— Айка! Знаю, знаю, как теперь тебя кличут. Молодец, в гору пошла! Вот, я тебе уже заварила. Посиди чуток, настояться должно. А ты пока давай, крыжовник разбери на пирог — тесто поставила. Что ж не в платье? Ребята говорили, тебе купили.
— А мне сейчас на занятия. Сказали, прямую спину делать будут. А ты должна какой-то сверток с едой дать.
— Узелок я сделала, только не думала, что к старому хрычу тебя отправят. Всё же молодая девонька… — неторопливо рассуждала кухарка.
— Хрычу? А кто такой? — оживилась Варька.
— Диго, сосед моей дочки. Был хорош раньше, люди говорили. А как жену схоронил, так на жизнь положил крест. Нехорошо вышло, он на службе, а его супружницу почти днём какой-то господин каретой задавил. Не оклемалась… А детишек Благой не дал — все в младенчестве отходили. С тех пор и пьет по-черному, оттого и со службы его сразу погнали. Непонятно, где деньги берет, — покачала она головой. — А ведь хороший мечник был. Как появился у нас, сразу старшим назначили. Потом он женился на нашей, местной, а сам-то издалека… О, готово! Давай, пей, я процедила, только нос зажми и не дыши сначала. Поняла?
— Сама бы попробовала! — огрызнулась Тварька.
— Да знаю я, четверых выносила и подняла, а моего не остановишь. Вот, и пришлось пить, заодно и скинула последнего. Теперь живём, не тужим, внуков ждём. Пей!
Тварька выдохнула и выпила. Вкус был терпкий, пряный, но пришлось изображать тошноту и горечь, морщиться и кукситься.
— Все? Вот и ты теперь нашла путь в жизни. Эх, молодость! На, ешь и беги, куда тебя послали. Узелок не забудь, — подвинула Шинда ломоть мягкого! хлеба и творожистый сыр.
Тварька чуть не захлебнулась слюнями: ведь раньше сыр ей попадался засохшими крошками на полу, когда она мыла, а тут целая пластинка! А хлеб она никогда не пробовала свежим… Млея от восторга, сжевала завтрак. Если так пойдёт и дальше, может, и ладно, стерпится здесь?
На парадном крыльце весёлого дома никого не оказалось. Тварька топталась и думала, что делать: Ма ещё спала, пропустить занятие, можно получить. Интересно, кто станет сточную канавку от заторов очищать под полом прохода и перед парадным входом? Ведь Тварьке приходилось с раннего детства начинать день с этого. Но сегодня жизнь была ласкова с нею, к дому спешил старший охранник, Вард.
— Что стоишь? Где Диго? Давно ждёшь? — с ходу засыпал он вопросами.
— Не знаю. Не было его.
— Ах, чернец пивовый! Предупреждал же! Пшли!
Они начали спускаться в нижний город и Тварька расширила глаза, ни разу там не была. Улица стала уже, и теперь приходилось протискиваться с другими прохожими. Варька старалась запомнить дорогу, ведь Вард следующий раз не поведёт ее туда. А если она заплутает и пропустит урок… И назад дороги не найдет… Они остановились перед небольшим домиком. На вид он был почти хорош, если бы не изгвазданная дождями темная стена. Щелястая дверь едва держалась, а когда Вард её слегка пнул, слетела с нижней петли и начала раскачиваться на верхней. Тварька даже присела от громкого скрипа.
— Диго, сучье вымя, ты где? — рявкнул Вард.
Внутри никто не шелохнулся. Крякнув от досады, охранник зажал нос двумя пальцами и шагнул внутрь. Варька потопталась на месте: её никто не приглашал, да и вдруг этого Диго нет дома. А если… Послышалась отборная ругань и Тварька с интересом прислушалась, такого она ещё не слышала. Потом кто-то начал кряхтеть, рыгать и Вард выскочил на улицу.
— Эта… Сама ему скажешь. Думаю, вспомнит. Иди, давай. И дорогу обратно не забудь, никто тебя искать не станет.
— Ага, — шмыгнула носом Тварька и сделала осторожный шаг в дом.
Кучи тряпок, тошнотворная вонь, пол обсыпан чем-то и хрустит от каждого шага. Завтрак резко подступил к горлу, она быстро зажала нос. Небольшой коридорчик вёл в маленький дворик, слева от него ютилась крошечная кухонька: печь, стол и пятачок между ними, как раз для хозяйки. В комнате напротив рычал и плевался зверь — сунуться туда страшно. Тварька вспомнила последнюю порку — если так ее обучали, то какое-теперь наказание будет? И она смело шагнула вперёд.
