камера полиции не понадобится для поиска убийцы.
В вестибюле не было ничего интересного, кроме мраморных полов с розой ветров в
центре. Она понятия не имела, для чего она была здесь нужна, ведь все знали, что
седьмая авеню уходит на юг. Чтобы узнать направление, вам просто нужно было выйти на
улицу и посмотреть в какую сторону движутся машины.
На входе был турникет, а так же сидел швейцар, который не работал по воскресеньям.
Мониторы камер наблюдения работали круглосуточно. Лора быстро пробежала глазами
по залу и нашла камеру. К счастью, она была в лучшем состоянии, чем в лифте.
Понадеявшись, что это поможет найти убийцу и отпустить Джереми до завтра, Лора
покинула офис.
Уже у себя дома, воодушевлённая, она включила стиральную машину и пообещала себе
забыть все до начала цикла отжима.
Глава 4
Несмотря на то, что мать Лоры не отличалась хозяйственностью, Лора и ее сестра Руби
проезжали в отчий дом еженедельно. Еда здесь была горячей и соленой, а иногда и
подгорелой, но всегда той, какую хотелось. Вечно работающая стиралка с сушилкой
Wirpool и старая оловянная коробка с игрушечной кухней Hello Kitty всегда навевали на
девушек ностальгию.
Лора вспомнила о худшем стыде ее юности – шахте для белья, которую хозяин дома,
Моше, не красил десятилетку. Мама отскребла старую краску, обновила внутренности
шахты и приспособила её несанкционированную прачечную. Среди жильцов дома она
получила название «Чудесная евро химчистка». И хоть стирка чужого белья и приносила
дополнительный доход, она же могла и послужить причиной выселения. Дело было в
том, что Моше, платил строго определенный тариф на воду, предназначенный только для
бытовых нужд. Прачечная к бытовым нуждам, разумеется, не относилась. Повзрослев,
Лора заподозрила, что шахта служила и как своеобразный лифт для неё и её сестры,
чтобы подниматься в квартиру, не мешая матери флиртовать с другими постояльцами.
Руби только подтвердила это предположение в свой последний визит в «евро химчистку».
Все вновь вертелось вокруг мужчин. И хотя, сама Руби выглядела не привлекательнее
сушёной воблы, вокруг нее всегда кто–нибудь да крутился. Лору это всегда поражало. С
разницей в возрасте всего в девять месяцев, две сестры были похожи друг на друга как
близнецы, но при этом диаметрально различны во взгляде на жизнь.
Например, сразу же после окончания школы Руби переехала в незаконную арендуемую
квартиру в Сохо, которая требовала только небольшого косметического ремонта и
внимательного прочтения договора ренты, составленный юристом по недвижимости в
Парсиппани, штат Нью–Джерси. А Лора тем временем ютилась в лофт–студии на Lower
East Side с двумя соседками и кроватью, висевшей над дверью. Руби конечно предложила
свою вторую спальню сестре, как милостыню, но Лора отказалась, предложив сестре
поцеловать свою плоскую задницу. И никто не смог бы описать того удовлетворения,
когда Лора узнала, что спустя три года, арендодатель вышвырнул Руби как мусор,
предварительно разорив её.
К тому времени Лора смирилась с этой несправедливостью, переехала из Манхэттена в
более дешёвый Восточный Вильямсбург в Бруклине, и была в состоянии уже сама
предложить Руби место. Но мама возразила, что Руби переговорила с хозяином дома на
Салливан–стрит и договорилась о хорошей цене на ренту.
– Ну серьезно, Лора, – спросила мама, – что Руби сделала бы в Бруклине, Христа ради?
Встречалась бы с итальянцами да ела равиоли с моцареллой?
– А я, мам? Почему тебе все равно где буду жить я?
