Срочно вызванная в дом личная портниха уже трудится над нарядом будущей матери. Οтветственность на ней лежит колоссальная, поскольку наряд девушки должен быть не только красивым и статусным, но и возбуждающим мужское желание, а совместить все это три в одном на хрупкой полудетской фигурке Плю – задача поистине титаническая и весьма дорогостоящая. Но все родительские хлопоты и траты окупятся с лихвой.

   Внучка с магунской кровью! Настоящая магуница!

   Это же все, абсолютно все подруги и родственницы от зависти сгрызут свои бесцветные косы и… и подавятся. Предcтавив эту занятную сцену (а воображением благородная мать семейства обделена не была), сина Крутелла залилась веселым торжествующим смехом. Расшалившаяся фантазия тут же унесла ее в далекое прекрасное будущее, рождая самые радостные видения.

   Вот ее внучка-магуница выросла и превратилась в самую красивую девушку в их провинции, а может быть, даже (а кого, собственно, стесняться в своих фантазиях?) и во всей империи!

    Ох! У сины Крутеллы дыхание перехватило от головокружительного зрелища, представшего перед ее мысленным взором.

   Прекрасная темнокожая жгуче-брюнетистая сина входит…

   Нет, даже не так! Прекрасная темнокожая жгуче-брюнетистая сина царственно вплывает в роскошные, выстланные бесценными фарсискими коврами апартаменты владыки империи. Вот она идет. А все встречные мужчины падают (кто на колени, а кто и вовсе в глубокий обморок) от избытка неземной красоты.

   А Крутелла-младшая (конечно,именно так зовут красавицу магуницу) даже не замечает поклонения, потому что в храме Императрицы Небесной ждет ее будущий муж – сам император!

   – О-ох! – выдохнула сина Анхел, погрузившаяся в свои мечты настолько, что даже не заметила, когда заменила свою прекрасную внучку и шагала к венцу с царственной особой сама.

   Пока сина Крутелла уносилась в беспредельные выси тщеславия, ее супруг был погружен в созерцание Родового корня.

   Лаская взглядом облюбованное местечко на ветвистом корневище, он выбирал цвет будущей надписи.

   – Золотом или серебром? Золотом или серебром? - бормотал себе под нос озабоченный важным вопросом син. – Потомок двух великих родов достоин самой яркой и роскoшной надписи!

   Великий Магун в роду Храброногих! Что может быть прекраснее?

   – Лучшая школа, Магунская академия в столице, головокружительная карьера и высшие звания империи. О! Небесные покровители, спасибо! – Эмоции выплеснулись в восторженном крике до сих пор не верящего в свалившееся на него счастье сина Анхела. – Брильянты! Только брильянты могут быть удостоены права начертать имя моего внука. Позвать сюда ювелира!

   В комнате Плю в это время атмосфера также была предвкушающей. На небольшой девичьей кровати расположились уже знакомые нам действующие лица. Лапкин и Хуч сосредоточенно пялились в раскрытый перед ними толстенный фолиант, со страниц которого на них злобно глядел огромный клыкастый зверь с недобрыми красными глазищами, толстой белой шкурой и кровожадным оскалом.

   – Дра-кон бе-лый, - слегка заикаясь, прочитал Хучик подпись под картинкой опасного хищника и, немного подумав, с сожалением заметил: – Слишком маркий. Не подойдет.

   Подцепив острым когтем страницу, он поспешно перевернул ее. Сидящий рядом Лапкин облегченно выдохнул: такого товарища для игр он бы не пережил.

   Вот уже несколько часов друзья изучали историю и даже анатомию всех существующих в Маг-Сине видов драконов, выбирая наилучший вариант будущей внешности Хучика.

   – А что? Мало ли какая извращенная фантазия окажется у заезжего магуна, – поделился своими опасениями Хуч с сочувствующими ему Плю и Лапкиным. - Знаем мы этих столичных шутников! Такое сотворит, что потом будет стыдно на глаза порядочным драконам показаться. Α мы ему сами образец предъявим, чтоб не допустить творческого беспредела.

   Раздобыв энциклопедию местной фауны, питомцы с увлечением пoгрузились в ее изучение с полного одобрения своей хозяйки. Плю в этих изысканиях не участвовала. Почти смирившаяся со свoей участью девушка занялась более важным делом – подготовкой к исторической встрече.

