Каремет ничего не мог ответить. Он это видел - чего уж спорить?

- Везде и всюду люди взывают к кому-то,- продолжал жрец,- и мало кому это кто-то приходит на помощь. А вот храмы, городские стены, плтивны - стояли и будут стоять вечно. Не означает ли это, что их боги-покровители - более могучи, чем некие бессмертные, которых никто не видел?

Возможно, этот ответ был бы очень трудным для гирканца. Он никогда не задумывался над таким вопросом - и рядом не было шамана, чтобы спросить. Но ответ пришёл сам собой.

Из ниши показалась рука. За окном уже давно сияла полная луна, похожая на серебряное блюдо, и света оказалось достаточно, чтобы увидеть - Шикку держит в руке яблоко.

Керемет пригляделся - и понял.

Он не удержался, и даже сел от возбуждения. Ответ буквально рвался наружу.

- Слушайте!- гирканец дрожал, как в лихорадке,- Я человек простой, в мудрости богов не искушённый. Скажу, как сам понял. Вот, например, ячмень. Его сажают в землю, и вырастает сначала росток, а потом ячменный стебель с зёрнами. Эти зёрна снова можно сажать. Тут можно обойтись и без богов, может быть, оно и само так работает. Но с яблоней такая хитрость не проходит! У нас в поместье росли яблони, я сам видел, только не понимал. В яблоке есть семечки, их можно сажать, но из семечка вырастет только дикая яблоня, кислая и бесполезная. И чтобы на яблоне были нормальные яблоки, надо отрезать у деревца дикие ветки и привязать домашние, от хорошей яблони. Тогда они примутся и яблоня начинает хорошо плодоносить. Ну так что я вам объясняю - вы же сами должны знать, хоть за сады и не отвечаете. Либо подрезали, либо хотя бы ели. И вот, значит, ветка от домашней яблони... Но откуда взялась самая первая ветка? Которую привязали к первой яблоне.

Каремет снова заметил переводчика. Видимо, его догадка оказалась настолько удачной, что он даже не знал, как это перевести.

Хаммуасиппу выслушал внимательно. Его лицо приняло какое-то выражение, но Каремет не мог его разгадать. Дома, в Гиркании, лица были немного другими.

Он бросил взгляд на нишу - рука уже спряталась. Всё правильно. Значит, Шикку различил его ответ - и одобрил.

- Хорошо,- переводил переводчик,- Но откуда взялась самая первая ветка?

- Первая ветка выросла в особой роще. Роще, которую сажали не люди.

- А что это была за роща?

- Священная, разумеется! Там, где жили Шестеро Бессмертных. Может быть, на том самом острове с источниками, про который вы говорили. Я не знаю, от потопа там что-нибудь осталось или нет, ну это не важно. Важно, что Шесть Бессмертных так и работают. Отрезают от нас лишнее и прививают божественное. А мы - корчимся под их костяными ножами.

- Прекрасно, прекрасно,- жрец развернулся к выходу,- Мне пора. Я буду просить царя, чтобы он зачислил тебя в войско.

Переводчик последовал за ним, не оглядываясь. Интересно, он запомнил эту беседу?..

Когда шаги жреца в коридоре затихли, из ниши в ночной полумрак выступил тоненький тёмный силуэт.

Это был Шикку.

Он уже почти выбрался из комнаты, когда Керемет, сонный, но взбудораженный, преградил ему путь.

- Постой,- прошептал он,- постой. Ты видел, как умён этот старик? Я ему не доверяю. А ты - умеешь читать и свитки, и таблички, и знаешь всякие древние слова. Будь со мной в союзе! Я готов тебе служить, но не оставляй меня,- Керемета спохватился - он говорил по-гиркански. Вдохнул и продолжил:- Прошу, помоги раскрыть и другие загадки. Без тебя я погибну в этом каменном муравейнике.

Шикку остановился.

- Во мне нет особой мудрости,- сказал он,- Я учился в такой же школе, что и он. Вот и начал понимать некоторые вещи.

- Нет, нет… Ты сам не понял, что ты сделал. Ты разгадал и помог - но, не сказал ни слова. Ты великий наставник! Великий! Настолько великий, что сам об этом не знаешь!