Мама только пожала плечами. Только спустя много лет Лора узнала, что есть
естественный порядок вещей, и только те, кто это понимал, могут любить двух
совершенно разных дочерей. Но тогда Лора и слышала об этом не хотела. Она была
обижена и раздражена. Её новые соседи вовсе не выглядели как итальянские мафиози из
начала 80–х. Это были ухоженные художники и художницы, у которых была, казалось
бы, бесконечная коллекция аксессуаров и знания о том, как их носить. Даже леди за
прилавком на корейском рынке носила браслеты и серьги, которые не совпадали, но
отлично сочетались. Равиоли с моцареллой, мать его.
Лора, коренная уроженка Манхэттэна, продержалась на Бруклине целый год, прежде чем
нашла дорогую квартиру в Восточном Бродвее. И пусть это стоило ей поездок на метро и
лапши быстрого приготовления в виде основного источника питания, зато ей не
приходилось каждый день добираться на работу на пароме.
Через месяц после переезда Лоры, Руби позвонила маме, чтобы пожаловаться на соседку
с верху, чьи две маленькие рыжие собаки налили прямо на пол, от чего на потолке у Руби
образовалось жёлтое пятно. На удачу, сосед Лоры сверху собрался переезжать в Уайт–
Плейнс. Он не сказал Лоре, что его квартира будет сдаваться, с тарифами,
контролируемыми арендной платой, в несколько сотен долларов, наложенными на него,
чтобы он мог оплачивать счета за коммунальные услуги в своем доме в Кейп–Коде. В
этом случае, она бы сама переехала туда. Вместо этого он сказала Руби, которая теперь
жила прямо над Лорой менее чем за половину арендной платы.
Сравнение двух сестер окружающими началось очень давно. С тех самых пор, как Руби
бросила школу ради начинающего юриста по имени Самуэль и, после того как с ним
рассталась, оказалась в Лорином классе в Парсонсе.
Тот последний год стал для Лоры настоящим адом. В то время Лора уже работала на
полную ставку в Джереми Сент–Джеймс, а её сестра решила заняться музыкой,
фонтанируя невообразимым идеями. В итоге они обе в закончили с отличием. Вот только
с отличии и от Руби, Лоре в это далось кровью и потом. Сравнения между ними были
постоянными, за исключением того, что Руби была на пять сантиметров выше и на два
размера меньше – в зависимости от времени года. И волосы у неё были лучше. И если
справедливость существовала в мире, то Лоре хотелось бы знать, где она ходит.
Воскресный вечер не мог пройти без мамы и Руби, поэтому модельер ничуть не
удивилась, когда взбалмошная сестра чуть не снесла её у двери.
– Как у тебя дела? – бросила она, врываясь как смерч в квартиру.
Руби скинула куртку, небрежно повесив её на вешалку у двери. Ее стильная и не слишком
объемная сумка потянулась за ней в квартиру, а жизнерадостная улыбка осветила все в
квартире как солнце и на экваторе.
– Твоя сестра слишком устала, – сказала мама, клюнув Руби в щеку. – так что ешь
первой.
– Я не голодна, – ответила Руби, сунув нос в дымящуюся кастрюлю. – Ого! Джереми
Сент–Джеймс убил своего поручителя.
– Он никого не убивал. – Лора старалась, чтобы он остался как можно более
беспристрастным. Никто не должен знать, что произошло в офисе.
– Эй, ты собираешься завтра на работу? Она у вас уже есть? Мы в «T&C» не изготавливаем
лекала, но нам всегда нужны раскройщики.
Это был удар ниже пояса. После окончания Парсонс Руби устроилась в Tollridge & Cherry,
огромную корпорацию с розничными магазинами, полноцветный журнал, которой
постоянно появлялся в почтовых ящиках с теми же китайскими товарами, которые
можно было найти в интернете. А работа Лоры модельером в Джереми Сент–Джеймс,
навсегда, по словам Руби, закрыл перед ней мир дизайна.
– Он будет завтра, – сказала Лора. – В следующую пятницу показ, и я ничего не слышала
об отмене. Кстати, вам нужны билеты? Это был своеобразный ответный удар.
Естественно, у T & C не было показов. Зимой они продавали лыжные шапки с бумбонами
и полосатые свитера. Летом у них были одни и те же брюки хаки. Приглашение означало,
