Не буду, не хочу, если просто стихи говорить, то все хорошо, а это мой стих, мое родное, любимое, в этом сам весь я.
- Толик, хватит ныть, давай. Ну, пожалуйста.
Тривиальный мелкий бес
Рукотворный город неба
Ты ползешь, тяжелый вес,
Жалкая амеба.
И диванный унитаз
Красками сверкает
Бровь к губе, целуй кисет
Смерть улетает.
Я хожу по дому голый
Тишина скрепит дверьми
Страх мой высечен из боли
Соткан близкими людьми.
Уготован мне путь смерти
Заколоченный отряд
Я скажу,
Вы мне поверьте
Встаньте в ряд, все встаньте в ряд!
Деревянный крепкий стул, ухватился, вскочил. Хранимая комната, близкие аплодисменты, краснею, почти плачу от предчувствия, стыдно.
- Давай, Толик, ну. Рассказывай!
Резкие бьющиеся ладони, улыбки.
Я хочу не стих рассказывать, я хочу говорить, что у меня на душе.
- Стих рассказывай! Просим, просим...!
Лампочкой в лицо, обоями по глазам, пытаюсь увидеть в белых обоях и потолке синеву, синий.
Вышел из палаты,
Дверь за собой прикрыл.
Тихий коридор
Синей краской вскрыл
Все мои начинания, чувства, страхи.
Длинные скамейки
С тяжелой ночной тенью.
Я прах и во прахе,
Ногой по паркету, рукой опираясь о стену,
Двигаю тело вдоль коридора.
Чувствую мертвую вену
На левом запястье.
Густые тени
На пол ложатся кусками.
Кривыми прямоугольниками
С крестами
От окон.
Двигаюсь вдоль коридора,
Ощущаю в третьем окне луну.
Пустой коридор
И белые высокие двери.
Справа. Вздор.
Этого просто не может быть.
Это все нереально.
Но все слишком четко
И правильно.
Почему я один?
Где моя мама? Друг?
О любви я молчу. Вдруг
Придет, не забудет, вспомнит.
Проснется, прыгнет в такси,
Клонит
Тело на левую сторону
К большой деревянной скамье.
Откашлялся, сел.
Показал зубы синей стене.
В пространстве двигаю голову
Сейчас во мне
Удивительной важности чувство
Полного одиночества.
Легкой коркой позади черепа,
Понимаю,
Что с этого момента,
Я один буду всегда.
Мало того. Никогда
Я и не был с кем-то.
Аплодисменты.
***
Рон, судя по указателям, уже приближался к городу. Он прикурил сигарету и выставил руку в окно. Взглянул в зеркало заднего вида и вдруг увидел полицейскую машину. Она была метров за двести и ехала в том же ряду, медленно приближаясь. Была включена мигалка, мигали фары. Это однозначно говорило - "уступи дорогу". Дорога была совершенно пустая, и Рон продолжал ехать, все время поглядывая в зеркало заднего вида. Если бы дорога была занята, то Рон, конечно, уступил бы дорогу. "Странно", - подумал Рон. Но, возможно, у них так по уставу положено? Машина не обгоняла, но все время мигала фарами. Рон сбросил скорость и перешел в средний ряд, уступая дорогу. Со стороны водителя полицейской машины не последовало никакой реакции. Рону надоело и он решил оторваться. Прибавил скорость до 90 км.
Полицейская машина не отставала - тоже прибавила скорость. "Не нравится мне это", - подумал Рон. В следующее мгновение его осенило - полиция хочет, чтобы он остановился! Рон сбавил скорость до 40 км, перешел в первый ряд. Полицейская машина его догнала, сравнялась и медленно пошла на обгон. Рон посмотрел в правую сторону, но увидел затемненные стекла. Ничего не было видно, кроме отражений.
"Странно", - подумал Рон. Он решил подождать, пока машина проедет, и плавно притерся к обочине, не отрывая взгляд от полицейской машины. Полиция обогнала, сбавила скорость и в момент, когда Рон остановился, встала как вкопанная перед машиной Рона.
