- Убери руки от моей жены, ты, ублюдок.

Лайонел замер. Эдель повернула голову и увидела в дверях бледного от ярости, хотя внешне и спокойного, де Турнеля. Сзади него стояла Мириам.

12. Исчезновение Дика

Эдель знала, что для Лайонела слово «ублюдок» является самым большим оскорблением. Она видела, как лицо Лайонела налилось кровью. Затем он вскочил одним прыжком, как тигр, и с диким рычанием кинулся на графа. Де Турнель не удержался на ногах, и мужчины покатились по полу, нанося друг другу страшные удары.

Какое-то время казалось, что Лайонел одерживает победу. Он подмял противника под себя и, схватив его за волосы, несколько раз с силой ударил головой о пол. Но у графа оказалась крепкая голова, он изловчился и ударил Лайонела ногой, сбросил с себя и уже сам навалился сверху на соперника.

Лайонел извивался под ним, как червяк под ногой, но не мог справиться с де Турнелем.

- Я предупреждал тебя, Мэтлок, чтобы ты не смел приближаться к моей жене, - тяжело дыша, сказал граф. - Но ты оказался слишком туп, чтоб прислушаться к моим словам. Значит, пришло время поговорить с тобой по-другому.

- Ты сам дурак, де Турнель! - прохрипел придавленный тяжелым телом соперника Лайонел. - Ты думаешь, твоя жена невинная овечка? Да она готова лечь под каждого, кто окажется на ее пути! Знаешь, сколько было у нее любовников? Она и со мной спала много раз. Просто сейчас чего-то заартачилась.

- Мне все равно, были ли у моей жены любовники, и уж тем более - сколько их было. А что касается тебя, Мэтлок, то ты лжешь. Ты не обладал ею. У тебя это на лице написано.

Эдель, уже поднявшаяся на ноги и прислонившаяся бессильно к стене, выпрямилась. Слова мужа очень больно задели ее. Ему все равно! Значит, он ни во что не ставит ее честь? Как может он быть так равнодушен, когда ее так оскорбляют? Выходит, он совершенно не уважает ее... А она-то наивно думала, что он ее даже полюбил!

- И тебе все равно, от кого у твоей женушки ребенок?

Эдель перестала дышать. Неужели Лайонел осмелится?? Да нет. Он не способен. Он и изнасиловать бы ее не смог. Как бы ему ни хотелось овладеть ею, но в нем есть благородство и чувство справедливости.

Граф схватил Лайонела за грудки и встряхнул, как котенка.

- Заткни пасть, Мэтлок, иначе подавишься своими зубами. Ричард - мой сын, запомни это раз и навсегда. А теперь поднимайся и проваливай. И чтоб через полчаса духу твоего не было в Карлайле. И - предупреждаю - если тебя еще раз увидят на моих землях, то немедленно схватят и вздернут на первом попавшемся дереве.

Эдель выдохнула. Он сказал, что Дик - его сын... Что ж, по крайней мере, он любит Дика. Но то, что он ни во что не ставит ее саму, саднило душу и рождало злость и ненависть.

Де Турнель поднялся на ноги, вслед за ним встал и Лайонел. Оба мужчины выглядели далеко не лучшим образом: всклокоченные, в порванной в пылу борьбы одежде. На скуле графа красовался большой синяк, левый глаз Лайонела заплыл.

- Убирайся, - сказал де Турнель. - Забирай свои пожитки - и прочь с моей земли.

- С превеликим удовольствием, мессир Антуан, - отвесил шутовской поклон его противник. - Ты не представляешь, как мне было омерзительно жить под одной крышей с такой грязной собакой, как ты. А ты, Эдель, не радуйся, а хорошо подумай, зачем этому норманнскому выродку называть Ричарда своим сыном. Он просто дурит тебе голову, моя красавица. В один прекрасный день он избавится от твоего ребенка, помяни мое слово! Он и тебя сживет со свету. И больше не будет рядом никого, кто бы защитил тебя от этого негодяя!

Эдель отвернулась и зажала уши руками. О, как бы ей хотелось не слышать этих ужасных слов! Но Лайонел сказал это со злости, конечно, ее муж не способен на все это.

Лайонел, слегка пошатываясь, вышел. Мириам, все еще стоящая в дверях, молча уступила ему дорогу.

Когда шаги Лайонела затихли, Эдель повернулась к мужу, бросив Мириам одно слово:

- Уйди.