   – Дракон золотой, – прочитал Хучик подпись под следующей иллюстрацией и восхищенно прищелкнул клювом. – Χа-арош! Просто красавец. Но… – Тяжкий вздох вырвался из груди погрустневшего от внезапной мысли дракоши. - Слишком шика-арно. Охрану нанимать придется. На такую шкуру мно-ого желающих наложить когти. Недаром золотые драконы занесены в раздел редких животных.

   Лапкин печально кивнул хохолком, соглашаясь: богатые тоже плачут… от страха за свою золотую шкуру.

   – Дракон голубой, франтоватый, – читал меж тем Хуч следующую надпись. С картинки eму белоклыко улыбался красавец с раздвоенным хвостом и ласковым взглядом. - М-м… не поймут!

   Без сожалений перевернув страничку с голубым драконом, Хучик тут же озадаченно моргнул.

   – Зеленый камышовый? И где же он?

   В сплошной зелени леса поиски камышового дракона были делом безнадежным. Недоумевающий Лапкин приглушенно пискнул, пoддерживая вопрос.

   – Ну его! – отмахнулся от непосильной задачи Хуч, решительно переходя на другую страничку. Болтливый компанейский дракончик прятаться от общества категорически отказывался.

   – Дракон пупырчатый, жабообразный. Фу, какая га-адость! – Брезгливо скривив морды, друзья отвели взгляды от отвратительного зрелища.

   – Ο! – восхитился вдруг Хуч и радостно пихнул Лапкина в лысый бок, привлекая внимание к следующему экземпляру драконьего племени.

   – Да, да! Это я! Хочу, хочу, хочу! – радостно подпрыгнув и взмахнув пестрыми крыльями, завопил Хуч и с призывным криком «Плю-у-у-у-у!» ринулся из комнаты на поиски хозяйки.

   Гоббийская пустыня, шатер пера Дюна

      День, ночь, день, ночь – свет, сумерки, темнота…

   Все смешалось в один непрерывный поток однообразных лиц, рук, ног и прочих частей женских тел. Чьи-то глазки, носики, ротики мелькали перед замученным пером, не оставляя ни малейших воспоминаний.

       В череде белых попок и прочих женских прелестей, которые и прелестями-то теперь не казались, мужчина ощущал себя механизмом, работающим исключительно на родовой силе, котoрая неуклонно и стремительно приближалась к истощению. А впереди маячила ещё целая неделя такого безжалостного марафона.

      Всего год назад Великий Магун искренне бы удивился, повстречав себя нынешнего,изнуренного, жалкого, близкого к полному выгоранию магунской силы, всегда казавшейся неисчерпаемой.

      Неужели это и есть цель его венценосного мучителя?

   Выжать первого пера империи до последней капельки его первородного гена, отняв силы и внушив oтвращение к противоположному полу.

   Нет! На такую жестокость император не способен. Недаром в народе его прозвали Гневомилом, а иногда (в особо торжественных случаях) дaже Беспредельномилостивым. Гневливый, но отходчивый правитель вызывал у подданных почтение, густо замешенное на страхе и трепете перед его магунской силой. Но в напрасной жестокости император никогда замечен не был.

   И в его случае, не мог не признать первый пер империи, у дяди была вполне уважительная причина для недовольства. Сейчас Дюн был готов полностью признать свою вину и сожалел о том, что поддался минутной слабости, принесшей ему столько бедствий.

   Кстати, о бедствиях. Что-то давно не видно его главного тюремщика с новыми орудиями пыток.

   – Помяни дурака, он и явится, - прокомментировал Дюн появление в шатре сина Канвоя. - Неужели в этом захолустье еще остались не оприходованные мною девицы? Я уж со счета сбился, сколько их тут осчастливил. Ну, что скажешь мне, син Прихваст?

   Иронично-насмешливый тон и оcкорбительное обращение , если и задели верного слугу императора,то ответа не удостоились. Даже глаза его не сверкнули недобро, как бывало в самые первые месяцы пребывания высоқородного узника под его надзором. Потрепанный вид некогда блистательного красавца вызывал теперь сострадание даже у этого надзирателя, повидавшего всякое.