– Можно мне с вами поговорить, господин? – его речь сопровождалась учтивым поклоном.

– Жди здесь! – приказал Филипп и проследовал в кабинет за врачом.

Я осталась в тишине и одиночестве. Господин? Почему его все так называют? Какой вес он тут имеет? Явно немалый… Тогда вообще не понятно, почему он лично возится со мной.

Я подкралась к двери, в надежде хоть что-то подслушать. Говорили очень тихо, и до меня долетали обрывки фраз, из которых я мало что понимала.

– … мозг воспален… потрясением… не выдержит, – выхватила я из взволнованной речи Алексея.

– Не тебе решать! – строго произнес Филипп.

– … постепенно… сразу… время…

Алексей говорил слишком тихо. Я ничего не понимала из отдельных слов, что удавалось разобрать. Молила, чтобы он заговорил погромче, чтобы хоть что-то узнать.

От двери успела отскочить вовремя, заслышав шаги. Через мгновение из кабинета вышел Филипп, и его лицо ничего хорошего не предвещало.

На этот раз он схватил меня за руку, не обращая внимания на гримасу боли на моем лице, и поволок за собой. Воспаленные пальцы нещадно жгло, и в какой-то момент я не выдержала и застонала, а потом вырвала свою руку из его.

– Что?! – почти закричал он на меня, резко остановившись.

– Ничего?! – прокричала я в ответ. – Пальцы болят, а ты хватаешься…

Тогда, он молча развернулся и продолжил путь. На этот раз он зашел со мной в комнату.

– Дай руки! – потребовал он, закрыв за нами дверь и не двигаясь дальше.

Я молча протянула ему руки с бордовыми подушечками пальцев. Какое-то время он просто удерживал их в своих, молча разглядывая.

– Какую норму тебе установила Ивана? – наконец спросил он.

– Двести пятьдесят палочек.

Филипп нахмурил брови, но ничего не сказал, как я не ждала. Показалось мне, или в его взгляде на самом деле мелькнуло подобие нежности, когда он обхватил мои руки своими, чтобы лечить привычным способом? Наверное, я умудрилась к нему привыкнуть, раз прикосновение не было противно. Напротив, его горячие ладони приятно согревали, жжение в пальцах не доставляло дискомфорта. Я даже немного разочаровалась, когда он выпустил мои руки.

– Послушай… – куда подевалась его уверенность в себе? Почему заговорил таким странным голосом? – Завтра ты предстанешь перед советом колонии. Избежать наказания не получится, но я попробую… смягчить его.

– И ты не расскажешь, в чем состоит наказание? – это было лишь наполовину вопросом. Прозвучало, как утверждение.

– Завтра ты все узнаешь. А сейчас ложись спать и ни о чем не думай.

Ага! Сейчас прям! Все брошу и завалюсь спать! У меня еще есть дело.

Я подождала какое-то время, давая Филиппу возможность уйти как можно дальше, и тоже выскользнула за дверь. Прокралась к двери Светланы и нырнула внутрь. Она ждала меня и сразу же прижала палец к губам:

– Тссс, пока молчи, – схватила меня за руку и потянула вглубь комнаты. – Теперь можем говорить, только тихонько.

Комната Светланы в точности копировала мою, с той лишь разницей, что над кроватью был натянут балдахин. Интересно, почему мне не устроили такой же? Чтобы моя и без того подневольная жизнь стала и вовсе прозрачной? Усмехнулась собственной мысли, а Светлана сердито зыркнула на меня.

– Смешно ей! Я тут вся от страха обтряслась, а она… Конечно, у меня же нет такого покровителя.

– Это ты о чем? О Филиппе что ли? – не сразу поняла я.

– Да ты его еще и Филиппом зовешь? Хорошенькие дела… Для нас он господин, – она сердито надула губы.

– Свет, не дуйся. Лучше расскажи мне все про наказание.

Ох, не понравился мне ее взгляд в тот момент, какой-то тяжелый и чересчур сочувственный.

– Не знаю, с чего лучше начать, – нехотя промямлила она.

– Начни уже с чего-нибудь. Начни с самого главного! – прикрикнула я, а она схватилась за рот и испуганно взглянула на дверь.

– Чего орешь, ненормальная? Ладно, слушай, – она уселась поудобнее. – Ты же видела всех этих женщин, что работают вместе с нами? – она испытующе посмотрела на меня. Я сочла нужным кивнуть. – Думаешь, они всегда были такими уродливыми?

