– Ладно… – Улыбается даже, сцепив пальцы в замок и взглядом упершись в столешницу. – Хочешь молчать – молчи. Главное, слушай. Я…

– Красавица, ты не могла бы подойти еще раз? – Тор улыбается, как само солнце, продефилировавшей в конец зала девушке, а когда она оборачивается, еще и приподнимает бровь, добавляя ласковое «пожалуйста».

Официантка краснеет, расплывается в ответной улыбке и жестом показывает на занятый столик через четыре от того, что занимает Тор. Тот лишь подмигивает на это и понимающе кивает.

Локи поднимает взгляд и хмуро сверлит им брата, наморщив лоб. Понимает, что стал свидетелем наглядной демонстрации расстановки чужих приоритетов. Понимает, что от такого, как Тор, ни одно земное двуногое не откажется. А вот он – отказался. В очередной раз.

– Просто дай мне, – Локи делает длинные паузы, потому что хруст проклятых драже раздражает его даже больше, чем глупый неуместный флирт, – объясниться.

Новая порция конфет, да еще и плеер включает до кучи. Один наушник там, где и должен быть, второй болтается на уровне груди. Тор качает головой в такт какой-то ужасно прилипчивой попсовой мелодии и чувствует себя почти прекрасно. И радовался бы, да только все цепляется за «почти».

– Ты… полторы тысячи лет терпеть не мог сладости. – Голос Локи звучит по-настоящему беспомощно в этот момент, а улыбка, что на губах, – улыбка отчаявшегося безумца. – Так почему ты толкаешь эту дрянь в рот каждый раз, когда я пытаюсь заговорить?

Тор разглядывает потолок и самые обыкновенные светильники, что болтаются на толстых витых шнурах над каждым столиком. Девушка в форменном переднике и с блокнотом наперевес возвращается через считанные минуты. Замирает так близко от Тора, что тот невольно касается плечом оборок на фартуке.

Запрокидывает голову, глядит на белую обтягивающую майку, вызывающе алую помаду и цветные прядки в волосах.

– Во сколько заканчиваешь?

– Не раньше девяти. – Лицо красотки искажается самой настоящей грустью. Еще бы, упустить самого что ни на есть настоящего принца, пускай она об этом и не знает.

– Так может, я провожу? Район небезопасный, мало ли что.

Девушка вздыхает и качает головой. Тянется к стоящим на столе салфеткам и, нагнувшись, быстро пишет что-то на верхней. После сует ее в руки почти что нового ухажера и, напоследок коснувшись его плеча, спешно цокает каблуками в сторону кухни.

Тор же вертит белый прямоугольник с рядом цифр в пальцах, и так и этак вглядываясь в чужой замысловатый почерк.

– И для чего это? Ты все равно не станешь ей…

Тор тянется за телефоном и, довольно ловко для асгардца, привыкшего к секирам и топорам, а не модным девайсам, вносит номер в список контактов. Правда, имени красавицы так и не разглядел, и плевать, что у нее бейдж болтается на вырезе футболки. Подписывает просто как симпатичную незнакомку. Достает еще пригоршню мелких конфет. Локи лишь чопорно поджимает губы, разглаживает невидимую миру складку на лацкане своего пиджака и грациозно поднимается на ноги. Трясти его не трясет, но видно, что близко к этому. Тор заинтересован даже. Они сталкиваются взглядами, и Локи, собравшийся было двинуться к выходу, замирает на месте.

Хруст драже.

Замирает на месте, чтобы тут же психануть и скрыться за входной дверью. Что же, не шарахнул со всей дури – и на том спасибо. Хозяину заведения бы явно не понравилось.

Тор какое-то время еще сидит.

Комкает салфетку со старательно выведенными цифрами и оставляет на столе вместе с грязной посудой.

Номер из телефонной книги удаляет спустя полчаса, неторопливо пересекая соседнюю улицу.

***

Локи не показывается около месяца, но все это время держится где-то рядом. Тор, слепой на один глаз, его то и дело не то ощущает, не то просто цепляет взглядом прядь черных волос или край темно-зеленого галстука. И списать бы на паранойю, да не выходит.

Тор все гадает, когда же Локи надоест. Когда гордость возьмет верх и он попросту испарится, махнет рукой и начнет все по новой.

