Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

«Провести комплекс крупных мероприятий в различных областях промышленности, в итоге которых был бы в кратчайший срок осуществлен значительный качественный подъем в области техники, связанной с созданием Р-3.

Провести такую организацию работ, при которой бы не отдельные организации и группы активно работали по ракете Р-3, а созданием Р-3 занимались бы лучшие и все необходимые коллективы страны…

Для того, чтобы привлечь наилучшие технические кадры, нужно предусмотреть ряд материальных условий, из которых одним из главных является обеспечение жильем и соответствующим материальным обеспечением… В значительной мере расширить и укрепить экспериментальную базу по новой технике, пойти на капиталовложения, необходимые для ее переоборудования… Возложить на соответствующие научные и технические организации страны весь комплекс работ и полноту ответственности за разрешение проблемных вопросов и задач, связанных с созданием ракеты Р-3…

Объединение в одном из ведомств всех специализированных организаций, работающих по ракетной технике в настоящее время».

Эти положения, ставшие программными не только для Королева, но и для его коллег по знаменитому Совету главных конструкторов, по существу определили требования в общегосударственном масштабе к дальнейшей программе развития ракетной техники.

Логика здравого смысла, однако, подсказывала, что даже 3000 км — это не та дальность, которая нужна нашим ракетам.

Проект Р-3 был предлогом для программы действий. Реализация такой программы в общегосударственном масштабе началась только спустя 5 лет, когда широко развернулись работы по созданию первой межконтинентальной ракеты с термоядерным зарядом Р-7.

В 1950 году характер работ филиала НИИ-88 № 1 был изменен. Министерство вооружения приняло формальное решение о прекращении дальнейших работ по проектированию ракет дальнего действия в немецком коллективе. Этому решению способствовали вполне объяснимые пессимистические настроения, неверие в целесообразность дальнейшей деятельности и потеря творческого энтузиазма.

Разрыв между поставленными в 1947 году задачами и реальными возможностями их выполнения к 1950 году был настолько очевиден, что никакие обещания поправить дело не могли вселить необходимой для работы уверенности. Ну, и главное, как я уже говорил выше, для плодотворной дальнейшей работы над созданием ракет следовало допустить немецких специалистов к совместной работе по всей нашей кооперации. А это уже было связано с «разглашением государственной тайны».

Изоляция острова приводила ко все большему отставанию немецких ученых от уровня знаний и опыта специалистов с «большой земли».

Для загрузки коллектива был сформулирован перечень второстепенных, разрозненных по тематике задач, которые по тем или иным соображениям нецелесообразно было выполнять на основной территории НИИ-88. Такими работами были приборы системы управления, измерительной техники и совершенствование «банмодели». Последняя очень актуальная работа, к сожалению, должного развития не получила в связи с уходом основного автора — доктора Хоха — в другую организацию.

В октябре 1950 года в филиале № 1 все работы, носившие секретный характер, были прекращены и дальнейшее пребывание немецких специалистов в таком месте и с таким статусом теряло смысл.

На правительственном уровне было принято решение об отправке немецких специалистов в ГДР. Отправка происходила в несколько очередей.

В декабре 1951 года была отправлена первая очередь, в июне 1952 года — вторая и в ноябре 1953 года был отправлен в ГДР последний эшелон.

Греттруп с семьей, как положено капитану тонущего корабля, покинул остров последним. О дальнейшей судьбе немецких специалистов до нас доходили только отрывочные и случайные сведения.