– А разве нет?

Я думала, что они родились такими, и их сослали в подвал, чтобы не портить картину, когда кругом все такие красавцы.

– Ничего подобного! – горячо возразила Светлана, когда я высказала свою мысль вслух. – Не могут же мужчины рождаться красавцами, а женщины уродинами. Это было бы чересчур даже для нас. Их выжали, понимаешь? А потом выкинули, как ненужный хлам.

– Как выжали? – я не понимала ровным счетом ничего.

– Я и сама толком ничего не знаю. В подробности посвящаются только в верхушке и те, кто приближен к ним. Знаю только, что женщина в колониях что-то типа подопытных кроликов, на них ставят опыты или еще что-то… Они высасывают из них все соки, и это превращает их в уродин.

– Но зачем? – я была потрясена подобной жестокостью.

– Не знаю, – чуть не плача воскликнула Светлана, забыв об осторожности. – Это покрыто тайной. С рождения нам вдалбливают мысль, что это великая тайна, что обсуждать это между собой нельзя. Кроме того, такое преображение, – она поморщилась, – считается почетным.

– Как почетным? Почему же тогда они трудятся в подвалах, словно прокаженные?

– Возможно, не все там по принуждению, как мы с тобой. Кто-то соглашается на это добровольно.

– А ты?.. За что тебя туда сослали?

Вот, значит, какая мне уготована участь? Превратиться в уродину? Кто-то планирует ставить на мне опыты? Я потрясенно уставилась в пол, не веря тому, что услышала, пока не поняла, что Светлана продолжает рассказывать.

– … главному…

– Что? Извини, я отвлеклась. Что ты сказала?

– Я сказала, что подошла к самому главному, – недовольно пробурчала она.

– Так это еще не все?

– Ну, всего я тебе и не смогу рассказать, потому что не знаю. Так вот, красивых женщин, как ты понимаешь, у нас очень мало. Все они – собственность совета. Причем отбирают туда самых красивых. Но! – она подняла вверх указательный палец. – Не знаю, что хуже, оказаться уродиной, но свободной, или превратиться в вечную рабыню какого-нибудь выскочки? Меня выбрали в ублажительницы, но, видно, я чем-то не угодила господину, раз он отправил меня сюда, да еще и из колонии выслал, – она злобно скривила лицо.

Я смотрела на Светлану и понимала, что рассказала она мне не все про себя. Собственно, подробности ее личной жизни меня мало интересовали. Гораздо важнее было выяснить, что же ожидает меня завтра.

– Значит, завтра мне предстоит отправиться на опыты?

Так стало грустно, что опять захотелось плакать.

– Честно говоря, я вообще не понимаю, что ты тут делаешь? И зачем тебя приволокли из другого мира? Зачем заставили работать? И почему с тобой возится господин? – Светлана с любопытством принялась меня разглядывать. – Я бы не сказала, что ты – суперкрасавица. Симпатичная, это да, но на роль ублажительницы явно не годишься. Наверное, завтра тебе предстоит пройти через процедуру очищения, а потом посвятить себя почетной миссии женщины, для которой мы все рождаемся…

– Что значит, процедуру очищения?

Слово «очищения» показалось мне страшным.

– Ну… процедура эта не из приятных, но, ничего, потерпишь. Тебя разденут, привяжут к столбу и выставят на всеобщее обозрение верхушки, – равнодушно поясняла Светлана, а на моей голове волосы зашевелились от ужаса. – И тут есть один приятный для тебя момент, – она хитро улыбнулась.

– Какой? – перестав дышать, спросила я.

– Тебя может выкупить кто-нибудь из верхушки, если ты ему понравишься. Хотя… – она опять скептически окинула меня взглядом. – Нет. Вряд ли…

Больше никаких вопросов я задавать не стала. С трудом поблагодарила словоохотливую Светлану и побрела в свою комнату. Лучше бы я умерла вместо Витали, пронеслась в голове мысль. Я не вынесу того, что мне предстоит завтра.

В коридоре, как обычно в это время, было темно до такой степени, что, как только дверь в комнату Светланы захлопнулась, мне пришлось коснуться стенки и идти вдоль нее, считая двери. Моя должна быть восьмая после двери Светланы. Двигаться я старалась бесшумно, и с каждым шагом мне становилось все страшнее. Темнота и раньше не была моим другом, а сейчас так и вовсе мерещилось, что в ней кто-то прячется и следит за мной.