- Что я здесь делаю? - неожиданно произнес Шевченко, тем самым заставив меня поежиться и с недоумением посмотреть на него.

- В смысле? - кое-как выдавил из себя я, смотря на какое-то растерянное и пустое лицо парня.

Кстати говоря, я был не прав, когда говорил, что Даня совсем не изменился. Все-таки он повзрослел.

Прическа стала еще более пижонской, как и стиль в одежде, в принципе. А еще он возмужал. Больше не было той юношеской угловатости. Сейчас он был по-аристократически строен, изящен и грациозен.

А еще изменился он сам. Где-то глубоко внутри. Я больше не видел того импульсивного мальчишку, которым он был несколько лет назад. Спокойствием Шевченко можно было убивать, я думаю.

- Просто мысли вслух, - пожал плечами парень. - Сижу и думаю, что я здесь делаю. В вашей компании. Тридцать первого декабря. Как же это глупо!

- Не гьюююпо, - заверил Даню мой мелкий, после чего, кряхтя спустился с нашего с ним общего диванчика, и направился к Дане. - Возьми меня на ючки и тиибее бууит лутьсее.

- Как скажешь, малыш, - улыбнулся в ответ Шевченко, но при этом как-то измученно и через силу. Как будто бы последнее время он только и делает, что улыбается всем.

- Я думал, ты сам хотел пойти, - произнес я, стараясь не смотреть ему в глаза.

- Я тоже так думал, - пожал плечами парень. - Но сейчас понимаю, что это глупо. Глупо делать вид, что все нормально. Глупо обманывать самого себя и твердить себе, что я пришел сюда только из-за твоего милого сынишки. Я сижу и понимаю, что эта полная хрень, Дим. Я не хочу снова влипать в непонятную мне ерунду. Я перерос это.

- И даже ни о чем не спросишь? - с горечью улыбнулся я.

- О чем мне спрашивать? - в тон мне, ответил Даня. - О том, не жалеешь ли ты? Вижу, что не жалеешь, - он едва заметно улыбнулся и посмотрел на мелкого, который сейчас абсолютно ничего не понимал и переводил взгляд то на меня, то обратно на Даню.

- Это Лерин сын, - зачем-то выдал я. - Сразу после выпускного. Она отказалась от него, и мы с мамой забрали.

- Ты считаешь, что нормально обсуждать такие вещи при мальчишке? - насупился Даня.

- Он еще маленький и не понимает…

- Звягинцев, тупой кретин тут только ты! - зло прошипел Даня, за что тут же получил маленьким кулачком в грудь.

Я улыбнулся. О да, малой за меня любого готов был порвать. В этом мы с ним солидарны.

- Мой папа хаесиий, - надул губы Данька. - Не обизяяяй папу, ты ведь тозеее хаесиий.

- Как скажешь, малыш, - улыбнулся блондин, погладив мелкого по голове.

- Дань, - я сделал глубокий вдох-выдох. - Я хочу объясниться.

- Зачем? - пожал плечами парень. - Я думаю, что не имеет смысла что-то обсуждать теперь. Это все лишнее. Я часто думал о том, что сказать тебе, когда мы встретимся, о том, как это все будет. А теперь понимаю, что это все пустое, Дим. Можно я просто угощу твоего сына пирожным и пойду? У меня дела еще.

- Сразу иди, говорю же, мелкому нельзя сладкое, - ядовито выдал я, стараясь не обращать внимание на потухший взгляд Дани и громкий визг, который издал мой мелкий манипулятор, только услышав о том, что его в очередной раз лишили сладкого.

Даня в ответ лишь коротко кивнул, погладил мелкого по голове, поздравил нас с Наступающим и, накинув на плечи свое пижонское пальто, оставил меня наедине с обидевшимся мелким и с мыслями, которые буквально грызли меня изнутри. Мыслями о том, что я снова сделал что-то не так.

***

- Я хотю пиежное дяди Даани, - не унимался мелкий в очередной раз надавливая мне на больное.

- Малыш, у дяди Дани дела, - заявил я, подхватив мелкого на руки и пытаясь хоть как-то его успокоить.

Уже восемь часов вечера, а Даня до сих пор конючит о том, что пирожные дяди Дани ему жизненно необходимы, при этом от вкусностей из моих рук героически отказывается. Я говорил, что мелкий бывает невыносим?

Самая большая проблема в том, что Даня слишком уж быстро привязывается к людям. Не ко всем, конечно, но если уж найдет объект для обожания, то тому точно не поздоровится.

