— Я сделал это нарочно, ты прав! Такова природа всех джиннов! Юлить при исполнении желаний! Любую лазейку я должен использовать для своей выгоды или просто наперекор хозяину, хочу я этого или нет. Потому что джинны — не бесправные рабы. Мы волшебные создания, заключенные людьми в сосуды тысячелетия назад, — Чарльз потряс цепью, которую держал в руке, продолжая тыкать пальцем Эрику в грудь. Его щеки пошли пятнами, а глаза покраснели. — Мы должны это делать, чтобы люди не забывали о природе нашей силы, и о том, что ничего не дается даром и не проходит бесследно! И еще потому… потому… — казалось, каждое следующее слово давалось Чарльзу с трудом. И Эрик с холодком в груди осознал, что по его щекам скатываются призрачные слезы. — Потому что когда люди приспосабливаются к своему положению хозяина, чайник и джинн становятся для них предметом, вещью, которая перестает вызывать какие-либо эмоции. Как чернильница или тарелка. И когда это происходит, я теряю свою разумность и обличье. Ты не представляешь, что такое терять свою личность, проваливаться в забытье, становиться ничем — просто частью вещи и чужой воли!

Чарльз уже откровенно всхлипывал. Весь его грозный вид сдулся, микроскопические молнии внутри перестали сверкать, и он потерял свою плотность, став каким-то съежившимся и жалким. В ушах Эрика шумела кровь, и на границе металлокинеза вибрировала кованная ограда парка. Ощущение было такое, что через него, как через сито, прошла вся эта эмоциональная буря джинна: злость, обида на несправедливость, безысходность, желание врезать Эрику и всем бывшим хозяевам в его лице за их отношение к его роду… Кому, как не Эрику, понять этого духа?

Он сглотнул и поправил сбившийся галстук, предпочитая не смотреть на размазывающего слезы по лицу джинна. Даже с Николь было как-то проще.

— Хватит реветь, пошли уже отсюда.

Легче всего было вообще никак не отвечать и закончить этот дурацкий разговор, который Эрик начал, как праведно гневающийся, а закончил, как справедливо виноватый. Чарльз послушно тащился за ним позади, бесшумно шагая по дорожке из гравия.

Отсюда до отеля был час пути пешком, и Эрик поймал попутку на повороте. Вообще, швейцарцы не слишком жаловали подбирать незнакомцев на обочине. Но парень за рулем оказался не местным. Смуглый цвет кожи и акцент выдавали в нем мексиканца.

Эрик подвинулся на заднем сиденье, чтобы Чарльз тоже мог сесть. Тот уныло парил над своим местом, плечи его были опущены, и он не спешил вернуться к подколам и трескотне. Эрик покосился на него и покрепче прижал чайник к боку, пряча его под курткой.

— Куда едем? Довезу за полтора франка, куда захочешь! Сегодня отличный вечерок!

Адрес Эрик назвал, но соглашаться с водителем не спешил. Чарльз тоже только хмыкнул. Кажется, Нестора (так звали мужчину, и об этом попутчики узнали уже через десять секунд) не волновало, что собеседник ему достался так себе. Зато слушатель какой! Словно китайский болванчик Эрик кивал и скалился на болтовню мексиканца, отца троих детей, уехавшего на заработки к своему брату Матео, но по дороге встретившего отличную компанию из немецких путешественников, к которым он и присоединился. Но когда деньги закончились, был вынужден остаться здесь и подрабатывать таксистом. Нелегально, конечно, визы-то у Нестора не было, а жена отказывалась высылать деньги, ругая за безответственность.

— Не понимает, женщина, жена моя! Я мир увидел! Денег сейчас накоплю — и домой! Детям подарки привезу разные!

Эрик сильно сомневался, что подрабатывая нелегально на тарахтящем от натуги автомобиле Нестор заработает несметные богатства. Уж скорее попадется сотрудникам полиции. А как весело будет, если они все вместе им попадутся! Эта мысль заставила Эрика нервно выглянуть в окно, а потом покоситься на Чарльза. Тот бросил на него обиженный взгляд исподлобья, мол, «я тут ни при чем, даже не думай» и отвернулся. Разговаривать при Несторе Эрик вслух не мог, а мысленно опасался, что Чарльз снова запустит в него этой эмпатической волной недовольства. Ему бы со своими эмоциями справиться, не то что с чужими…

— Купил на распродаже своим девочкам браслеты! Глянь какие! У тебя есть дети?

