Соркош не чувствовал наблюдателя. Наблюдатель слился с Соркошем и не чувствовал себя. Лень было встать. Лень было быть. Лень было жить. Лень было делать добро. Лень было делать зло. А всего лишь может нехватка энергии? Мяса в теле. Соркош решил проверить. Представил как он встает со стула, берет куртку и идет в столовую, которая находится в 4 минутах от офиса. Соркош медлил. Скучно было вставать. Соркош встает.

По пути в столовую Соркош напомнил себе утренние мысли. Вспоминал каким был человеком в последние школьные годы и куда улетучилась его безликая субкультурность. И улетучилась ли.

***

Пытаясь выдвинуться из парка, где победой светился отполированный танк и самолет, крепко ухватившийся хвостом за бетонный постамент и устремленный красным носом на угол, Соркош все сильнее прятал лицо в капюшон, а тело теснее сжимал в нетеплую куртку, джинсы и тяжелые черные ботинки. Начинался плотный дождь в долгую, а Соркош только зашел в пустой парк с парадного входа. Если бы путь был домой, то идти было бы легче, приятней, спокойней. Но сейчас Соркош шел к очередному куда-то, чтобы время ныряло между днями и не терзало смертельными ужимочками, которых Соркош еще не понимал, но предчувствовал.

Пластмассовые наушники дугой короновали верхнюю часть головы под капюшоном. Музыка играла максимально громко, палец твердо сдерживал вход наушников в плеер, не слишком сильно и не слишком слабо, чтобы музыка играла, а не выключалась. Когда палец затекал и дергался, музыка пропадала, а у Соркоша внутри разрывался маленький шарик ярости. Сейчас было принято решение превратить кисть левой руки в свинец и не двигать ею до конца парка. Пустой парк и плотный дождь, который плакал Соркошем, усиливали ощущение неповторимости момента и его фотографичности. Соркош принял решения разобраться с собой.

Ноги расслабились и замедлили шаг. Теснее вдавливая тело, Соркош остро резал глазами пространство, впитывал, поддавался верхнему слою музыки, не вслушиваясь, но находясь внутри слоя. Злые ударные зло выдергивали, злые рифы зло тряслись, злой бас бил бил бил, злые тексты взрослого подросткового взрослого ложились пластами, сквозь плеер, наушники и дождь проникали в уши, голову, отдавались блеском глаз, твердыми губами, давлением в груди и семенящим холодком в животе, создавая четкое представление о себе, как живом, непобедимом, уникальном, собой. Дождь, проникающий во все поры одежды, бился с серым небом, раскрыл объятия для парка и лил лил лил, выводил Соркоша на чистую воду, каплями развертывая конец отрочества.

Не слишком увесистая цепь, привязанная одним концом возле бляхи ремня, а другим концом на ремне левее, слепо билась об ногу чуть выше колена. Гольфы в черно-белую полоску, натянутые на руки до чуть выше локтей убаюкивали под курткой и звали скоро себя снимать. Отрочество выдавливалось вместе с бесследными слезами Соркаша, которые он зло и не стесняясь выдавливал, без всхлипов, смотря вперед исподлобья и равномерными шагами уничтожая победоносный парк. Любые обиды, воспоминания, которые делали Соркоша собой, враз сконцентрировались в единый сгусток, все воспоминания враз нырнули во взгляде, сейчас в Соркоше пережевывались последние школьные годы слепой веры в бесплотность системы. Соркош не выбирал себя, а шел по потоку парка, не заводя свои ноги, на первый взгляд извилистые, но на самом деле нет, дорожки сбоку. Прямой обычный путь через парк, как шел Соркош всегда, когда переходил с одной части города в другую.

Ощущение плыло, секундами уходило, Соркош его искусственно возвращал, но уже знал, что он другой человек. Парк встречал нового Соркаша зимним, переходящим в весну, дождем, пытаясь в пустоте нащупать новые аспекты существования.

***

Соркош сидит в офисе. На часах ноутбука 17:50.

Медленно загружается ноутбук,

Жизнь идет помимо тела

Неумело

С точки зрения меня.

С точки зрения ноутбука

Все не зря

Все не зря.

