Таким образом, мужик повёл Лауру с её спутниками к себе в дом, а все остальные жители деревни, разумеется, потащились следом. Все уже подходили к порогу, как вдруг кто-то резко и сильно схватил Лауру за подол. Девушка, естественно, взвизгнула от испуга и схватила за руку Роджера. А гиперборейцы тотчас обступили её и принялись рассматривать гуся, вцепившегося ей в юбку. Кто-то из крестьян попытался отогнать птицу, но гусь в ответ на шлепки и окрики захлопал крыльями и угрожающе зашипел. Тогда к упрямой птице подбежал парнишка с длинной палкой и несколько раз стукнул её по бокам. Птица недовольно загоготала и, расставив крылья, заковыляла прочь. "Беспредел какой-то", - возмущённо фыркнула Лаура и принялась рассматривать свой подол на предмет дырок, сделанных гусём, впрочем, к её счастью таковых не оказалось. А Мишель, тем временем, заметила, что её однажды тоже кусала птица: пеликан, живший в графском питомнике. На слове "пеликан" все крестьяне замерли, а их лица выразили крайнее удивление. И затем в течение нескольких минут им пришлось втолковывать, что пеликан, это тот же самый гусь, только живущий на юге. Но, кажется, кто такой пеликан, гиперборейцы до конца всё же так и не поняли.
Стали заходить в избу. Толкаясь и снимая верхнюю одежду в сенях, складывали её куда попало, а затем проходили в горницу. Первыми в горницу прошли хозяин дома и иностранцы, которых у пылающей жаром печки встретила хозяйка. А прочие крестьяне в этот момент пытались раздеться в маленьких тесных сенях. Лауре сначала не верилось, что они все там поместятся, затем она не могла понять где они разложат шапки и тулупы. Однако гиперборейцы превзошли все ожидания. Они, пихаясь и ругаясь, закидали своей одеждой вязанку дров, вёдра, лавку и ещё какие-то предметы, тем самым разместив всё наилучшим образом. А после этого с шумом ввалились в комнату.
Лаура со спутниками были размещены хозяйкой на длинной лавке за дубовым столом, стоявшем в центре помещения, хозяин уселся на табурет во главе стола. А все остальное пространство заняли любопытные крестьяне, жаждавшие вдосталь наглядеться на заморских господ. Господа же в свою очередь, озираясь по сторонам, разглядывали крестьянское жилище. Естественно, в первую очередь их внимание привлекла печь, эта массивная гиперборейская печь совсем не походила на те печи, которыми обогревали дома у них на Родине в тихой и тёплой Европе.
-Не понимаю, зачем нужна эта бандура на полдома, - говорила Лаура своей горничной по-французски, указывая на печь. - Кажется, здешние жители совершенно ничего не смыслят в разумной организации пространства. Нет, ты посмотри, как эта неотёсанная грубая конструкция затрудняет передвижение по комнате...
Девушка хотела было ещё что-то добавить, но тут её перебил хозяин дома.
-Кхе, - крякнул он, уложив руки на стол, - будемте знакомы, господари дорогие. Меня Афанасием звати, а сия вона, - он указал на толстую рябую хозяйку, - жена моя Ульяна. А к вам-то как обратитися можно?
Путешественники назвались, и иностранные имена в ту же секунду привели в ужас всех без исключения гиперборейцев. Они замолчали и уставились на странных, невиданных раньше людей. А после этого решили переименовать их на свой лад. И в итоге Лаура стала Ларой, Мишель - Машей, а Роджер с Жоржем - Родионом и Гошей. А затем Афанасий вздохнул и цыкнул, и повелел жене сбирать на стол. Ульяна взволнованно всплеснула руками и стала хлопотать об обеде.
В доме у крестьян было хорошо: тепло, уютно, в печи трещал огонь, и казалось, что пахнет корой и смолой, мёдом и прелой листвой, костром и холодом. На крохотных слюдяных оконцах мороз нарисовал узоры, а над входом на дверном косяке хозяин вырезал солнце, птиц и цветы. Ни прошло и нескольких минут, а хозяйка уже подавала на стол горячую кашу непонятного вида, какую путешественники ещё никогда не видали; рыбу, пойманную по всеобщим уверениям накануне; и разумеется, всевозможные соленья. Подала она и напитки: один был густой и вязкий тёмно-розового цвета и с ягодным запахом; а другой горячий и сладкий, но одновременно терпкий. Лаура спросила, как называются эти напитки и хозяйка даже ответила ей, но вот только графиня названий не запомнила.
