Далецкий польщённо заулыбался и тотчас склонился, чтобы поцеловать ручку графини. И в эту же минуту мелодия, доносившаяся из соседней комнаты, оборвалась, и послышались лёгкие женские шаги.

Граф сейчас же распрямился и стал говорить о том, что желает спеть романс, но к превеликому сожалению не умеет. И как раз в этот момент в дверях комнаты появилась женщина в лиловом платье с веером в руках. Она обвела взглядом всех присутствующих и ласковым мягким голосом произнесла:

-Добрый всем вечер, господа. А Вы, - лендзянка обратилась уже непосредственно к Лауре, - я слышала, говорили по-французски, поэтому bonsoir.

-Ох, сейчас начнётся! Безостановочная тарантелла! - простонал граф и воскликнул. - О, Ваше сиятельство, а как отнесётесь Вы к предложению разделить наш стол. То есть, я хотел сказать, не хотите ли поужинать?

Предложение поужинать было принято всеми единогласно. Позвали слуг, и те сообщили, что ужин уже готов и его можно подавать. А затем господа, Роджер и Тимофей чинно проследовали в обеденный зал. Посреди зала стоял большой овальный накрытый белой скатертью и сервированный стол с лакированными ножками, окна были задёрнуты пурпурными шторами, в камине трещали дрова, и всё это показалось вдруг Лауре таким знакомым и любимым, что она чуть было не воскликнула: "Я дома!" Ведь это в её особняке стоял бронзовый подсвечник на столе, и отец сидел с трубкой возле камина, и...

-Простите, Ваше сиятельство, а как к Вам можно обращаться? - раздался голос госпожи Далецкой.

Графиня Рейнгольд представилась.

-А к Вам? - спросила Наталья Евгеньевна у Лауриного спутника.

-Роджер, - ответил тот и, немного подумав, прибавил, - Берна́рдович.

После знакомства все, в том числе и Роджер с Тимофеем, расселись вокруг стола, и тогда в обеденный зал стали один за другим входить слуги, неся на серебряных подносах горячие блюда. Там был и рассольник в пузатой супнице. Была и запеченная особенным образом рыба. Были какие-то приправы: одна белого цвета, а другая охристо-зеленоватого, их рекомендовалось намазывать на хлеб и в таком виде употреблять. Лаура Альбертовна последовала кулинарным рекомендациям и начала с белого продукта, так как он показался ей более безопасным, начала и уже через секунду поняла, что лучше б она этого не делала.

-Как? Ядрёно ж, ядрёно? - с каким-то нездоровым весельем интересовался Далецкий у мадмуазель Рейнгольд, пока та пыталась запить неординарное вещество каким-то сладковатым отваром из ягод, именуемым гиперборейцами компотом.

После этого инцидента произвести дегустацию охристо-зелёной приправы графиня так и не рискнула и стала с некоторым подозрением поглядывать на продукты лендзянско-гиперборейской кухни.

-Мне безумно интересно узнать, а вот что это у вас такое занятное? - желая предусмотреть возможное негативное развитие событий, вопросила она, указав на стоявшие на большом блюде конусообразные хлеба с вырезанной из середины мякотью. Мякоть была вырезана так, что образовывалась своеобразная хлебная ёмкость, и в этой ёмкости помещалось нечто, кажется, тушёная капуста или что-то на неё похожее.

-О, это, видите ли, бикхус, блюдо наше, национальное, - тут же со всею живостью пояснил Лауре Алионисий Алфович. - В этом-то бикхусе должна быть капуста с грибами и пряностями и, само по себе разумеется, дичь. То есть мясо дикое, там куропаточка, или кролик, или, если изволите, кабан.

-Так это кабан? - решила уточнить мадмуазель Рейнгольд.

-Никак нет, Ваше сиятельство, - разведя руками, виновато отвечал граф. - Кабана сейчас нет, совсем. Но не потому что не сезон, а хуже, потому что транцислеец кругом, будь его неладен. Война, сами понимаете, и с продовольствием у нас, вообще.

-Понимаю, - серьёзным тоном ответила Лаура, на самом деле совершенно не осознавая всей серьёзности слов Далецкого. - Что ж, ваш бикхус я, пожалуй, попробую, - добавила она, натянуто улыбнувшись.

Свечи оплавлялись, тарелки постепенно пустели. Ужин плавно перешёл в чаепитие. Вынесли чай и к чаю джем яблочный и сливовый, и ещё небольшие испечённые сладкие булочки. Лаура Альбертовна мирно лакомилась джемом в тот момент, когда за окном вдруг завыло или засвистело что-то, и что-то мягко ударило в стекло, и пурпурные шторы чуть дрогнули.

