нереальная.

Костик потянулся к телефону, но вовремя вспомнил, что Варда нет в стране. Прекращать работу не хотелось, несмотря на все странности, поэтому Костя потянулся за кистями.

Выдавив на палитру нужные краски, он придвинул стол поближе и вооружился плоской жесткой кистью, намереваясь прорисовать поточенную древоточцем доску двери. Приятно и знакомо запахло масляной краской, льняным маслом, немного деревом и… мокрым лесом?

- Воображение сегодня просто сверх ожидаемого, - пробормотал Костик, набирая на кисть Ван-дик коричневый*.

На одноразовой тарелке он активно растер краску, добавил каплю масла и нацелился на холст.

И на этом моменте провалился куда-то в глубины творческой нирваны. Резкий звук телефона выдернул его оттуда – слегка обалдевшего, усталого и голодного.

- Вот это меня накрыло, - присвистнул Костик, рассматривая дело рук своих. – Не, ну было пару раз, но не до такой же степени. Может, мне в еду что-то подмешали? Прошлые разы я так «уходил» после таблетки с зайчиками, которые мне Данька-гад подсиропил.

С Данькой Костик давно расстался именно из-за таких шуточек. У них что-то наклевывалось, но дальше поцелуев Костик не решился заходить. И правильно сделал, вовремя соскочив с поезда, идущего в наркотическую даль. Где теперь талантливый портретист Данила Миронов? А нет его. То убогое существо, возле метро рисующее дрожащими руками неуверенные шаржи, совсем не похоже на красивого мужчину, с которым Костика когда-то свели знакомые. Даня был старше на восемь лет, но глупее, как впоследствии оказалось.

- Можно ведь жить. Можно даже жить и не пить, - процитировал Жванецкого Костик и добавил: - Мозги и так набекрень. Может, от растворителя?

Костя успокаивал сам себя: растворителем он пользовался крайне редко, предпочитая льняное масло.

Вздохнув, Яблонский сложил кисти и краски, помыл палитру и развернул картину к стене. Подумав, повернул обратно и прикоснулся к полотну. На пальце осталась свежая краска, которая маслянисто поблескивала в свете ярких ламп.

- Все страньше и страньше, - пожал плечами он. – Посмотрим, что будет утром.

Костик поел без особого аппетита, зато в ду́ше вдруг выполнил программу за два дня. Этому немало способствовали вспоминания о ярких глазах Варда, о его губах и (тут поработало воображение) шикарном теле.

- Уфф… Хорошо-то как, - Костик запрокинул голову, подставляя лицо под теплые струи. – Надо, надо что-то делать со своей личной жизнью. Ягодка созрела. А тому ли я далааа… обещание любиииить, - громко запел он и захлопнул себе рот рукой, сдерживая истерическое ржание, когда из соседской ванной послышалось приглушенное:

- Я сейчас приду, детка!

- Чертовы застройщики, - фыркнул Костик, выбираясь из ванны. – Слышимость идеальная. А вот не дам я тебе, праативный, - он показал язык в сторону соседа и пошлепал в комнату, мечтая увидеть во сне Варда.

Желание исполнилось даже слишком хорошо. Костик полночи бегал за Вардом, склоняя того к содомскому греху, а потом еще полночи бегал от него, увидев с помощью чего красавец-мужчина намерен грешить. И Вард его догнал перед самым рассветом. Оказалось, не все так страшно.

Полный сил и энергии, Костик рванул творить со страшной силой. Но что-то творилось и без него. Или с ним. То есть, с его мозгами. Дверь, нарисованная дверь, казалась настоящей! Правда, всего несколько секунд, но настроение у Костика испортилось.

- Мистика какая-то. Чё-то я очкую, Славик*, - оповестил Костя астральные сферы, но, тем не менее, краску подготовил и кисточки переложил поближе. – С богом, Парасю*.

То ли боги подсобили, то ли Парася помогла, но после сигнала телефона Костик вынужден был констатировать, что он гений. Нет, в этом он и до этого не сомневался, но не лишний раз было в этом убедиться. В любом случае, он справился с заданием Варда до его приезда. И теперь нужно было подумать, что делать дальше. Коробку для картины еще не привезли, придется завернуть в чистую простынку и оставить так до дальнейших инструкций. К утру краска точно подсохнет, в этом Костик почему-то уже не сомневался.

- И веди себя хорошо, - грозно приказал Костик безмолвному полотну и, зевая, отправился спать.

Он не понял, что его разбудило среди ночи, но организм воспользовался оказией, чтобы произвести замену жидкости. Не открывая глаз, Костик добрел до туалета, а потом, зацепившись плечом о косяк двери, почапал на кухню. Там глаза немного открылись, когда бутылка с водой предательски обдала его шипучим дождиком.

- Змеюка шипящая, - возмутился Костя, вытираясь псевдочистым полотенечком.

По дороге назад он глаза не закрывал, именно поэтому заметил неяркое свечение, выбивающееся из-под двери в мастерскую.

- Лампы я точно выключил, - озадачился Костик. – И тааак страшно открывааать, - проскулил он, пиная ногой дверь.

Стало еще страшнее, потому что светилась картина. Полотно, написанное его гениальной рукой. Заказ странного и очень странного Варда.

- Мамочка, - машинально воззвал Костик к родительнице и на цыпочках подошел к картине. – Никто же не узнает, правда? Я же все равно понял, что тут замешана какая-то мистика… Ой, сделают тебе ата-та по жопке, Константин Львович!

Но любопытство явно родилось впереди Костика, потому что мгновение спустя он уже жадно рассматривал творение своих рук. Светилось не полотно. Светилась щель между створками. И холст слегка вибрировал, словно что-то с той стороны напирало на массивные створки.

Костик взялся за подрамник и выпрямил картину, плотнее прислонив ее к стене.

- Ой, это не я, оно само, - ошалело прошептал он, когда подрамник вырвался из рук и намертво прилип к стене. – Ого! Фантастика!

Картина на глазах подпрыгивающего от обилия эмоций Костика вдруг преобразилась, превратившись в настоящую дверь.

- Не хватает только Белого Кролика, потому что Безумный Шляпник уже есть, - приглаживая растрепанные светлые волосы, сказал Костик. – Или Гусеница, наевшаяся грибочков*. – Открывать или не открывать – вот в чем вопрос.

Костику было и страшно, и интересно. Больше, конечно, страшно, но он старался побороть это деструктивное чувство. В конце концов, когда еще в его жизни выпадет шанс увидеть что-то удивительное? Если, конечно, эта попытка не станет в его жизни бесславным финишем.

И тут до Костика дошло, что, оказывается, прозаическая, материальная реальность может иметь варианты! И это не сон, не фильм и не книга! Это происходит здесь, сейчас, и с ним, Константином Яблонским, непризнанным еще гением.

У Кости подкосились ноги, хотя адреналин, и до этого гулявший по крови, прыснул по жилам, как вода из взболтанной бутылки.

- Мамочки, - повторил призыв Костик, на попе подсовываясь ближе к двери, которая притягивала его, словно магнит.

Мама не откликнулась (к счастью), а вот дверь решила окончательно выбить почву из-под ног…. Вернее, зада Яблонского.

Она встряхнулась, лязгнув массивным засовом и выпустив сквозь щелку лучик яркого света.