Я ведь действительно искал его. Почему-то из всех моих бывших именно Даня не отпускал меня, именно он лежал тяжелым грузом на моем сердце.

Нет, не буду говорить, что мне плохо жилось все это время. Я добился всего, чего хотел. Вытащил маму из болота и смог подняться на ноги сам. Как только я ушел в армию, мама подала на развод, а после того, как я вернулся, мы почти сразу переехали в Москву.

Да, сначала было сложно, я убивал себя на двух работах, чтобы хоть как-то прокормить мать и своего малыша. Перебивались с копейки на копейку чуть больше года, а потом нам помогли. Причем помог человек, от которого я меньше всего этого ожидал. Мой школьный директор, тот самый, который когда-то свел меня с Шевченко.

Он предложил нам денег. Просто дал приличную сумму, сказав, что ему все равно тратить не на что, а нам поможет.

Раньше я бы послал его к чертям собачьим, но сейчас пришлось подавиться своей гордостью и принять деньги, которые были для меня чем-то вроде подачки.

Иначе я не мог. У меня был сын. И у меня была мать. Я не мог позволить им подыхать в нищете из-за того, что я ничего не могу добиться своими силами.

О том, как поступить с деньгами я думал не долго. Решил рискнуть и открыть свой тату-салон, как и мечтал. Идея выгорела. Пускай салон и не был популярным и распиаренным местом, но денег мне вполне хватало, а заказов было столько, что впору думать еще о парочке мастеров.

Кстати говоря, деньги я отдал сразу же, как только более-менее выплыл из дерьма, в котором мы находились.

И пошли они, чего уж скрывать, в семейный бюджет, потому что мамино: “Димочка, он решил переехать в Москву и мы думаем жить вместе” вполне так толсто намекало на то, что мама наконец-то созрела для того, чтобы устроить свою личную жизнь.

Честно говоря, я безумно рад за маму. Без какой-либо злости и обид. Я знал, что наш директор к ней не ровно дышит с тех времён, как они учились вместе, но в то время мама предпочла ему отца. Но иногда второй шанс куда важнее первого, не так ли?

За две недели до Нового Года мама вышла замуж и три дня назад она и мой, так называемый, отчим, улетели в свадебное путешествие на Кубу, оставив меня с маленьким четырехлетним чудовищем.

Честно говоря, совмещать работу, учебу, пускай и заочную и параллельно няньчиться с Данькой - сущий ад. Хорошо хоть сессия у нас после праздников и, чисто теоретически, я успею даже подготовиться к экзаменам, хотя бы морально, потому что мама приедет обратно в Москву за два дня до окончания каникул.

И я сейчас не жалуюсь на сына. Совсем наоборот. Я души в нем не чаю. Честно говоря, сам никогда бы не подумал, что у меня будет сын. И дело не в моих предпочтениях, дело во мне самом.

Я всегда считал себя потерянным и отбитым. Полным мусором и ничтожеством. Странно подумать, но мою жизнь изменил именно Даня. Сначала Данил Шевченко, потом Даниил Звягинцев.

До встречи с Шевченко я не верил ни во что на свете. Никогда не думал о том, что кто-то может любить меня по-настоящему, ничего не требуя взамен, просто любить меня за то, что я есть.

Мне казалось смешным даже думать о том, что есть человек, которому я действительно нужен. Всех глупых девчонок и шлюховатого вида парней, я даже в расчет не брал. Они тягались за мной не из-за высоких чувств, это уж точно.

А тут появляется придурок Шевченко. Тот самый невыносимый всеми выскочка. Тот самый парень, который до ужаса всех раздражал и бесил. Тот самый парень, который полюбил меня и с каждым днем дарил мне себя всего. Без остатка.

Я видел это. Я тонул в этом. И я боялся этого. Мне нечего было предложить Дане взамен. У меня за душой не было ни гроша и тех чувств, которые он испытывал ко мне, не было тоже. Да, мне было хорошо с ним, он мне нравился. Но я не любил. Тогда не любил.

“Имея, не храним, а потеряв - плачем” - как же много в этих словах. Раньше я бы и подумать не смог о том, что Даня будет мне настолько дорог, о том , что я буду помнить о нем столько лет, о том, что буду надеяться на то, что он до сих пор не забыл меня. Пускай не любит, но хотя бы помнит.