Слева в углу уселись двое прыщавых уродцев, оккупировали стол своего друга, который привел их недавно сюда работать. Обсуждают зарплаты. Свои и свои в перспективе. Чужие и чужие в перспективы. Слямко шамкают конфетами во ртах, ссут друг на друга и вокруг, и говорят, что такие большие зарплаты - это усредненная неправда. Один из них ненавидит эти конфеты. Но они вкусные. Для него, по его словам, это самое обидное.

Соркош сидел за столом, упершись в монитор. Буквочки дождливо плакали, задерживали дыхание. Пальцами по клавиатуре с белыми буквами на черных клавишах.

Рассуждают о том, кто кому даст пизды. Перешли на шепот. Шепотом засмеялись, плавно переходя в громкий смех. Снова говорят громко. Важная штука - наливай. Одноразовые стаканчики стукнулись, один полетел в одноразовую урну. Увидели камеру. Ну. И. Ладно. Шутка о том, что накажут за конфеты. Гагага. Выпили за сиськи. Ого.

Соркош посмотрел в темноту за окном. Жалюзи уже кто-то открыл.

И щас пиваса сверху.

Соркош пытался сосредоточиться. Некуда деть глаза. Словно приходиться в поток всыхать. Костянеть.

Сигу дал. Чувак вообще попутал. Сигу дал. И отакот на протяжении нескольких месяцев. Или на перекур выходишь. Мне сказали, делал мультиязычность, а там торговый каталог, мне сказали, дублируй все и переводи на польский, я 8 дней вставлял в карточку товаров контрл ц контрл в в карточки товаров, а потом ты не совсем некорректно работаешь и мы будем думать, оставлять тебя или нет, я говорю, я ухожу, сел и доработал, он мне ты денег не увидишь, а ты зеркал не увидишь на машине, месяц не отдавал бабки, месяц пишу, зеркала, и смс приходит с деньгами я так рад что компания развалилась я шампанское открывал в натуре.

В комнату зашла девушка, которая ничего от жизни не хочет кроме любви и детей. Спросила хитро о том, почему в комнате пахнет алкоголем. Они ее еще не раскусили, но как раскусят, то будут вязать узлы, разваливать пахи, да иди нахуй, тебе впадло уже пройти, честно, почему мы с ним переписываемся, сайт, да пускай даже врет аналитика, он звонит сегодня, я не знаю что ему предложить, средне-нормально, разговор перешел за конверсии, потоки заявок, я хочу увеличить трафик в пять раз, я не знаю, просто будешь заходить на сайт постоянно, что мне ему предложить, он как человек увидит, интересно, а сколько у них трафика на сайте, зачем ты, Соркош об этом думаешь?????

Соркош отошел от разговора. Привык к запаху алкоголя в комнате. Запах алкоголя не чувствовался.

Последний ноутбук вышел, стоит как квартира, я смотрел обзор, я смотрел последний, когда маленькие, понял, это сам экран, а я смотрел маленькие ноуты, это тоже бомба, так мы с тобой вместе смотрели. У меня есть предложение от которого вы не сможете отказаться, удиви, я курить очень хочу, пойдемте покурим, я думал у тебя предложение вызвать такси, а ты что собрался, у меня с собой чуток денег есть. Трое вышли из комнаты. Соркош остался в комнате один.

И вот твоя жизнь Соркош. Итак, мы рассуждали о потере субкультурности. Соркош протер пальцами лицо. Широко раскрыл глаза. Тряс правой ногой. Соркош один в рабочей комнате. Почти не на задворках города. Один в комнате. Живет жизнь.

***

- Скажите мне это в лицо.

И улыбнулся.

- Ты зашел в комнату вместе с Роном, Соркошем и Седым, - сказал Я за Мной. Этому свидетель Я, который сидит за столом, я, Седой, Рон и Я, который сидит сейчас в игровом баре.

- Принимается. Но это ничего не меняет, - улыбнулся Соркош.

- А вот это уже похоже на ухмылку и на неуважение к суду.

- Извините, - сказал Соркош.

- Сделаем вид, что ничего не произошло и ты просто встал молча около двери.

- Теперь это неуважение ко мне - вы смотрели на меня как на сумасшедшего.

- Ты уверен?

- Да.

- Ты видел это в наших глазах?

- Да.