-Каково тебе, госпожа, стряпня моей благоверной, - вопросил Афанасий мадмуазель Рейнгольд, залезая своей большой деревянной ложкой в общую миску с дымящейся кашей.
-Превосходно, - натянуто улыбнулась Лаура. Ей, с одной стороны, вроде бы и понравилась еда, горячая и приготовленная в печи, но с другой стороны, девушку очень сильно смутило то, что все, сидевшие за столом, как и все стоявшие вокруг, достав предварительно из-за пояса ложки и облизав их, стали есть кашу из одной общей миски, а иностранным путешественникам волей-неволей пришлось последовать примеру гиперборейцев. "Какие же они все тут дикие и некультурные, - думала Лаура, глядя на то, как один из мужиков перепачканной в каше ложкой лезет в соленье, а другой - достаёт рукой квашеную капусту из миски. - Правда, с ними всё равно немного лучше, чем с Василием Никитовичем", - решила про себя графиня и призадумалась, вспомнив о безвременной кончине Главного.
Лаура загрустила, Мишель, Роджер и Жорж грустили тоже. И хозяин, налопавшийся уже каши, решил развеселить заехавших к нему гостей.
-А давайте ж, - предложил Афанасий, - я вам, гости разлюбезные, песню спою, я хушь какую могу!
-Нашёлся тоже, - перебила его Ульяна, - певец-молодец, помолчи уж.
-Не дождёсси, змеюка подколодная, - ухмыльнувшись, выразил муж своеобразный протест, - желаю я петь и буду.
-Да, я ж тебя знаю, - упрямилась жена, - ты срам один поёшь. Пред людьми аж совестно.
-Да нет, я в ентот раз хорошо спою, с толком. Вот слушайти.
Он прожевал всё, что было у него во рту и, проглотив, запел медленно и важно:
Ой, моя голубушка, как я Вам скажу,
Что я Вас, голубушка, милой нахожу.
Господа хорошие, так ли начинать,
Только с красной девицей хочется гулять.
А она притопнет и взмахнёт рукой:
"У меня есть суженый не нужон другой".
Ох, судьбина горькая, видно, у меня,
Не нужон я девице, вот такой уж я.
А зима наступит, снегу враз насыпет,
Выйдет девка по воду, я пойду за ней.
И схвачу я милушку, и схвачу голубушку,
И схвачу я девицу, и свалю в сугроб.
Её ж жених узнает, сильно разозлится,
Жалобу напишет батюшке-царю.
А наш царь приедет и меня накажет,
Тут уж не докажешь, что я девицу люблю.
В ссылку я поеду или в тюрьму сяду,
Буду по голубке, по любезной горевать.
А она, зараза, счастливо жить будет,
Как вернусь в деревню, так её прибью.
Когда он кончил петь, все, кроме Ульяны и деликатно посмеивающейся Лауры, громко хохотали. Хозяйка же смотрела на мужа так, как будто хотела пробить ему голову каким-нибудь предметом из домашней утвари.
-Ты чего, а, - спросил он смеясь, заметив её взгляд.
-И что ты за людина такая, - сказала она, садясь рядом с ним на лавку. - И зачем только я пошла за тебя, чучельник, позору с тобою не оберёшься.
Афанасий хохотнул ещё пару раз, но больше для вида, чем действительно от радости.
Обед подходил к концу. Хозяйка стала убирать со стола миски и кувшины, а хозяин решил поговорить с гостями. Он устроился поудобнее и начал:
-Так ты голубушка, госпожа, говорити изволишь, что издалече приехала? Верно? - спросил он у Лауры.
Графиня же, не проронившая за последние полчаса ни слова, была несколько ошарашена его неожиданным вопросом.
-Да, мы приехали из-за границы, - ответил за неё Роджер.
-А за каковою нуждою приехали, можно ли то узнати? - продолжал любопытничать крестьянин.
-Я приехала, чтобы выйти замуж, - честно рассказала графиня.
-И чего ж ты раньше-то не говорила об сём! - воскликнула Ульяна, всплеснув руками. - Ну, словно дурочка! Да я б тебе и пирог испекла, и счастья б пожелала!
-А жениха-то своего хоть любишь иль нет, - спросил какой-то мужичок неприятной наружности, подмигнув при этом неизвестно кому.
