– Ты что сделал!? – Придя в себя, громко закричала Анна. – Как мне жить теперь-то, что я буду делать, что отцу скажу?
– Я же обещал тебе, что украду, ты не верила. А я свои слова на ветер не бросаю. Я всё подстроил, всё будет хорошо. Едем ко мне. Там гости ждут, столы накрыты. А отец – он всё поймет. Не бойся!
Всю дорогу успокаивал Никита Анну.
– Какой стыд, какой позор! – причитала Анна.
– Ну, мы же любим друг друга. Анна, ты сама говорила, что не любишь Антона.
– Говорила, и что? Можно было как-то по-другому.
– По-другому не вышло, – напористо проговорил Никита. – Едем ко мне, ты – моя женя с сегодняшнего дня, а я – твой муж. Заживем не хуже других.
Карета остановилась, Никита осторожно помог Анне выйти, и они вместе прошли в дом.
– Ох, пара красивая-я-я!!! – было слышно из толпы.
Все гости стоя приветствовали молодых. Родители Никиты встретили молодых с хлебом и солью, благословили перед иконой, всё как полагается.
«Так горько! Горько!» – Кто-то крикнул из толпы. «Горько, горько!» – подхватили остальные и захлопали в ладоши. Никита с Анной целовались столько, сколько просили гости. Молодая взглядом обвела всех присутствующих гостей, затем убогий дом, вздохнула и молча села за стол рядом с Никитой. Она до сих пор не могла прийти в себя от такой неожиданности. К вечеру все гости разошлись, остались только родственники, мать с отцом да две сестры и старший брат, который жил отдельно с семьей, но наведывался к родителям часто.
Проснувшись утром, Анна решила вернуться домой к родителям, ей было совестно, она хотела объясниться. Переодевшись в одежду сестры Никиты, она тихо вышла из дома. Шла и молилась: «Хоть бы никого не встретить по дороге!»
Только вбежала в свой двор и на пороге увидела отца.
«Батюшка! – Упала ему в ноги Анна. – Прости, родимый, прости, если сможешь! Я тебя подвела, я тебя опозорила. Я плохая дочь твоя, я не думала, что так получится».
Отец стоял молча, по его лицу текли слезы.
«Будет, будет тебе, дочка. Встань, простудишься. Пойдем в дом, мать захворала, лежит – не встает. Поговори ласково с ней».
Анна тихо подошла к кровати матери, взяла за руку и заплакала. Горячие слезы стекали прямо в ладонь мамы. Елизавета Петровна открыла глаза и долго смотрела на дочь.
– Матушка, не переживайте за меня, значит, судьба моя такая. Значит, Антон Николаевич не суженый мой, коль случилось так. Да и не любила я его, – успокаивала мать Анна.
– Эх, дочка, дочка! Потеряла ты свою судьбу, а подружилась и полюбила нищету. Надолго ли хватит его любви и страсти к тебе? Ну, посмотри: на одной ноге крутится твой Никита, а себя больше всех любит. Да что говорить теперь, поздно сожалеть. Каждый родитель желает счастья своим детям, а ты не послушалась нас с отцом, упустила свое счастье. За этим человеком ты барыней была бы и жила как у Христа за пазухой.
Анна молчала, ей нечего было сказать. Что произошло, того уже не вернуть.
На утро Анна собрала все свои вещи.
– Матушка, разрешите приходить навещать вас с отцом, – с грустью обратилась к Елизавете Петровне Анна.
– Конечно, ты – моя дочь, я – твоя мать, чтобы не случилось, всегда рассчитывай на нашу с отцом поддержку.
– Спасибо, мама, спасибо, папа, вы для меня много сделали, простите меня, еще раз.
Так Анна ушла из отчего дома жить к Никите, ушла навсегда.
У Никиты семья большая – брат, сестры, отец с матерью, но приняли ее радушно. Уступили молодым лучший угол в большой комнате. Так и закрутилась семейная жизнь молодой женщины, домашние дела стояли в очередь, только закончила одно, принималась за другое. Девушка никогда не боялась работы, была в семье самой трудолюбивой дочерью.
Как-то под вечер пожаловал отец Анны, Григорий Кузьмич, в гости.
– Ехал мимо, решил заехать посмотреть, как устроились молодые, – сказал он. – Но вижу, тесновато вам тут. Отдельно бы лучше было, а ты как думаешь, Никита?
