Его взгляд прикован к Мойре — удивленный и… счастливый? На его белой рубашке в области груди расплывается красное пятно, и он неуклюже заваливается на пол. А потом начинает меняться. Сначала глаза, потом лицо, руки, одежда пропадает… И вот, посреди гостиной лежит уже не Шоу, а синекожая Рейвен с простреленным сердцем. Она не может ничего сказать, задыхаясь… Только смотреть на свою убийцу.

Эрик видит, как плачущая Ванда подбегает к Мойре и обнимает ее за колени, а та прижимает девочку к себе в ответ. В ее мыслях пеплом оседают страх и неверие в то, что все кончено. Что человек, сломавший ей жизнь, мучавший ее столько лет, мертв. Убит… Ее собственной рукой, как она и мечтала ночь за ночью много лет подряд.

— Ты больше ничего у меня не отнимешь, тварь…

Навряд ли Рейвен-Шоу слышит ее. Ее желтые глаза выглядят потухшими и остекленевшими.

Они выныривают из воспоминаний, оба тяжело дыша, и Эрику нужно какое-то время, чтобы придти в себя. Он сжимает руку Чарльза здоровой рукой, хотя все, что он желал бы сейчас, — это обнять Ванду и убедиться, что с ней все в порядке.

— Она в порядке, Эрик. В порядке. Только испугалась немного, не больше…

Голос Чарльза звучит успокаивающе, и Эрик заставляет свое дыхание замедлиться, иначе ребра просто не выдержат.

Чарльз посылает ему свои воспоминания по самому краю сознания — это похоже на работающий фоном телевизор, — как Ванда заходит с ним в палату к Эрику, как они сидят рядом, глядя на него спящего, всего в бинтах. Ванда невредима и соглашается позаботиться о Мойре, пока Чарльз и доктора позаботятся о папе.

— Чарльз… Что там произошло? Ты знаешь, о чем я… Тот странный момент.

Они смотрят друг другу в глаза, пока Чарльз не сдается, отворачиваясь.

— Да, это Ванда. Мойра уверяла меня, что взяла с собой пистолет утром, но когда я просматривал ее память, я видел, что это не так. Его не было до той самой минуты, пока Ванда не применила свою силу. Она как бы… Я не уверен, что именно она сделала. Будто бы изменила что-то, но не в настоящем, а в прошлом. Заставила Мойру взять пистолет с собой… Получилось что-то вроде наложения двух линий событий. Я точно не могу сказать.

Чарльз ловит беспокойство Эрика еще до того, как тот успевает провалиться в омут хаотичных переживаний по поводу способностей Ванды.

— Не надо, друг мой. Не сейчас. Тебе нужен отдых. У нас будет много времени, чтобы подумать о силе Ванды.

Эрик хочет заупрямиться, но понимает, что на сегодня с него действительно хватит. После укола тело не так болит, но все кружится, и его тошнит из-за сотрясения. Чарльз тоже выглядит уставшим и не готовым к обсуждению новых проблем, куда более сложных, чем поиски Шоу… Так считает Эрик.

— Ты что-то принес? — он кивает в сторону книжки, брошенной куда-то на постель и затерянной теперь в складках одеяла.

— А, да. Читал записи. Думаю, тебе тоже будет интересно вернуться к этому теперь, когда мы нашли недостающие страницы в вещах Рейвен, — он поднимает записную книжку, и Эрик узнает в ней ту самую, которую они нашли в документах Шоу и которую он не стал дочитывать, решив, что в ней нет ничего полезного.

— Это те записи о пациентах? Мы ведь решили, что это не Шоу писал.

— Да. Это записи Клауса Шмидта, — Чарльз поджимает губы, в ответ на немой вопрос Эрика, — о своей пациентке Рэбекке Венсон.

Эрику кажется, что его сейчас стошнит от этой бесконечной истории, и он прикрывает глаза, пока Чарльз тянется за судном и стаканом воды.

— Не надо, все нормально… Просто повышенный рвотный рефлекс начинает вырабатываться на всю эту историю.

— Лучше поспи.

— Нет, — Эрик хватает Чарльза за руку, не давая уйти, и тот послушно садится обратно на край больничной койки.