Девушка-паж посмотрела, однако, вначале на де Турнеля; и, только когда тот коротко кивнул головой, зашагала прочь.

- Вот, значит, как, мессир, - с горечью произнесла Эдель по-французски. - Так вы цените честь вашей жены. Вам безразлично, что ее оскорбляют на ваших глазах...

- Вы хотели, чтоб я прикончил вашего деверя, мадам? - холодно поинтересовался граф, скрещивая руки на груди. - Так еще не поздно. Если вы желаете этого, я тотчас распоряжусь, и через четверть часа тело Лайонела Мэтлока будет болтаться на крепостной стене.

- Нет, - поспешно ответила она. - Я вовсе не это имела в виду. Но ваши слова о том, что вам все равно, сколько у меня было...

Она не договорила, спазм перехватил горло.

- Мне действительно это все равно, - тем же ледяным тоном сказал де Турнель. - До замужества со мной. Но не все равно - после того, как я надел вам на палец обручальное кольцо, и мы произнесли брачные обеты. Поверьте, мадам, - то, что стало моим, я никогда не отдам без боя. А вы моя.

Эдель резко вскинула голову:

- И Мириам тоже ваша, не так ли?

- Что вы имеете в виду?

- Она ваша любовница. Я это прекрасно знаю.

Втайне она надеялась, что он попытается как-то оправдаться, или скажет «нет»... Но он только усмехнулся. Ей захотелось дать ему пощечину - так, чтоб и на второй его щеке появилась отметина... Но вместо этого она ударила его оскорблением:

- Лайонел прав! Вы в самом деле норманнский выродок!

По лицу его прошла судорога гнева. Но, прежде чем муж ответил, Эдель выбежала из комнаты.

И никто из них - ни Мириам, ни де Турель, ни Эдель, - не заметил скорчившегося в темном углу коридора Дика...

Через полчаса, как и было велено хозяином Карлайла, Лайонел покинул замок. Через седло изгнанника был перекинут довольно увесистый мешок с личными вещами. Эдель видела со стены, как ее деверь повернул коня на север, в сторону Лондона. У молодой женщины тревожно сжалось сердце, когда всадник исчез вдали за поворотом дороги.

Лайонел был, как он и сам сказал, единственным ее защитником в Карлайле. Отныне его нет. Она в полной власти мужа. Она оскорбила его, и вряд ли он простит ей это. Что ждет ее теперь?

Она вздохнула и поспешила по ступеням вниз. Дел было много - и, как бы ни хотелось ей сейчас забиться куда-нибудь, как раненый зверек, и поплакать над своей участью, - они не ждали.

- Миледи, вашего сына нигде нет.

Сара развела руками, качая головой. На лице ее выразился испуг. Эдель, однако, не разделяла тревоги старой домоправительницы.

- Играет где-нибудь с мальчишками.

- Нет. Они все во дворе, и все твердят в один голос, что давно не видели Дика.

- Может быть, они снова обидели его?

- Не похоже.

- А искали его в подземелье? Раньше он часто прятался там.

- Спускались и звали его, но он не откликнулся.

Эдель нахмурилась. Где может быть Дик? Но тут в голову ей пришла новая мысль.

- А где сэр Энтони? - спросила она.

- Он уехал куда-то вместе со своим пажом.

«Со своим пажом!» Эдель с трудом подавила приступ злости.

- Значит, он взял и Дика с собой. Кто-нибудь видел, как они выезжали?

- Один из людей вашего мужа видел. Но он говорит, что мальчика с ними не было.

- Он ошибся. Конечно, Дик уехал с сэром Энтони.

До вечера Эдель тешила себя этой мыслью. Но, чем ближе надвигались сумерки, тем тяжелее становилось у нее на душе. Когда совсем стемнело, а мужа с Мириам все не было, она не выдержала, позвала людей и вместе с ними обошла весь замок, разыскивая сына. Но поиски ничего не дали; Дик как в воду канул.

Когда, наконец, вдали раздался топот копыт, и, проскакав под решеткой, во двор замка въехали де Турнель и Мириам, Эдель стремглав бросилась им навстречу в безумной надежде, что сейчас увидит сына... Но мальчика с ними не было.

- Где Дик? - спросила она, вцепляясь в стремя графа.

- Дик? - в недоумении спросил он.

- Где мой сын? Ведь он уехал с вами, не так ли? Куда вы его дели?