Никита пожал плечами:
– Так-то оно так. Но возможности пока нет.
– А когда она будет? – продолжал Григорий Кузьмич.
– Когда будет, тогда и скажем, – пробормотал Никита.
– Итак, молодые, – продолжал отец, – даю вам две пары лошадей в новой упряжке, выберите самых лучших молодых тельных телок, а также гусей, курей для развода, а остальное – что пожелаете. Зерна дам, чтоб дожить до нового урожая, выделю земли, людей в помощь, и работайте, развивайтесь, преумножайте свое имущество. А дальше и о доме подумаете. А то дети пойдут, где жить?
Все молча слушали уважаемого, грамотного человека, теперь уже тестя Никиты, Григория Кузьмича.
– Анна, а ты береги себя, так мать велела, – тихо обратился он к дочери.
– Ладно, отец, постараюсь. Как дома, какие новости есть?
– Да так, Гришка женился наконец-то. Да еще на хорошей девушке из соседнего села. Правда, беременна она, вот-вот родит, поэтому и женился, наверное. Да пускай! Ребенок – это хорошо, может, поспокойнее станет, больше внимания семье уделять будет, а не революции.
– Без родительского благословения? – спросила Анна.
– А-а-а, лучше не спрашивай! – Отец махнул рукой. – Живут отдельно у невестки, и то хорошо, спокойнее.
Анна прекрасно, как никто другой, понимала боль отца, отношения у них не складывались уже давно. Но ведь сын он его. Понятно, что отец шел на любые уступки строптивому Гришке, лишь бы всё сгладить в отношениях.
Со временем всё приданое, что подарил отец Анне, перевезли к Никите, распределили, куда кого поместить. Молодая невестка крутилась, как белка в колесе. Никита занимался землей, тяжелой мужской работой. Так началась семейная жизнь Анны.
ГЛАВА 2
Время в стране было неспокойное, что ждать в будущем, никто не знал. Среди народа были разные слухи. Активисты, которые называли себя революционерами, ходили по домам и активно призывали мужиков пополнять ряды Красной армии. Организовывали ячейки, дружины, собирали всё больше народа. Среди них был и Григорий Бабенко. Ярый сторонник советской власти.
К весне Григорий собрал и возглавил целый эскадрон красноармейцев. Призывы к революции не утихали по всей стране. По приказу революционного комитета изымали зерно, забирали скотину, земли у зажиточных, богатых людей и отдавали бедным. Григория Кузьмича не обошли стороной.
Как-то мартовским утром Гришка с несколькими красноармейцами посетил отчий дом с визитом. Силуэт сына Григорий Кузьмич увидел через окно. «Неужели Гришка? – промелькнуло в голове отца. – Неужели сын пришел?» Покуда отец оделся и вышел на порог, Гришка уже выгонял скот из загона.
– Зерно есть?
– Есть немного, – ответил Григорий Кузьмич.
– Показывай, где, – не церемонясь проговорил сын отцу. – От советской власти не скроешь!
– А я и не собираюсь скрывать. Я любую власть приму и поделюсь чем смогу. Только всё забирать не надо. Как нам с матерью жить? С голоду помирать?
– Ты, шкура, гляди, чтобы с голоду не помер, показывай, куда закопал зерно.
– Зерно всё в сарае, больше нет.
Разъяренный Григорий распахнул дверь сарая, злобно посмотрел на отца:
– Это всё?
– Да, всё, – спокойно ответил Григорий Кузьмич.
– Выносите, – приказал Гришка солдатам.
– А скотину зачем всю забрал? Нас с матерью с чем оставил?
– Погоди, куркуль, я еще вернусь!
Вскочил на резвого коня и умчался прочь.
– Вот тебе, мать, дождались сына-защитника на старости лет. Кто бы мог подумать! Сын на отца идет. Как пережить это всё, не знаю, – заплакал отец.
– Земля перевернулась, – залилась слезами мать. – Как жить теперь будем?
– Не переживай, мать, проживем чем Бог пошлет, как другие живут. – Григорий Кузьмич и Елизавета Петровна успокаивали друг друга. – Время такое настало, всё нужно пережить. Все трудности – это временное явление. – Утешал Елизавету Петровну муж.
– Пойдем в дом. Дарья на выданье, – продолжала мать, – Анна скоро родит. Ну и хорошо. Молись, чтобы благополучно Анна разрешилась. А Дарье приданое собрали давно. Так ведь.