В детском саду из-за Даниной любви воспитательницы на стену лезть готовы. То он любит кого-то из персонала и таскается за ними, то резко переключается на какую-нибудь Ксюшу и заявляет, что на тихий час он пойдет только с Ксюшей и спать будет в одной кровати с Ксюшей, потому что они теперь семья.

Но одно дело Ксюша, куда хуже, когда объектом любви Даня выбрал того самого пацана, который впоследствии влюбился в Верочку, которая оказывается была еще одной любовью моего мелкого.

Знаете, что в итоге? Меня вызывали в детский сад, думал родители того самого Никиты меня заживо закопают, потому что мелкий разбираться долго не стал и побил Никиту лопаткой в песочнице, когда они гуляли.

При этом этот гребаный Никита был на год старше, выше и сильнее моего малого. Сука, гордость за Даньку распирала, но и со стыда сгореть хотелось неимоверно.

А теперь еще и Шевченко. Вот нахрена такая-то подстава? Надеюсь, что белобрысого Даня в песочнице лопаткой бить не будет.

- Нееет, - отчаянно замотал головой мелкий. - Ты вьееешь. Он хооотееель угооостииить меня пиеежными. А ты все испооойтиил.

- Даня, прекрати ныть! - рыкнул я, грозно смотря на сына. - Пошли в магазин и я куплю тебе все, что захочешь.

- Неееет! Неее хооосюю!!! - с удвоенной силой завизжало мелкое чудовище. - Ты всеее испойтиил!

После этого малой демонстративно всхлипнул, пошмыгал носом и завалился на кровать, полностью меня игнорируя.

- В угол иди! - строго выдал я. - Разбаловала тебя бабуля! И в кого ты такой упертый баран?

- В тиибяяя! - раздалось в ответ. - И сам бааааяяян!

***

Знаете, что в итоге? Мы стоим у двери квартиры Данила Шевченко.

Я на данный момент держу руку на дверном звонке, а хренов мелкий манипулятор стоит рядом с коробкой конфет и большим плюшевым зайцем, которого он схватил в магазине и возвращать не хотел, заявив, что этот заяц похож на Даню и что Дане он просто жизненно необходим. Самое удивительное, что под “Даней” малой в кой-то веке подразумевал не себя.

Честно говоря, мне было дико страшно. Страшно стоять у двери Данила и ждать, когда он нам откроет. Или не откроет. Или откроет, но не он.

Все могло быть. Это точно. Даня давно не тот одиннадцатиклассник, по уши в меня влюбленный. Я могу быть ему не нужен. У меня своя жизнь, у него своя. И ничего уже не поможет.

Тогда какой во всем этом смысл? Я ведь приехал совсем не потому, что малой так захотел. Если бы я ему во всем потакал, то хуй знает, где бы мы были сейчас. Дело в том, что я сам подсознательно этого хочу. Хочу вернуть в этот Новый Год то, что я прохерил давным-давно.

Шевченко открыл дверь резко и быстро, не дав мне даже сообразить и придумать хоть какую-то связную речь.

- Что ты…

- Пьииивеееет! - радостно завопил малой, подбегая к Дане. - Это тииибе. Папа не хооотееель ехааать и покууупать саааяцаа, но все яяявно купиил, ты сеее хаеесий.

- Заяц? - хмыкнул Шевченко, насмешливо посмотрев на меня. - Серьезно?

- Мелкий настоял, - сознался я.

- Зачем вы пришли? - холодно спросил Даня, при этом подхватив улыбающегося малого и пропуская нас в квартиру. - Твой сын классный, но Дим…

- Ты обещал ему пирожные - это было самой большой твоей ошибкой, - улыбнулся я, разуваясь, и продолжил: - а вообще… Я хотел тебя увидеть. Я не сказал тебе все, что должен был тебе сказать.

- Дим, ты ничего мне не должен. Абсолютно.

- Оу, ясно, - хмыкнул я. - Подарки хоть возьми. Считай, что это не от меня, а от моего сына.

- Спасибо, - кивнул Даня. - Вам я ничего не купил, к сожалению, но на столе стоит тортик. Только боюсь, малыш, папа тебе не разрешит.

- Мосьно кусесек? - состроив жалобную мордашку выдал мелкий, и получив мой усталый кивок, тут же заулыбался и попросил Даню спустить его на пол. После чего с довольным видом потопал на кухню.

- И когда нам уходить? - осторожно спросил я, внимательно смотря на Даню.