Уровень адреналина, бурлящего в моей крови, начинает постепенно спадать, по мере того как останавливается карусель. Папа забирает сумку у дяди Берни и помогает мне слезть. Ноги у меня подкашиваются, словно я разучилась ходить.

Мы вместе, все четверо, выходим из круга света в никуда. Мои сапоги скользят, точно я шагаю по воздуху. Отчасти я ожидала, что под ногами будет хлюпать липкая грязь. Странный туман булькает вокруг коленей, затем спадает до щиколоток. Он похож на бурлящее горячее месиво, хотя мы остаемся сухими. Этот туман поглощает звуки. Он пожирает шепот, дыхание, шуршание одежды, шум шагов.

Вдалеке появляются светящиеся белые ворота. За ним вздымается железный купол, темный и угрожающий, точно гигантский перевернутый ведьмин котел.

Я медлю. План, который придумали мой дядя и его кузен – отвлечь глаз, чтобы мы с папой могли пробраться внутрь, – слишком опасен. Надев симулякровые комбинезоны, мы спокойно пройдем за ворота. Но нужно будет замаскироваться, прежде чем мы подойдем слишком близко – чтобы ворота не заметили нас четверых.

Я тяну за сумку, заставляя папу остановиться.

– Я должна кое-что тебе показать, – пытаюсь сказать я, но слова затихают, не успев сорваться с моих губ.

Дядя Берни предупреждал, что разговаривать здесь непросто. Я понятия не имела, что наши слова в буквальном смысле будет поглощать пустота.

Я беру сумку и надеваю комбинезон поверх одежды. Прозрачная ткань свободно висит на плечах и на талии. Я оборачиваю ступни длинными штанинами и завязываю их снизу, чтобы скрыть сапоги.

Вытянув руки, я начинаю усиленно думать о том, что меня окружает. Ткань съеживается; теперь невидимая одежка прекрасно сидит поверх всего остального. Я сосредотачиваюсь – и начинаю сливаться с фоном. Видны только кисти, которые торчат из волшебных рукавов. Остальное тело как будто исчезло. Если натянуть рукава до кончиков пальцев, я превращусь в летящую голову.

Филипп и дядя Берни кивают.

Папа быстро надевает невидимый комбинезон. Поскольку он не может говорить, то не в состоянии и спросить, где я достала камуфляж, или отругать меня за то, что я его украла. Он сует сумку под комбинезон, чтобы ее не было видно. Капюшоны скрывают наши лица, так что мы можем видеть через ткань, а нас не видно.

Наши сопровождающие шагают к воротам. Мы идем следом, держась на некотором расстоянии друг от друга, чтобы не столкнуться случайно локтями и не наступить на ногу. То, что казалось мне прутьями решетки, вблизи оказывается чешуйчатыми белыми щупальцами. Они извиваются, как змеи-альбиносы. Меня охватывает неожиданное чувство. Это не страх, не паника.

Это всеобъемлющее одиночество, такое же огромное, как пустота вокруг.

Где-то за воротами – два моих рыцаря, темный и светлый. Морфей наверняка разочаровался во мне, когда я совершила огромную ошибку и уничтожила входы и выходы его любимой Страны Чудес. А еще там Джеб, который полагает, что я отвергла самую чистую и преданную любовь, какую знала.

До сих пор я беспокоилась только об их физическом благополучии. А как насчет эмоционального состояния? Джеб думает, что я предала его. А Морфей охотно подтвердит это при любом удобном случае.

Может быть, мне следует волноваться не из-за кровожадных подземцев или странных животных. Смешно думать, что Морфей возьмет Джеба под свою защиту и будет ему помогать. Остается надеяться, что они каким-то чудом разойдутся, не поубивав друг друга.

Мое сердце рвется пополам – буквально. Это физическое ощущение. Очень больно. Под капюшоном-невидимкой я стискиваю зубы, заставляя себя не отставать от рыцарей.

Мы приближаемся к воротам. Они высотой с трехэтажный дом. Дядя Берни гладит щупальца-прутья. По толщине с ними не сравнится даже анаконда. Чешуя бугрится и расслабляется, и под ней перекатываются мышцы. Понятно, каким образом ворота убивают свою добычу. Одного сжатия достаточно, чтобы раздавить любого, кто попытается незаконно проскользнуть.

Такие ворота способны истребить целую армию. Не исключаю, что они уже это проделывали.