-Что это такое? - обернувшись и посмотрев на окно, спросила графиня. - Что это сейчас было?

-Метель началась, ветер дует, - пожав плечами, ответила ей Наталья Евгеньевна.

-Какая холодная у вас всё-таки страна, - недоброжелательно поглядывая на пурпурные шторы, заметила госпожа Рейнгольд.

-И везде главное снег... и лёд, - решил поддержать свою госпожу лакей Роджер.

-Ну, почему же... отчего-то нет... Не везде снег у нас и зимою тоже, - поспешил отметить граф Далецкий.

-То есть, - Лаура заинтересовалась, - Вы хотите сказать, что на территории Вашей страны существуют регионы с удовлетворительным климатом.

-Как? Как? Ну, конечно. Климат, это надо Вам знать, Ваше сиятельство, там весьма, довольно пригоден. Это, стало быть, в Корну́е.

-Где-где?

-В Корнуе, Ваше сиятельство, это на юге. Корнуй-то, он у нас остров или полуостров, точно знать не могу, но он в море. И мы про этот Корнуй во времена давние ничего и не слыхивали совсем, хотя он большой достаточно. Но у нас появился, восемьсот лет назад, царь наш батюшка Александр Владимирович, будь он покоен, благодетель. Вот он-то у нас во всё время на водный простор тянулся, чтобы по глади морской ходить аки посуху.

-Аки что? - не разобрав смысла выражения, наморщила носик Лаура.

-Аки посуху, то бишь на кораблях. То бишь цельная флотилия стала быть. И всё тут, а там тогда дикари дикие жили.

-Где там? - снова не поняла девушка.

-Я ж и говорю, что на острове. Остров-то Корнуй был полон дикарями. И покорить его, поэтому совершенно никакой возможности не представлялось. И прошло целых триста... ну, да... триста лет, прежде чем мы этот остров в море покорили.

-То есть дикари Вам всё-таки подчинились?

-Само собою, Ваше сиятельство, это уж знаете ли, не без этого. Это всё матушка... Матушка царица наша, Мария Александровна, будь ей покой, это она для нас постаралася.

-Зачем же Вам нужен был этот остров? У вас и так земель полно! - недоумевала заграничная графиня.

-Нет, Вы не скажите, - Алионисий Алфович даже побледнел от такого необыкновенного и судя по всему неожидаемого им вопроса. - Вы же, Вы не видали Корнуя никогда. Да что ж Вы говорите, Ваше сиятельство, это совсем, извините. Но там же пальмы! - вдруг воскликнул он и зачем-то вскочил. - Там пальмы! И чудеса! Розы! Лилии! Магнолии! Кипарисы! Кедры в горах! Там летают чайки и дельфины! И ещё орхидеи и водопады! И... и... и солнце! Представляете себе, солнце и море! Лазурное, бескрайнее море...

Я помню, как пришла весна в Корнуй:

На реках наступило половодье,

А в море шторм с утра и до заката

И чайки пролетали над волной.

Но это только водная стихия,

В лесах тогда звенела птичья трель,

Капель журчала, распускались почки

И солнце землю грело целый день.

Я помню как, раз встав однажды утром,

Я ощутил цветочный аромат,

А кипарисы, свечи для влюблённых,

Вонзались в небо, рассекая мрак.

И лился свет на берег бесконечно,

А вслед за тем в Пелю́з пришли дожди

И радугой сменились над горами,

И гимн весне пропела тотчас жизнь.

Блестели золотом долины и хребты,

Просторы снова заполняла зелень,

С гор к берегам дул ветер лишь весенний,

И, помнится, везде росли цветы.

Закончив декламировать стихи, граф обнаружил, что Лаура с Роджером сидят в некоторой мечтательной задумчивости. Мадмуазель Рейнгольд и её лакею казалось, что уже наступила весна и что Корнуй находится не где-то далеко в южном море, а прямо тут, прямо за окном.

-Какое... какое стихотворение красивое... - прошептала барышня.

-Да, стих этот мой дед по материнской линии сочинил, и его даже напечатали когда-то давно в одном журнале или сборнике, - не без гордости ответил Алионисий Алфович, уперев руки в бока. - Дед-то ездил с нашим позапрошлым императором в Корнуй, поскольку, надо вам знать, что туда постоянно все наши императоры и многие дворяне приезжают. Да... приезжают, стало быть, есть туда дорога сухопутная, знать бы где она.