ПОЕХАЛИ!!!

Я никогда не видел в Киеве столько людей, даже в 2004-м, хотя в цифру «миллион» не верил и никогда не поверю. В Киеве нет ни одной площади, способной вместить такое число людей.

В далеком 1987-м рядовому Советской армии Гресю выпала честь участвовать в параде на Красной площади. Подготовка шла три месяца на Тушинском аэродроме, практически в центре Москвы. Там взлетные полосы расчерчивались на прямоугольники по пятьсот человек (так что я знаю, что такое визуально 5000, 10 000, 20 000).

По моим подсчетам, в парке собралось около двухсот тысяч, но народ все подходит и подходит.

Главная задача пиарщика Греся на 1 декабря – посредством фото и видео убедить страну в том, что Олег Ляшко и Андрей Лозовой – лидеры общественного мнения.

Нам удается взобраться на парапет. С метрового возвышения картина всенародного сбора выглядит еще более впечатляющей. Головы, головы, головы… Значительная часть этих голов поворачивается в нашу сторону. Узнают. Хорошо узнают. Замечательно… Многие спрашивают: «Де вила?» Ответ очевиден: «Вила напоготові!» Однако в личностном отношении к Олегу больше веселого любопытства, чем искренней заинтересованности. В нем не видят потенциального вождя.

Вдруг над толпой прошелестело: «Кличко…» Этому детине и парапета не нужно. Его голова в дурацкой кепочке с утиным козырьком, как бакен, высится над гладью людского моря. Олег перестает быть интересен массам. Тысячи глаз любуются великим спортсменом. Тот улыбается. Машет кому-то рукой. Потом делает серьезное лицо. В общем, не знает, как себя вести, а спрятаться не за кого.

В тени огромного боксера можно разглядеть еще и пушистенькую, как лист фиалки, плешь Яценюка, бесхитростно слепленный череп лидера «Свободы» – Тягнибока и сочные, как черешенки, губы Турчинова. Никто из них не тянет на мессию, ни даже на туземного царька. Но на 1 декабря 2013 года у оппозиции Януковичу нет других предводителей.

Олег делает вид, что не расстроился (хотя явно расстроен, видя, как сотни людей ломятся пожать руки этой четверке). Показалось, всё – сейчас те возглавят шествие, и цепная реакция зарождающегося бунта будет погашена сто раз пересказанными речами. Но вдруг неведомая сила сталкивает толпу с места. Сотни тысяч человек без какой-либо команды идут вперед. Кличко растерянно крутит головой. («Эй, куда? А мы?»)

Оппозиционная четверка явно готовилась быть вознесенной на ступени памятника Шевченко. И были заготовлены речи, и надеты теплые носки для долгого и гордого топтания на месте. (Наверняка в складках пальто Кличко спряталась певица Руслана, чтоб в нужный момент выскочить и сплясать что-нибудь дикое и гордое.) Но толпа, двинувшись с места, уже перестала интересоваться даже двухметровым супертяжем. Кто столкнул с места эту лавину? Новый мессия? Почему же не слышен его голос, почему среди частокола людских голов не разглядеть его апостолов? (Ответ можно получить лишь впереди колонны.)

Любопытство оказывается сильнее профессионального долга. Мы с Андрюхой, оставив Олега на попечение охраны, ускоренным шагом уходим в отрыв. Любопытство дополняется и совершенно практичными смыслами. У Прозапаса есть камера. Нужно зафиксировать Андрюху с его побитой физией в первых рядах (и, глядишь, Его Величество Ютюб, плюс нужные комменты превратят Лозового в топ-персонажа украинского сопротивления). А это может дать дополнительный шанс на выборах (до которых уже меньше двух недель). Приходится с шага перейти на бег.

В сорок шесть трусца – не в радость. Одышка. Но даже хрипы в легких и недостаток кислорода не принудят старого журналюгу перестать вертеть головой. Зачем здесь эти люди? Ну, со студентами понятно. Им нужно куда-то ходить, чтоб не застояться. Сивоусые дядьки да неопрятные тетки с иконками – ну, куда ж без вас? Однако сегодня эти полукарнавальные персонажи – лишь небольшие островки в бескрайнем человекоселевом потоке.

Основные здесь те, кто ходят на работу, сидят в кафе и в Интернете, ездят в Турцию и на Мальдивы, играют в боулинг и преферанс, разрываются между женами и любовницами. Все те, кого вытащить в холодный день на улицу еще вчера казалось немыслимым.