Мне так страшно, что я всхлипываю – хорошо, что туман поглощает все звуки. Один змеевидный отросток в центре ворот отделяется от остальных. Белый, продолговатый, похожий на венерину мухоловку, он устремляется к дяде Берни и Филиппу. Длиной он в половину человеческого роста. Сверху отросток раскрывается, и зазубренные края превращаются в ресницы. Изнутри выглядывает один-единственный глаз, серебристый, с щелеобразным черным зрачком, как у змеи. Я подавляю дрожь.

Ресницы медленно моргают.

Дядя Берни и Филипп неподвижно стоят впереди нас. Чешуйчатое создание витает над ними, словно обнюхивая с головы до ног. Оно вытягивается и заглядывает им через плечо, и я задерживаю дыхание, боясь, что тварь каким-то образом почует меня или папу.

Глаз прищуривается, а потом захлопывается и втягивается внутрь. Змееобразные прутья собираются пучками по обе стороны – точь-в-точь театральный занавес. Мы вместе проходим в ворота, и я чувствую, как у меня волосы встают дыбом, когда я прижимаю локти к бокам, чтобы не коснуться чешуи.

Я не дышу, пока ворота не закрываются у нас за спиной.

Мы с папой снимаем капюшоны и облегченно вздыхаем. Его брат и кузен хлопают меня по плечу, а затем поднимаются на каменные платформы, которые стоят по обе стороны ворот. Там же – рыцари, которых они сменяют. Вдалеке крутится вихрь пепла, похожий на белые торнадо, которые я видела по телевизору.

Между платформами, где мы и стоим, и остальным пространством Гдетотам – та же белесая пустота. Туман зеленоватый, как будто он насыщен радиацией. Если верить словам дяди Берни, этот туман, вместо того чтобы поглощать звук, засасывает всё, что пытается его пересечь.

Таким образом ворота отделены от прилегающей местности. Зеленый светящийся омут удерживает заключенных на расстоянии, не позволяя им штурмовать ворота. Сначала пленникам Зазеркалья пришлось бы справиться с вихрями, чтобы добраться до выхода. Другой глаз, тот, который раньше украшал внутреннюю сторону ворот, управлял этими бродячими ветрами. Рыцари сделали медальоны из его останков и теперь пользуются этой остаточной магией, чтобы безопасно входить в Гдетотам и возвращаться.

После короткого разговора с рыцарями дядя Берни спускается с платформы и протягивает папе механического голубя.

– Надо нажать кнопку на шее, – говорит он и показывает как. – Когда клюв засветится, запиши сообщение. Как только найдешь мальчика и доберешься до ворот Страны Чудес, дай знать, что все живы и здоровы. Голубь нас найдет. Он тоже покрыт железом, чтобы заключенные его не перехватили. У тебя сутки. Если мы не получим вестей через двадцать четыре часа, то отследим голубя по маячку и придем за вами.

Папа кладет железного голубя в сумку и пытается что-то сказать. Ничего не получается.

Дядя Берни кивает.

– У тебя еще не выработался иммунитет к черному туману, который ты вдохнул.

Он говорит громко, перекрывая шум вихря, который движется к нам.

– Твои голосовые связки не будут работать еще примерно полчаса.

Он показывает куда-то назад, и, повернувшись, мы видим приближающуюся воронку. Вокруг начинает бушевать ветер, косы хлещут меня по лицу и по шее.

– Помнишь, как это делается? – кричит дядя.

Папа кивает.

– Шагните внутрь и крепко держитесь друг за друга, – командует дядя Берни.

Он приподнимает медальон. Посередке светится белесый овал, по которому бегут красные линии, изломанные и тонкие, как кровеносные сосуды. Странный камень заключен в оправу из тусклого, похожего на латунь металла.

– Мы бы дали вам с собой медальон, но это слишком рискованно – вдруг он попадет не в те руки. Поскольку вы ищете того, кто попал сюда, я заставлю вихрь высадить вас в самом центре Гдетотам, где мы обычно оставляем заключенных. Но берегитесь. В последнее время местность стала непредсказуемой, а поскольку вихри связаны с ней, они сделались непослушными. Поэтому мы не гарантируем, что вы окажетесь именно там, где надо. Вот карта. Когда приземлитесь, ищите светящиеся зеленые ворота. Они на севере и на юге. Пусть они будут главным ориентиром. И главное, держитесь вместе.