В 1990 году Мишин на конференции Международной астронавтической федерации в Дрездене встретил немецкого аэродинамика доктора Альбринга. Встреча была очень теплой. Альбринг сообщил, что Греттрупа уже нет в живых, а его жена Имгардт выпустила в ФРГ книгу воспоминаний о работе в Советском Союзе. Весной 1991 года, находясь в ФРГ, я познакомился с доктором Вернером Ауэром, ведущим специалистом по космическим гироприборам. Он оказался учеником профессора Магнуса. Напомню, что одну из его первых работ — секретный отчет по теории демпфирующего гироскопа — я в 1945 году отыскал в Адлерсгофе. В 1971 году Магнус опубликовал капитальный труд «Гироскоп: теория и применение». Книга была переведена на русский язык и издана у нас в 1974 году. В предисловии редактор перевода пишет: «Это капитальная монография, в которой с исчерпывающей полнотой и на высоком научном уровне освещены главные аспекты и приложения современной гироскопической теории, ее методы и наиболее значительные результаты, в частности и те, которые принадлежат самому автору».

Всякий раз, когда по необходимости я беру с полки эту хорошо изданную книгу, мне вспоминаются два молодых и веселых доктора Магнус и Хох, сосредоточенно работающие в вагоне-лаборатории спецпоезда в 1947 году на полигоне Капъяра в поисках причин больших отклонений ракеты А-4 при втором пуске. Тогда настроение у немецких специалистов было прекрасное. Во всяком случае лучше, чем во все последующие периоды нашей совместной работы.

Только в 1992 году мне удалось узнать о судьбе семейства Греттрупов после их выезда из Москвы в ГДР в 1953 году.

В марте 1992 года газета «Известия» опубликовала в сокращенном виде мои воспоминания о нашей послевоенной деятельности в Германии и последующей работе немецких специалистов в СССР. Эта серия статей имела общий заголовок: «У советских ракетных триумфов было немецкое начало». Публикация была подготовлена Борисом Коноваловым, но заголовок со мной не был согласован. Я позвонил главному редактору Игорю Голембиовскому и высказал недовольство тенденциозностью заголовка. Он удивился моему недовольству, но обещал исправить ситуацию. И вот последняя из шести публикаций получила заголовок «У американских ракетных триумфов тоже было немецкое начало».

Неизвестная мне читательница «Известий» в Гамбурге обнаружила в публикациях фамилию своей знакомой — Греттруп — и спросила, не идет ли речь об ее отце.

Оказалось, что Урсула Греттруп — действительно дочь Гельмута Греттрупа. Урсула пожелала узнать больше подробностей об отце и решила приехать в Москву. Она прилетела 7 августа 1992 года в Москву, остановилась у русской приятельницы своей гамбургской знакомой. Эта москвичка, прекрасно владеющая немецким языком, и организовала встречу Урсулы Греттруп со мной.

Вот что рассказала Урсула Греттруп. Ей было 8 лет, когда семья Греттрупов выехала из Москвы в ГДР в 1953 году. Родители намеревались начать работать в новой Германии, благо туда уехало много знакомых, которые писали, что хорошая работа отцу будет обеспечена.

Но на перроне Берлинского вокзала вместо агентов госбезопасности коммунистической Германии или советской охраны, которая их опекала почти восемь лет, на них навалились молодые люди, оказавшиеся агентами американской и английской спецслужб. У них в руках были фальшивые, как потом выяснилось, паспорта на Греттрупов, с помощью которых они доказали берлинским властям, что Греттрупы выразили желание жить в Западном Берлине. Прямо с вокзала их перевезли в Западный Берлин и поместили в одну из американских резиденций.

После первой обработки родителей американцы заявили, что они им создадут необходимые условия для работы, но не в Западном Берлине, а в Кельне. Переезд из Западного Берлина в Кельн через территорию ГДР был возможен по единственной автостраде, которую строго контролировали пограничные службы ГДР. Была опасность, что Греттрупов, не имеющих необходимых документов, могут задержать, и тогда будет провал операции с последующими дипломатическими неприятностями. Поэтому Греттрупов поместили не в немецкую машину, а в фургон с американскими военными номерами. Такие машины досмотру и проверке не подлежали. Перед выездом возник инцидент по поводу ворона, которого жена Греттрупа Имгардт приручила задолго до отъезда с острова на Селигере и везла в большой клетке. Американцы потребовали бросить птицу, но она категорически отказалась, заявив, что без ворона никуда не поедет.

62
{"b":"6175","o":1}