Момент. Рон хотел выйти из машины, но вовремя остановился. "Не выходи из машины", - сказал себе он - "Ты не знаешь, что здесь такое". Рон открыл окно на половину, ожидая полицейского.
Мучительные пять минут. "Странно все это", - крутилось у него в мозгу - "Очень странно". Рон хотел уже тронуться с места, как двери полицейской машины открылись, и Рон увидел ногу в армейских ботинках, которая ступила на землю. Судя по размеру ботинок, полицейский был настоящий гигант. Через секунду полицейский вышел из машины. Это был настоящий убийца. Таких только в кино показывают.
Вдруг Рона осенило: "Я, наверное, превысил скорость. Только и всего!". Полицейский лениво и нехотя, выражая откровенную скуку, подошел к машине, посмотрел на нее со всех сторон и, наконец, подошел, заглянул в салон через полуоткрытое окно.
- Я что, превысил скорость? - спросил Рон, стараясь говорить дружелюбным тоном.
- Увлеклись немного? - спросил полицейский жутким басом - Эт бывает.
Полицейский упорно разглядывал салон внутри.
- Документы при вас? - спросил коп.
- Конечно.
Рон полез во внутренний карман куртки. Документов там не оказалось. Он попытался улыбнуться и проверил в заднем кармане. Документов не было ни в одном из карманов, но Рон продолжал упорно искать и хлопать по куртке и джинсам. Он проклинал все и вся в этот момент.
- Потеряли? - недоверчиво спросил полицейский.
- Они были только недавно у меня в кармане, - недоуменно сказал Рон.
В бардачке! От волнения он забыл, что положил документы в бардачок. Рон открыл его, стал искать, перерывая горы разного хлама. Ему пришлось вытащить всю ненужную дрянь на сидение, и только после этого нашелся паспорт и документы на машину. Рон снова попытался улыбнуться и протянул полицейскому документы.
Коп взял документы огромной рукой. Некоторое время внимательно изучал. Иногда коп смотрел на Рона, сверяя фото. Потом отдал документы.
- Выходите, - сказа коп - Откройте багажник, я посмотрю.
Пришлось выходить и показывать багажник, который тоже был завален всяческим хламом. После осмотра, полицейский сказал:
- Хорошо, можете ехать, - он сделал паузу и добавил, разведя громадными руками - Работа, сами понимаете.
- Да-да, конечно, - поспешил заверить Рон.
- Вы, кстати, ничего подозрительного не видели? - спросил полицейский.
- Нет, - сказал Рон, садясь в машину.
- Ну, извините. - сказал полицейский - Где-то в этом районе скрывается маньяк, так мы всех проверяем.
- Маньяк?
- Разрубил четырнадцать человек на куски. Но может это не маньяк. Непохоже что-то. Эти жертвы не разрезаны, а истерзаны - сказал коп.
Полицейский лениво сел в машину, развернулся и поехал в другую сторону. Рон проводил его взглядом, пока машина не скрылась из виду. После этого тронулся с места сам.
***
Тяжелыми, неуверенно чуткими, огромными лапами по окнам, подоконникам, белым балконам. Цепляясь скрежещущими сильными когтями за стены, обволакивая темно-зеленым живым хвостом трубы и антенны, дракон вился на фасаде девятиэтажного дома на уровне седьмого этажа, лез вверх, вырывал из пасти грохот, пыль, тысячелетнюю силу, ностальгию, сказку. Разрывая мордой воздух, отталкиваясь мощными когтями, дракон жил, пытаясь сохранить до нужного момента весь свой огонь внутри.
Птичка присела на плечо.
Боюсь спугнуть.
Боюсь того, что боюсь спугнуть птичку,
Которая несет смерть.
Атаеля трясло. Он не мог отвести от дракона взгляд, пытался всего его высмотреть, впитать, никогда не забыть. Атаель сидел на весенней лавочке в спальном районе спального города и смотрел в дракона.