От вони защипало глаза, но Тварька их даже расширила — посередине комнаты лежал лохматый бородатый мужик и пытался сесть. У него ничего не получалось, даже нечёсаные седые лохмы не мог убрать с лица. Тварька смело протянула ему руку, опыт у неё был, иногда «прынцески» возвращались вдрабадан пьяные, приходилось с ними возиться, мыть, обтирать, раздевать и укладывать. Дружба в весёлом доме не приживалась, и взаимная помощь тоже, Тварь же есть на все случаи жизни. Диго уцепился за руку и медленно сел.
— Ты хто?
— Тварька. Ой, теперь — Айве. Вы меня учить будете. Ну, чтобы спину я держала прямо.
Диго сидел неподвижно с опущенной головой. Тварька подождала немного и приблизилась к нему, хотела рассмотреть, открыты ли у него глаза.
— Да-а-а?! — рявкнул старик и Тварька отскочила от него, как кипятком ошпаренная.
— Да, — пискнула в ответ.
— А за что?
— Вот, узелок с едой, и вроде, медяки какие-то в неделю.
— Эхмм… Допился. Пигалицу учить за еду и медяк… Ты хто?
Тварька поёжилась — с головой у него что-то, видать.
— Айве — я, полукровка. Из меня хотят блудницу сделать, а я — сутулая. Вы должны меня выпрямить.
— Да-а-а?
— Я убирать должна ещё у вас. И стирать, — добавила Тварька, а сама подумала. толку тут не будет, зря Ма потратилась, совсем забулдыга этот старик.
Диго молчал. Тварька потопталась на месте, вдруг вспомнит о ней этот пьянчужка. И правда, помогло, Диго поднёс плечо к носу и …
— Фууу! На, постирай! — в неё полетела рубаха, потом штаны и Диго остался совсем голым.
Тварька похолодела — такую грязь без мыла отстирать? И золы в печи нет, наверное.
Как ни странно, и ведро, и корыто она нашла. Даже скамейку для стирки и доску. И зола в печи осталась, только подальше пришлось руку протянуть. Едва она развесила белье, как Диго вышел во двор, его покачивало. Тварька поразилась, широкие плечи, мощные ноги, волосатая грудь, только сейчас он был худой и вонючий. Увидев ведро с водой, Диго довольно замычал и шагнул к нему. Легко подхватил тяжелую деревянную кадушку и опрокинул на себя. Отряхнулся, как старый пес, и шагнул к развешанным вещам. Тварька понюхала воздух.
— Вот, — протянула она совочек с золой.- Натритесь, а я еще воды принесу. У вас блохи. И вши, — тихо добавила она.
Пьяница крякнул и послушно начал тереть себя золой. Чтобы смыть ее с тела пришлось два раза бегать за водой. Волосы остались непромытые, но Тварька не успела ничего сказать, как Диго достал откуда-то длинный нож и начал резать их под корень, потом взялся за бороду. Когда закончил, шагнул к белью и натянул на себя мокрое. Теперь он выглядел по-другому: наполовину седые волосы, ёжиком торчавшие на голове, щетинистый подбородок и скулы, суровый взгляд, густые брови, шрам от середины подбородка до левого уха и твёрдо сжатые в нитку губы. Морщины глубоко въелись в коричневую продубленую кожу. Теперь Тварька не отважилась бы дать ему руку, он выглядел до жути опасным. Даже худоба его скрылась под одеждой и Диго смотрелся могучим воином.
— Жратва где?
Тварька метнулась в уголок, где положила узелок и передала хозяину.
Уборка затянулась: чтобы выгрести всю грязь, перебрать вонючие тряпки, выстирать самые приличные, а остальное отнести на помойку (чтобы вши и блохи не выскочили), потребовался не один час. За это время хозяин притащил откуда-то две скамьи без спинок и поставил в комнате. Когда Тварька пыталась вытрясти его матрас, он пришёл на помощь и в два взмаха очистил его от насекомых и мусора. Закончив все, служанка подошла к Диго, окликнуть его было страшно, но и молчать дальше нельзя: времени прошло много и ее могли хватиться в «Бонбонерке».
— Эмм, господин, мне пора, — тихо сообщила она хозяину.
— Уже? — удивился тот, сейчас даже его взгляд оживился и он выглядел неглупым человеком. — Завтра приходи. Пораньше. И не господин, запомни, просто, Диго.