Ответом Нестору был отрицательный кивок головой.

— Все равно посмотри, вдруг подружке подаришь. Они волшебные как будто! Светятся! — Нестор положил три прорезиненных странных браслета на коробку передач и покрутил какой-то выключатель у лампочки под потолком. Свет в салоне сначала погас, потом зажегся снова, но уже фиолетовый. — Гляди-гляди! Светятся от такой лампы! Девочкам моим понравится! Бонита, моя младшенькая, любит все эти сказочные вещички! У меня лампочка слабая, но дома другую сделаю. Будут играть! У нас в Бермехильо нет таких сувениров.

Нестор замахал рукой, что-то недовольно заболтав на испанском, совершенно не обращая внимания на то, что его пассажир вообще больше не смотрит и не слушает. Эрик, которого волшебные браслеты оставили безучастными, пялился на свои руки.

Его пальцы и ладони слабо светились от ультрафиолета, и это могло значить только…

Внутри все упало и похолодело от неприятной догадки. Ладонь Эрика скользнула в карман. Краем глаза он отметил, что Нестор не смотрит в его сторону, зато Чарльз с интересом уставился.

— Что с твоими руками?

Но Леншерр не ответил. Кошелек в отпечатках его собственных пальцев и новенькие банкноты, которые он достал утром из чемодана, что сотворил Чарльз, слабо светились под ультрафиолетовыми лучами. Взгляд Эрика — шокированный и джинна — растерянный встретились.

«Что ты?..»

«Почему они светятся?»

Либо Чарльз так хорошо прикидывался, либо, в самом деле, не понимал. Лампа погасла, заставляя Эрика вернуться сознанием в реальность.

— Ну, как вам? — Нестор ничего не заметил, а потом и вовсе недовольно замахал в сторону дороги: — Проклятые козлы!

Поворот на нужную улицу перегородила ремонтная бригада, и Эрик был готов расцеловать этих ребят, но сейчас важно было оставаться незаметным.

— Спасибо, дружище. Мы дальше сами.

Эрик сунул в руки таксисту одну из своих старых банкнот, не запачканных краской, и поспешил вывалиться из машины, захлопнув дверь с помощью силы, уже мало задумываясь о том, что это кто-то заметит. Нестор довольный что-то кричал ему вслед, а потом, махнув рукой, уехал прочь. Тарахтение его мотора вскоре заглохло в конце улицы.

Далеко идти, чтобы проследить из укромного места за парковкой у отеля, не пришлось. Затесавшись между старым киоском и колонной крайнего дома, Эрик осмотрел автомобили. Приметить полицейскую машину не составила труда. У входа их ждали стражи порядка. Чарльз тоже выглянул из-за угла.

Он, кажется, уже позабыл о своей вспышке и снова был больше похож на себя, чем на пнутого щенка.

— Ты не мог бы стать более телесным? — Эрик повернулся к джинну, и тот отлетел слегка в сторону, настороженно смотря на нарочито спокойное лицо мужчины.

— Это еще зачем?

— Мне нужно.

— Ладно.

Стоило телу Чарльза обрести плотность, как Эрик тут же схватил его за шею и швырнул к стене, практически рыча и брызгая слюной.

— Ты где взял эти чертовы деньги, Чайный Пакетик?! Я думал, что ты их из воздуха создал, а ты просто стащил, да еще и у какого-то урода, попавшегося копам! Эти банкноты, — Эрик почти ткнул ему в нос кошельком, — меченые! Человека с теми чемоданами собирались взять с поличным!

Джинн бестолково моргал какое-то время, а потом отпихнул Леншерра от себя с превосходящей его комплекцию силой. Его брови были нахмурены, когда он рассматривал кошелек сейчас совершенно обычный в свете желтого фонаря.

— Я не мог этого знать! Впервые вижу подобное, чтобы деньги светились.

Совершенно очевидно, что все дело было в веществе, которым покрыли купюры. И теперь оно было на Эрике, в его доме, на его вещах, в отпечатках самого Эрика. Если у полицейских будет такая же лампа, как у нищего таксиста-нелегала, то обвинения в мошенничестве и воровстве станут из мифических реальными…