- “Дружба длится день, родство длится вечно”,- произнёс Шикку и только потом спохватился - Керемет всё равно не понимает языка богов,- Я хочу сказать, что ты всё равно сын степей, а я - сын города. Станешь ли ты мне доверять?

- Я видел твоё лицо,- ответил Каремет,- Оно не похоже на лица жриц и стражников. Ты тоже пришелец здесь, как и я. Я не знаю, кем были твои отец и мать. Моя мать была мидянка, наложница. Поэтому я могу с тобой говорить на её языке. И доверять. Понимаешь?

Шикку замолк и посмотрел ещё внимательней.

- Ты прав,- сказал он,- Можно сменить одежду, обрезать волосы. Но лицо - как судьба, не переменишь и не спрячешь. Поэтому я должен скрываться. Если хочешь со мной говорить - приходи завтра к старым колодцам за кладбищем. Всё.

Шикку нырнул в темноту. Послышался шорох, осыпались камешки. Ушёл.

Каремет опустился обратно на ложе. Невидимые потоки возбуждения прокатывались по одеревеневшему телу. Он вытянул ноги, прикрыл глаза, попытался вспомнить, видел ли он колодцы - но тут же заснул и снова увидел те самые серые горы вокруг Мусашира и расплавленное золото рассветного неба.

Был тот особенный час рассвета, когда солнце ещё не показалась над восточными горами - но уже достаточно светло, чтобы стрелять из лука или разбирать значки на табличке.

В этот час сон особенно крепок. Мир сновидений неохотно отпускает человека. Даже если уже проснулся - всё равно лежишь в кровати, делаешь вид, что спишь - а за порогом уже заливается жаворонок.

Во всём Мусашире - ни движения, ни звука. Кажется, что город покинут. Предрассветное зарево лежит на белых камнях мостовых.

Город спал в долине, гирканцы спали в шатрах. Даже лошади спали. А Каремет стоял на страже и не мог отвести красных глаз от линии горизонта. Яростная, жажда мести гнала сон.

Что мне с ним сделать? Как покарать?

Когда выбирали командира, Керемета не хватило одного голоса. Спако обнял его и сказал, что они пойдут вместе, и что если с ним что-то случится, Каремет может его заменить. Всегда хорошо, когда после гибели командира бойцы знают, кому подчиняться.

Но после того, что случилось, Керемету не стать командиром, даже если враги перебьют половину отряда.

То, что сделал Спако, было чудовищно. Но негодный командир не нарушил ни одного обычая. Как не нарушил ни одного обычая сейчас, когда посылал Керемета стоять на страже в самый сонный час. Но убийство командира - это против всех правил.

Интересно, кого они станут слушаться? Наверное, разбегутся, как киммерийцы под Горькими Водами.

- Убей его,- сказал голос.

Нет. Это не по правилам.

- Убей!- повторил голос.

Каремет повернул голову. Одеревеневшие шея не слушалась.

Он увидел демона.

Демон был похож на жёлтую ящерицу. Длиной в один локоть, с противным вертлявым хвостом. Он сидел на узорчатом камне, и смотрел. Глазки были похожи на горошины чёрного перца.

- Убей,- сказал демон.

Каремет знал, где живут демоны и пару раз, в детстве, успевал заметить их тень. Недавний волк тоже мог быть одним из них… Но впервые демон с ним говорил.

И не просто говорил - приказывал.

- Убей!

- Нет,- сказал Каремет. Он помнил - спорить с демонами нельзя.

Демон смотрел.

А Каремет напоминал себе снова и снова, почему он не должен убивать Спако. Сейчас он - в отряде, пусть его положение и незавидно. Если случится битва и он проявит себя, ребята снова его зауважают.

А без отряда он - никто. Просто ещё один человек, что затерялся в развалинах. Любой сможет забить его, перерезать горло даже глиняным черепком, напасть на него ночью, скрутить и продать в рабство. В одиночку он не дойдёт до больших городов - и не сможет вернуться в Гирканию. Он должен идти…

...Но должен и отомстить.

- Убей!

Демон был жёлтый. Это была та самая желтизна, от которой тяжело отвести взгляд.

Убивать нельзя. Сейчас нельзя. Надо ждать битвы, болезни, беды…

Каремет протянул руку к груди. Но ладонь схватила лишь воздух. Он потерял амулет… там, в уничтоженном городе. Перед недолгим триумфом и финальным падением...