Я искал встречи с ним. Через Игоря даже удалось узнать адрес его проживания в Москве. Только вот вместо Дани дверь мне открыл пафосный мужик в модных шмотках. Признаюсь, тогда я чуть не сдох от злости и ревности.

Хотелось задушить этого мужика, да и Шевченко вместе с ним. Я знал, что давным-давно сам все разрушил, знал, что сам во всем виноват, но я никогда не прекращал считать блондина своим.

Однако тогда я ушел. Ушел, осознавая, что я сам прохерил свой шанс и не имеет смысла что-то менять сейчас. Я не оценил Даню по достоинству в то время, когда он был рядом со мной, когда он нуждался во мне.

Я только и делал, что обижал его, ставил свои эгоистичные желания выше всего остального и вел себя как полная мразь. А теперь много воды утекло, Данька счастлив…

Поэтому можно было идти дальше, не мешая этому светлому и чистому мальчику жить так, как он считает нужным.

Наши пути давно разошлись, и уж если я сам пошел по параллельной с ним тропе, теперь не имеет смысла кусать локти. Тем более что жалеть мне было не о чем.

Рядом со мной был другой Даня. Мелкий, до ужаса упрямый, настырный, но настолько же милый.

Даня, который просил меня нарисовать на его ручках такие же красивые картиночки, как на моих руках. Даня, который каждую ночь приходил ко мне в спальню, говоря, что бабули нет, мы с ним одни в квартире, и он боится, что меня ночью утащит бабайка. Даня, который частенько плакал и капризничал, но стоило ему только сказать, что он похож на девчонку, тут же переставал реветь и воинственно заверял всех, что он “музииик”. Даня, который еще с ясельной группы постоянно доставал какого-то пацана из его группы, потому что тот женился на Верочке, которую Даня выбрал раньше, чем тот самый пацан.

В общем, он был именно моим сыном. Таким же, как я. И я знал, что костьми лягу, но сделаю так, чтобы сын не повторил мою судьбу.

Пускай у него и нет матери, но зато у него есть я. Человек, который сделает все, чтобы мой сын был счастливым. Не важно как, не важно с кем.

Однако, пройдя через все это дерьмо я осознал, что не буду запрещать своему сыну делать ошибки. И не важно в чем именно они будут заключаться. Он должен сам учиться падать и подниматься, без чьей-то помощи.

Да и ошибки иногда бывают полезными. Ведь, если бы не та самая ошибка, то у меня никогда бы не появилось этого чуда и я никогда бы не стал тем, кем стал.

***

- Пааапа, но я хооотюю сеекоолаадное мооееженное, - капризно законючил Даня, со вселенской скорбью в глазах смотря на меня.

Мы втроем сидели в кафе. Я, Даня и мой сын. Честно говоря, когда я позвал Даню с нами, я даже подумать не мог, что он согласится.

Это было просто моим порывом, хотя я и знал, что бессмысленно пытаться склеить то, что я когда-то прохерил по собственной глупости.

Вернее, не так. Я хотел бы попытаться вернуть его, хотел бы попробовать начать все заново, потому что сейчас я бы не допустил тех ошибок, что были сделаны мной в юности.

И да, я знаю, что Даня имеет право обижаться на меня, имеет право меня ненавидеть и презирать. Я сделал ему больно. Я предал его. Такого не прощают.

И я бы на его месте плюнул мне в лицо, а не пошел с нами пить кофе. Это ведь… Это слишком даже для него. Неужели настолько плевать? Неужели не болит? Неужели не хочется мне врезать?

Он так запросто согласился пойти с нами куда-то, что я отчаянно не мог понять его поступка. Не мог поверить в то, что он как будто бы забыл о том, что было. Забыл насколько некрасиво я с ним тогда поступил.

- Даня, какое мороженое, декабрь на дворе! - фыркнул я. - Ешь пюре и пей сок.

- Нет, не буууудуу пюеее, - снова запротестовал мелкий. - Мне дядяя Даааняяя обесяял пиеесное.

- А я тебе давно ремня всыпать обещал, - строго произнес я, зло смотря на Даню.

Иногда это мелкое чудовище было совсем невыносимо. И справиться с ним не мог даже великий и ужасный я.