Больше всего на свете я не любила бегать и была уверена, что бежать нужно только тогда, когда за тобой гонится огромный аргентинский дог. Через минуту я устала, начала задыхаться и перешла на быстрый шаг.

– В следующий раз не буду ждать тебя, – крикнула я ему вслед.

– Быстрее, немного физкультуры тебе не повредит, ты немного толстовата.

– Это невежливо, – обиделась я.

– Невежливо? – удивился Никита. – Я не сказал правду, что ты толстая, наоборот, я был очень тактичен и сказал, что ты «немного толстовата».

– Даже не хочу спорить с тобой, – отмахнулась я.

С уголка глаза скатилась слеза, разве так можно с людьми разговаривать.

– Ты что, обиделась? Дай я тебя обниму.

– Эту утреннюю пробежку я запомню тебе надолго, – я оттолкнула его, но обижаться перестала.

– Смотри, та самая проститутка! – крикнул Никита и указал пальцем на женщину, которую мы встретили пару дней назад. Она стояла на том же месте и, казалось, никуда не уходила все эти дни.

– Проститутка! – крикнул Никита еще раз и побежал быстрее.

Она пригрозила кулаком нам вслед и посылала проклятия.

Ровно в пять минут первого мы вбежали в открытую дверь служебного входа.

– Когда-нибудь она нас догонит и… спросит, кто нам рассказал о ее прошлом, которое она хранила в секрете долгие годы, – сказал Никита.

– Чего это вы такие возбужденные? – спросила Нинель Матвеевна, вешая пальто на крючок.

– Мы спортом занимаемся, бегаем по утрам, – ответил Никита.

– Вот молодцы, Жук просил вас оформить как временных сотрудников, – сказала гардеробщица, она же отдел кадров и вахтерша по совместительству. – Приготовьте документы и заходите по одному.

– Может, она еще и актрисой выходит иногда? – предположил Никита.

– Тихо, она может услышать, – ответила я и скрылась за дверью отдела кадров.

Новый спектакль «Любовь и астрономия» главный режиссер задумал в три состава. В фойе театра собралась вся труппа. Как это обычно бывает, первые насколько дней режиссер тратит на читку пьесы по ролям, и только потом начинаются репетиции на сцене с выстраиванием мизансцен. Нашей основной задачей было записывать каждое слово режиссера, даже не по теме.

Концертмейстер громко ударил по клавишам рояля, и все запели:

Мурашки бежали у меня по телу, песня проникла мне в самую душу. Вот если бы мой учитель актерского мастерства мог меня сейчас видеть, он бы гордился мною. Я присутствовала на репетиции «живого» спектакля, которая проходила в одном из театров Москвы. Мне хотелось подпеть им от восторга.

– Класс, правда? – Я схватила Никиту за руку от переполняющих меня эмоций.

– Я мечтаю о пиве уже третий час и, если бы ты меня сюда не притащила, уже его где-нибудь попивал, – ответил он и раздраженно отдернул руку. – Давай уйдем отсюда, мне надоело, – сказал он и рванулся к выходу.

– Тихо, скоро будет перерыв, потерпи немного. Он решительно встал во весь рост, окинул взглядом всех присутствующих в комнате, тем самым привлекая к себе внимание, и демонстративно вышел. Глядя в пол, полусогнувшись от смущения, я поползла вслед за ним. Оказавшись возле полуоткрытой двери, я бросила короткий взгляд на сцену: актер, исполняющий главную партию, смотрел прямо на меня. Высокий, красивый, с длинными черными кудрями, спадавшими ему на плечи, он стоял в луче прожектора как Иисус Христос, спустившийся на землю, и пел:

– Идем, – сказал Никита в приказном порядке и громко захлопнул дверь.

Мы отыскали курительную комнату, которая находилась в подвале театра. Сигаретный дым поднимался наверх, отчего в театре стоял неприятный запах.

– Наконец-то, три часа одно и то же: «Сколько лет ждем ответ на вопрос, в чем секрет».

– Чего ты ожидал? Так проходят репетиции. Тебе совсем не интересно? – расстроилась я.

– Ты что, никогда не видела настоящее искусство? Да ты же из деревни приехала, – Никита разочарованно махнул рукой в мою сторону.

Я вспомнила сказку: Снежная королева пыталась утащить Кая (то есть Никиту) во взрослую жизнь, в то время как Герда (то есть я) тянула его обратно в детство. Кто выступал в роли Снежной королевы, непонятно, но кто-то научил его видеть во всем только ужасное. Он уже успел назвать меня толстой дурой из деревни, которая ничего не смыслит в высоком искусстве, хотя мы были знакомы всего лишь несколько часов. Мой герой был странным, даже необычным, вероятно, вы назовете его хамом или придурком, но меня ничто не отталкивало в его поведении, наоборот, интерес к нему рос с каждой минутой.

– У тебя кровь на правой кроссовке, – сказала я, глядя ему прямо в глаза.

– Ты о чем? – Он посмотрел вниз. – А… это… подрался вчера в троллейбусе с кондуктором. Представляешь, он хотел, чтобы я оплатил проезд.

– Серьезно?! Какой наглец! – засмеялась я.

– Он действовал мне на нервы четыре остановки, а когда я попытался выйти, эта падла ударил меня прямо в лицо, и из носа потекла кровь. Ну, не было у меня денег, а если бы и были, то я взял бы такси и не ехал в этом вонючем троллейбусе.

С этого дня мы всегда были вместе, если теряли друг друга из поля зрения хоть на минуту, то немедленно воссоединялись. Все думали, что мы были дружны с Никитой много лет и в театр пришли вместе, по договоренности. Я и сама начала так думать со временем, мне казалось, что мы были дружны в далеком детстве и сейчас, повзрослев, снова нашли друг друга. Я как будто встретила себя, только в другом теле. Мне было интересно с ним, он читал точно такие же книги, как и я, смотрел те же фильмы и так же, как и я, любил черный хлеб с подсолнечным маслом и солью. У него было какое-то свое, уникальное видение жизни. Я взглянула на мир его глазами и испугалась от того, что он был полон недостатков, чего я раньше не замечала.

Во время обеденного перерыва мы решили посетить театральный буфет, который находился на втором этаже. Место для общепита отвели рядом с костюмерной, что было крайне неудобно. По узким проходам между столиками актеры пытались аккуратно проскользнуть с пыльными костюмами в руках. Нередким было зрелище, когда костюмы задевали тарелки, они разлетались на мелкие кусочки, падая на кафельный пол. Главный повар оказался серьезным человеком с Кавказа и не знал русского языка. Ткнув пальцем в меню, где не было ни единого слова, только картинки с изображением еды, можно было получить желаемое блюдо.

Мы присоединились к небольшой очереди.

– У вас уже есть талоны? – спросил актер с черными кудрями, который привлек мое внимание на репетиции.

– Нет, какие талоны? – удивилась я.

– Их раздают каждый месяц на питание, по тридцать талонов на месяц, – пояснил парень.

– А если в месяце тридцать один день? – поинтересовался Никита.

– Один день можно походить голодным, – сказала я, – актеры должны быть стройными.

– Кирилл, – представился новый знакомый, – вообще – то актеры обслуживаются вне очереди, – добавил он и встал перед нами.

Нам ничего не оставалось, как смириться с таким унизительным положением.

Мы вышли из театра в начале шестого. Я – счастливая, полная новых впечатлений, Никита, напротив, – недовольный, уверенный, что больше сюда не вернется.

– Ты не знаешь, где находится банк «Веселые друзья»? – неожиданно спросил он.