- Господи всемогущий! - взмолился он. - Я не согласен.
Я отодвинул стул и сел.
- Тут всегда был риск, - сказал я Кену, - что ему не очень сильно захочется получить свое добро назад. Он не такой уж и жадный до денег, он не испытывает нужды в них. Он никогда не знал, что такое их отсутствие. Ему хочется лишь получить удовлетворение, растоптав нас. И ты знаешь, он это может. - Я посмотрел на наваба. Глаза его прищурились и загорелись, на губах появилась еле заметная улыбка. Я продолжал, обращаясь к Кену: - Здесь мы можем взять верх, потому что у нас пистолеты и нас никто не видит. Но как только мы очутимся вне этого островка, мы станем Китсоном и Клеем, а он - снова его превосходительством. И если мы улетим с этим добром, он будет преследовать нас до самой преисподней или Хайдарабада, потому что будет считать, что мы обвели его вокруг пальца. Черт возьми, ты же знаешь его!
Кен кивнул.
- Я знаю его, это верно, - мрачно произнес он. - Поэтому я и не хочу брать его чек. Значит, ты берешь чек на двадцать пять тысяч, если ты такой глупый, и отдаешь ему один из ящиков. А другой забираю я.
- И что ты будешь делать с ним, Кен?
- Найду что.
- Как? Через какого посредника, в каком городе, какой стране? Ты понимаешь в этих вещах? Ты знаешь кого-нибудь, кто связан с такими делами?
Он продолжительное время внимательно смотрел на меня, затем подошел и сел в нескольких футах от меня. Потом Кен достал сигарету из пачки мисс Браун, лежавшей на столе. закурил, хмуро взглянул на меня и сказал:
- Это становится сделкой между нами, тобой и мной, Джек.
Я тихо ответил:
- Так всегда. Всегда этим кончалось.
38
Помещение уменьшилось до размеров пилотской кабины, в которой были только мы с Кеном. Правда, где-то была ещё красивая девушка в белом макинтоше и субтильный миллионер в спортивной куртке, но это все было из категории "а также".
Я спокойно объяснял:
- Эти нефриты-жадеиты, которые там, в "Пьяджо", они ничего не стоят. Для нас ничего. Мы не сможем продать их. Большинство воров, вломившись в квартиру, так и оставят их на туалетном столике. А у нас даже нет преимуществ этих воров: наваб точно будет знать, что они у нас. Ему всего-то и сделать надо, что послать описания их и нас в Интерпол, и мы десять лет будем выжидать, прежде чем попробуем что-то сплавить.
- Спасибо тебе, - с насмешкой сказал Кен, - что ты вложил хорошую идею в его головенку.
Я недовольно замотал головой.
- Выкинь его из головы, - стал убеждать я Кена, - считай, его нет. Если он даже слова не скажет по этому поводу, ничто не меняет дела. Ты просто идешь с этим добром в любой ювелирный магазин в любом городе мира, и каждый будет знать, что это краденое. Мы с тобой не того сорта люди, которые обладают такими вещами честно и законно, одно их наличие у нас будет делать нас преступниками. Ты не сможешь продать их честно, по некоторым причинам ты не сможешь продать их и через подпольные каналы. Никакой профессиональный жулик не станет связываться с такими уникальными изделиями.
- Твой же парень из Афин, Микис, связался же.
- Кен, Микис убит.
Кен грустно посмотрел на меня, наклонился вперед, аккуратно поддерживая на коленях раненую левую руку. Потом кивнул.
- О'кей, я тебя понял. Значит, есть риск, я признаю - большой риск. Но есть шанс и разжиться. А так мы возвращаем все это ему за чек - и убыток гарантирован.
- Ты знаешь, - продолжал я доказывать Кену, - полчаса назад я с радостью отдал бы все, лишь не быть под дулом пистолета, и считал бы это хорошей сделкой. Сейчас же мне этого мало, мне нужно немножко больше. Там на берегу - двое убитых, и одного из них убил я. Убил при свидетелях. Меня это устраивает, поскольку я считаю, что имел все основания убить его. Но мне придется задержаться здесь, чтобы доказать, что у меня были основания. Если же я сбегу, то я - убийца. То же самое и ты. Ты сбегаешь с этими драгоценностями - ты жулик. И мы никогда не сможем вернуться сюда, а при нашей работе мы должны иметь право возвращаться.
- А может, я сыт по горло этой работой? - безо всякой запальчивости возразил Кен. - А может, я устроюсь с этим ящичком в тихом теплом местечке. Риск, конечно, есть и все такое.
- Разбиться на далеком пустынном островке, закопать сокровища в землю под самолетом и десять лет сидеть и ждать? - насмешливо произнес я. - Это уже было.
- Да, и, может быть, я тоже попытаюсь.
- Поверь мне: ничего из этого не выйдет, - продолжал я убеждать Кена.
Он медленно откинулся на спинку стула и погасил сигарету в керамической пепельнице. Потом задумчиво посмотрел на меня и заговорил:
- Все началось десять лет назад, так? Все восходит к тем временам. Тогда у нас был шанс - тогда, когда у нас был собственный самолет. В тех обстоятельствах, в то время, молодые, крепкие, мы действительно могли кое-что сделать. - Кен грустно покачал головой. - Но то время ушло, Джек, и ушло навсегда. Мы взялись за грязное дело, залезли в грязную политику и потеряли самолет и лицензии. - Кен наклонился ко мне. - Вспомни это и согласись, друг: это доконало нас. Второй раз мы на такое не способны. И время не то, и мы не те. Но вот мы получили шанс. Не такой, как тогда, но шанс. Конечно, риск есть. Тогда был риск, и мы на него пошли, и проиграли. Но теперь - какой шанс! - Вздохнув, Кен продолжил: - В одном из этих ящиков - десять лет моей жизни, Джек, и даже больше. Десять лет мы, люди маленькие, занимаясь ничтожной работой, ждали этого шанса. Кто знает, - он пожал плечами, - может, ты-то и доволен, а я - нет. Так что не отговаривай меня. Не хочешь брать - не бери, но меня не отговаривай.
- Ты по-прежнему считаешь, - спросил я, - что мы взялись тогда за грязное дело? - Кен откинулся на спинку стула и хмуро смерил меня взглядом, покуривая новую сигарету. - Никаким грязным делом мы не занимались. Однако нам повезло, что мы выбрались оттуда живыми. Потеряв самолет и лицензии, мы ещё дешево отделались. А тот полет был нашей ошибкой. Мы тогда были молодыми летчиками, самонадеянными. Самонадеянность нас и погубила. Нечего возить оружие в чужой стране - или, по крайней мере, нечего жаловаться на судьбу, если ты залетел на этом деле. Ты это понимаешь?
Кен сидел, весь напрягшийся, глядя на меня из-под бровей.