Что ж вам нужно, мои состоявшиеся в жизни сограждане? Вам нужна Европа? Да знаю я вас. Вы сами мне говорили, что не нужны мы чертовой Европе, что поматросит она нас и бросит. Не за Старый Свет вы идете навстречу пугающей неизвестности. Вы, недобросовестные налогоплательщики, добросовестные плательщики кредитов и ипотеки, просто не желаете считать себя холопами, которых можно сегодня одарить пряником, а завтра высечь на конюшне.

Где-то совсем рядом, сверкая рыжей копной волос, идет та, которую я еще не встретил. С кем она сейчас? Возможно, увидала бывшего любовника или даже бывших. Говорит, что вот уже год, как замужем, полюбила варить и шкварить, что какая-то подружка проглотила майского жука, что… А может, обо всем этом она молчит. И еще молчит о том, что очень боится ближайшего заседания суда, приговора и препровождения в унылые места. Или ей просто весело, ведь будет о чем рассказать вечером тому, кто ждет в запущенной квартирке с видом на большую библиотеку имени великого ученого. (Она не знает, что совсем рядом, не выпуская сигареты из зубов промчал седовласый стройный атлет, которому в недалеком будущем прийдет ее смс-ка о бабочках в животе.)

А седовласый атлет тем временем с бега переходит на шаг, и дело не в приступе кашля, а в дивном зрелище. Среди неупорядоченного «движа» гражданских четким прямоугольником, почти строевым шагом следует странное воинство. Пусть доспехи деревянные (лист фанеры спереди, лист сзади) и на голове не шлем, а строительная каска, а из оружия фанерный щит и дубинка. Но эта сотня с лишним бойцов отнюдь не напоминает бутафорную рать, а нечто вроде эльфийского войска из «Властелина колец». Немного нереально, но впечатляет. (Первая армия параллельного государства.)

– Это кто?

– «Тризуб», – отвечает Линукс. – Львовские хлопцы.

– Тягнибоковские?

– Да нет, сами по себе…

Ловлю себя на энтузиазме. Какого черта я, отхаркивая рвущиеся из легких никотиновые смолы, несусь в голову колонны? Потому что боюсь опоздать. Неужели в нашей стране есть куда опоздать? Раньше здесь не опаздывали даже на голодовки. (А чего переменится в голодовке? Кто-то умрет? Да никто ж и не умирал.) А как можно было припоздниться на «Оранжевую революцию»? Никак. А сегодня по улице прут сотни тысяч, чтоб клещами и «болгарками» раскурочить эту древнюю, насквозь провонявшуюся (и столь уютную лично для меня) силосную яму Системы.

Мы достигаем головы колонны, рассчитывая увидеть нечто более впечатляющее, чем воинство «Тризуба». Но впереди – точно такие же обычные люди. У них нет плана. Они просто идут, при этом чувствуя себя довольно неловко. По логике журналиста, как и любого трезвомыслящего человека, – кто впереди, тот и главный. И к тем, кто впереди, спешат фотографы, телеоператоры, журналисты с микрофонами.

– Куда вы идете? Чего хотите?

Они не знают… Лозовой не знает… И я не знаю… Какого хрена ты тут? И на кой хрен тебе это нужно?

Нет, не добавляет седина ума. Нередко под морщинами на лбу скрывается безбашенный мальчишка, и через минуту, две, три пленка здравого смысла вымыта из черепной коробки выплесками адреналина. Ты уже не обращаешь внимания на «тихушников», что под жовто-блакитными флагами прячут диктофоны и камеры. Ты не думаешь о том, что на соседних тихих улицах стоят десятки автобусов, набитых людьми в форме и в штатском. Марк Гресь перестал быть журналистом, художником, киносценаристом… даже политтехнологом. Я, как и сотни тысяч людей, сползающих с Крещатика к Майдану, широким бодрым шагом топаю прямиком в историю.

– Коллективное бессознательное?

– Да.

– Стадное чувство?

– Да!!!

В принципе, мне удавалось большую часть жизни дистанцировать себя от толпы. (Не нравится слово «толпа»? – назовем ее «добровольным собранием граждан».) Так вот, в моей биографии, как и у всех советских людей, случились пионерия и комсомолия. Только чувства стадности эти организации в 70-х и 80-х не воспитывали (что бы сегодня не фантазировали. Может, кто-то и желал воспитать, но хорошие «пастухи» повывелись.)