Ему не по себе в этом месте, и Эрик знает, что он бы с удовольствием сейчас был дома, в своей комнате. Лишь бы подальше от клиники, палат, медицинского оборудования и врачей. Но он остается из-за Эрика.

— Просто… — он хочет попросить его рассказать о Бэке, Шоу, о том, что Чарльз прочитал в книге, но передумывает. — Я хотел сказать, что это все уже неважно.

Чарльз кивает и впервые за вечер улыбается искренне счастливой улыбкой.

— По крайней мере, эта глава нашей жизни закончилась. Я посижу с тобой, пока ты не уснешь.

Сегодня они могут расслабиться и отложить дела на потом…

Комментарий к Глава 10

*Агорафобия - боязнь открытых дверей, открытого пространства; расстройство психики, в рамках которого появляется страх скопления людей, которые могут потребовать неожиданных действий; бессознательный страх, испытываемый при прохождении без провожатых по большой площади или безлюдной улице.

========== Эпилог ==========

Хайд.

Я в тебе жить буду вечно…

А ты во мне отдыхай…

И как ныне, так бесконечно…

Никто не сумеет понять,

Где тут Джекил, где Хайд!

Г. Матвейчук «Противостояние»

У Ребекки Венсон уже есть могила, и теперь она не пустует. Похоронами занимались Курт и Алекс, кажется, единственные, кто спокойно отнеслись к новости о том, что Рейвен была Шоу…

Эрик смотрит на могилу своей матери, сжимая в кармане пальто злосчастный дневник Шмидта и вспоминая рассказ Логана.

В тот момент ему хотелось сломать его металлический скелет и воссоздать снова, чтобы он знал, какую Эрик испытывал боль. Но телепатия Чарльза держала его гнев под контролем, заставляя вспоминать о том, что его маленькая дочь сейчас играет в соседней комнате, и не стоит ей видеть такое.

— Я был против, если ты хочешь знать. Мы были по уши в дерьме, понимая, что со дня на день тебя посадят в Церебро, и всем нам придет конец. Я не согласился на ее план.

Эрик знает, что Логан не врет: Чарльз читает его мысли. Но от этого ничуть не легче.

— Рейвен поступила как циничная тварь. Хотя, в конце концов, это действительно дало нам отсрочку и… — продолжает Росомаха, но останавливается.

У Эрика так трясутся кулаки, что все в комнате начинает вибрировать, и человек с металлическим скелетом точно ощущает это в своем теле.

— Знаешь что, парень? Если хочешь отомстить мне за то, что я не сказал сразу, валяй. Я не поддержал тогда Рейвен, Шоу или кем там она была, но и помешать ей не смог. Так что я тоже виноват в смерти твоей матери.

«Друг мой, прошу тебя, будь благоразумен. Ничто и никогда не исправит то, что сделали с нами Шоу и Рейвен, но Логан действительно не смог бы ей помешать. Даже ценой собственной жизни…»

— У тебя регенерация, как у чертовой медузы! И ты не мог остановить одну девушку?! Просто признай, что тебе это тоже было выгодно!

— А я и не отрицаю, — от этих слов Логана Эрик буквально каменеет. — Рейвен лишила свою альтер-личность, * или как это назвать, возможности шантажировать тебя. Только поэтому мы живы и сидим здесь. В том числе твоя дочь.

Он скрещивает руки на груди, практически бросая вызов, и Эрику хочется завыть… Логан прав. У них с Чарльзом навряд ли бы получилось что-то сделать тогда, если бы Рейвен не убила мать Эрика…

— Она ведь взяла чужую личину, того человека Шоу… Почему она не воспользовалась этим и не спасла мою мать?!

— Может, потому что она больная психичка? Потому что знала, что Шоу может взять верх в ее бошке? Считала, что рано или поздно твоя мать снова попадет в руки к Страйкеру? Решила, что ты не рискнешь, если не будешь уверен? Блять, откуда мне знать! Я могу нести ответственность только за свои поступки.

Эрик не уверен, что сможет когда-либо простить Логана за то, что тот не остановил Рейвен. Она приняла обличье того парня, Джейка, проникла под его видом в квартиру и, подгадав время, убила Эдди на глазах ее сына. Эрик помнит, как она посмотрела на него, прямо в камеру, зная, что он смотрит на монитор… И просто выстрелила. Хладнокровно, без сожаления убила невинного человека.