Скроется в одном из пострадавших от рук Таноса, ослабленных миров, на власть в котором претендовать проще всего.

Тор не перестал быть богом грома, так и Локи никогда не перестанет быть богом лжи. Не перестанет быть собой.

Тор просто ждет.

День ото дня проживает с мыслью, что вот сегодня-то, сегодня точно все. Не заметит. Не почувствует. Не увидит. И тогда сможет выдохнуть, а если повезет чуть больше, то и вовсе наконец начнет дышать. Особенно легко, сейчас, в грозу.

Особенно легко, стоя на широком балконе, выходящем на пустующий в сумерках полигон. Косые струи хлещут его по лицу, оставляют расплывающиеся пятна на куртке. Липнут к коже и медленно стекают под футболку.

Стоит так, пока даже в кроссовках не станет сыро, и лишь после неторопливо бредет на жилой этаж. Бредет в обход, дабы избежать общих гостиной и кухни, где кто-то да есть.

Разговаривать не хочется, рассказывать кому-то о Локи – тоже. Даже когда понимает, что его названый братец всегда есть и был потенциальной угрозой, молчит.

На двери, ведущей в его личные покои, мало что общего имеющие с асгардскими, отпирающийся только отпечатками пальцев замок.

Прикладывает ладонь, пропускает стандартное, едва шелестящее ночью приветствие мимо ушей и проходит внутрь, голосовой командой зажигая свет.

Что что-то не так – ощущает сразу, но вида не подает. Игнорирует даже распахнутое окно.

Дергает плечом, чтобы толстовка, налипшая на кожу, отстала, и привычно осматривается, не подкинуло ли провидение ему еще каких сюрпризов.

Ни ковров тебе, ни шкур убитого зверья. Да и ложе так себе: вроде как рассчитано на двоих, а на деле же – сугубо для одного.

Раздевается на ходу.

Вещи бросает где придется, все равно насквозь мокрые и без стирки не обойтись.

Раздевается на ходу, сбивая с ног завязанные кое-как, изгвазданные кроссовки. Одну лишь куртку, пожалуй, оставляет на вешалке, чтобы разноцветные драже не рассыпались, да зонт рядом же, приставив к стене.

Толстовка, футболка, джинсы – кучей прямо посреди комнаты.

Уходит в душ в носках и простых черных, без дурацких лого и прочей дряни, боксерах.

Возвращается абсолютно голый, разве что полотенце, которым он отирал короткие теперь волосы, на плече.

И то скидывает около тщательно заправленной кем-то из персонала базы кровати. Тор не вдавался в подробности.

Откидывает одеяло и, не оборачиваясь, ни одного гребаного раза не взглянув себе за спину, падает на матрац. Откатывается к стене и покрывается по самые уши. Один только затылок и видно.

Умное освещение улавливает замедлившуюся активность и снижается до минимума. На каких-то пару минут. После Тор слышит пронзительный, нарочито громкий вздох и сжимает челюсти. Слышит со стороны кресла, что стоит у самого окна и которое он, бог грома, использует лишь как подставку для секиры. Но, вопреки ожиданиям, Локи, который, должно быть, умаялся бегать за ним в городе, решил передохнуть и нагрянуть сюда, ни слова не говорит.

Поднимается только на ноги и делает шаг вперед. Тор ждет нападения или боли от вонзившегося под лопатку клинка в любой момент, но все равно не собирается оборачиваться.

Надо будет сказать Старку, что полное фуфло его система безопасности. Бесшумно хмыкает, оценив иронию собственных мыслей, и перестает невесело улыбаться, заслышав довольно характерный шорох.

Подкладки пиджака.

После – брючной молнии.

Что же… Видимо, Локи и вправду в отчаянии, раз решил пойти на диалог таким образом.

Тор вслушивается как никогда, но все равно упускает момент, когда по другую сторону кровати прогибается матрац. Слышит скрип пружин, когда уже приподнимается одеяло. Слышит его, ощущая, как с улицы тянет холодом.

Дождь все еще идет, но до настоящей бури ему далеко.

Время в тишине тянется бесконечно. Тор напряжен как перед битвой. Тор – один большой сгусток оголенных нервов и окаменевших мышц.

Тор вздрагивает и невольно дергает лопаткой, когда ее касается не острие ножа, а холодные пальцы.